Доверие

      Дверь была слегка приоткрыта. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы любопытство юного волшебника взяло верх над здравым смыслом. Обычно ему не часто доводилось бывать в этой части дома днем, поскольку все время было расписано по минутам и отведено на уроки. Но сегодня было исключением.       Из кабинета наставника доносились голоса нескольких духов. Маркус придвинулся ближе к щели, чтобы взглянуть на них хоть одним глазком, благо теперь это было возможным: несколько дней назад вместе с именем он получил и свои собственные линзы. И опробовать их в деле хотелось нестерпимо. Его первый полноценный и самостоятельный вызов демона должен был состояться всего через несколько дней, однако ученик волшебника всегда был слишком любопытным, чтобы смиренно ожидать своего часа, усердно корпя над книгами. Он был абсолютно уверен в своих знаниях, в своей силе воли, и изо всех сил пытался как-то повлиять на решение наставника, но тот был непреклонен. Джон Мэндрейк был могущественным волшебником, строгим, но справедливым и часто повторял, что всему должно быть свое время. Маркусу ничего другого не оставалось, как просто слушаться. Ведь даже если бы он решился нарушить запрет, наставник тотчас узнал бы об этом.       От него вообще невозможно было что-либо скрыть.       Ученик волшебника, буквально не дыша и не моргая, прислонился к щели почти вплотную. Со своего места он видел задумчивый профиль наставника, а подвинувшись немного вправо мог увидеть и трех демонов, которые стояли в своих пентаклях. Один был высоченным шкафищем с витиеватыми рогами и густой шерстью, другой чем-то смахивал на гигантского муравья, а третий находился в облике златогривого льва. Маркуса так и распирало плюнуть на осторожность и войти в комнату, но он понимал, что эта затея дорого ему обойдется. Он не мог сейчас рисковать правом вызова духа, когда до этого желанного события оставалось всего несколько дней. Конечно, вызвать сразу хотя бы фолиота ему не дадут, но для первого раза и бес подойдет. И этот бес будет подчиняться ему, будет делать только то, что он, Маркус, ему прикажет. Это было волнительное ощущение, но гораздо больше мальчику хотелось бы увидеть у себя в подчинении сущности посильнее. Африта или марида, например. И чем больше, тем лучше.       Пока Маркус грезил мечтами, наставник сказал несколько фраз и все демоны покинули свои пентакли. В большом просторном кабинете остался только волшебник и, с неким удивлением отметил юный ученик какой-то секундой спустя, смуглый мальчик в одной только набедренной повязке. Маркус от удивления несколько раз моргнул, и через пару секунд признал, что это было не его воображение. Демон-мальчишка (а это точно был демон, как он увидел через свои линзы), невесть откуда возникший в поле зрения Маркуса, направился прямиком к волшебнику. Того, казалось, это совершенно не взволновало. У мальчика едва не отвисла челюсть. — И что ты будешь делать?       Волшебник тяжело вздохнул, встал и, как ни в чем ни бывало, подошел к окну. Отодвинул тюль, и некоторое время просто смотрел из окна на улицу. Демон же, скрестил руки на груди, продолжая ожидать ответа. Маркус сглотнул, жалея, что не видел сейчас лиц их обоих. Его во все стороны распирало жгучее любопытство, и он никак не мог понять, почему его наставник позволяет какому-то слуге так просто с собой разговаривать. Да и то, что демон мог вот так беспрепятственно расхаживать по кабинету такого могущественного волшебника, как Джон Мэндрейк, тоже казалось чертовски странным. Маркус был уверен, что не слышал, чтобы наставник накладывал какое-либо заклинание, мешающее демону тотчас же избавиться от своего хозяина. Хотя, с другой стороны, мальчик так же признавал, что волшебник мог позаботиться об этом ранее.       Молчание затягивалось. Демон не менял своей позы, в то время как Джон Мэндрейк едва заметно усмехнулся, отпустил тюль, и та плавно закрыла окно. Он повернулся к своему слуге и на его лице застыло какое-то странное выражение. Маркус видел только профиль наставника и никак не мог понять, что именно происходит. — Странно, что тебя это так беспокоит, — тон его голоса стал для мальчика еще большей загадкой. В нем угадывалась какая-то тоска, смешанная с чем-то еще, что ставило Маркуса в тупик. Несмотря на всю свою врожденную импульсивность, сейчас он решил не торопиться с выводами, а просто наблюдать. — Посмотри на это с положительной точки зрения: ты, наконец-то, сможешь избавить себя от моего общества.       Мальчишка-демон громко прищелкнул языком. — Не льсти себе. Твое общество не самая худшая вещь, которая случалась со мной в жизни.       Маркус недоуменно нахмурился, когда увидел реакцию наставника на эти слова. Никогда ранее он не видел его таким… расслабленным и умиротворенным. На его губах появился слабый намек на улыбку, а затем он сел, поставив локти на стол и переплетя пальцы рук. Маркус сместился немного влево, стараясь не моргать, чтобы не пропустить ничего важного. — Мм, помнится мне, пару лет назад ты был другого мнения, Бартимеус.       На этот раз в ответ от демонического слуги раздалось громкое фырканье. Он сотворил себе большой пуф и, взобравшись на него, сел по-турецки. Так, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами волшебника. Маркус затаил дыхание, разглядывая сложившуюся картину с особым вниманием, насколько вообще позволяла ему узкая щель, в которую он подглядывал. Сейчас на его глазах происходило что-то очень важное, что-то, чему он, ученик волшебника, все еще не мог подобрать должного определения. Он был сильно удивлен и никак не мог справиться с собственными эмоциями. Волшебник и демон были будто на равных, глядя друг на друга через дубовый письменный стол. И было в этом что-то… завораживающее, притягивающее взгляд. — Мое мнение осталось прежним. Просто я перестал желать тебе долгой и мучительной смерти.       Волшебник, к великому удивлению Маркуса, усмехнулся. Сам же мальчишка почти готов был взорваться от негодования и все еще недоумевал, почему наставник позволяет слуге подобную фамильярность. Это просто не укладывалось в голове и образ Джона Мэндрейка, который за много лет уже успел сложиться у него в сознании, рассыпался прямо на глазах. Этого человека, сидящего сейчас в большом просторном кабинете, Маркус совершенно не знал. — Это, несомненно, большой прогресс. — А большего ты пока не заслужил.       И снова слабая улыбка в ответ. — Вот как.       Маркус тихо выдохнул, жалея, что не может увидеть лица демона, который сидел к нему спиной. Одна мысль фантастичнее другой возникала в голове мальчика, и он все гадал, что же связывает этих двоих, сидящих сейчас друг против друга и ведущих странные разговоры. Что вообще могло связывать одного из самых выдающихся волшебников своего времени и рядового джинна, смеющего дерзить ему? — Ты так и не ответил, что собираешься делать, — напомнил лже-мальчишка, не двигаясь, словно замершая статуя. — Премьер-министр Британской империи хочет от меня избавиться, — от произнесенных наставником слов у Маркуса широко распахнулись глаза и на секунду он отпрянул от двери, едва услышав окончание фразы. — Что я, по-твоему, должен делать? — Спасать свою шкуру, как в старые добрые времена, — недовольно проворчал демон, скрестив руки на груди. — Хотя, скорее всего, у тебя так и не выработался инстинкт самосохранения.       Волшебник никак не прокомментировал эту фразу, в то время как Маркус все не мог успокоиться после услышанного. Сердце пустилось вскачь, а ладони вспотели. Его наставника хочет убить… премьер-министр Британии?.. — Со мной ничего не случится. — Ты слишком беспечно к этому относишься. — А ты слишком болтлив не к месту, — голос волшебника внезапно стал ниже, и немного жестче, что вывело Маркуса из оцепенения. Он сглотнул и вновь вернул все свое внимание происходящему, стараясь дышать бесшумно и ровно, чтобы унять скачущее от беспокойства сердце. — У каждого свои проблемы.       Воцарилось молчание. Мальчик пристально наблюдал за наставником, который отвернулся и сейчас снова смотрел в сторону окна. Маркус закусил губу, понятия не имея, о чем тот сейчас думал. Всегда такой уверенный, сдержанный, скупой на похвалу. Но, если сильно постараться, можно было получить в ответ не только пару подбадривающих слов, а даже улыбку. Маркус на все готов был, лишь бы не разочаровать наставника, и страх, тисками сковавший сердце, начал медленно отступать. В конце концов, Джон Мэндрейк был могущественным волшебником, об этом все знали. Он был министром информации и многие из года в год пророчили ему занять пост повыше, но он все отказывался. Маркус часто гадал, почему. И сейчас, пожалуй, начинал понимать. — Моя болтливость не к месту часто выручала нас в прошлом, между прочим. — Если хочешь заговорить премьер-министра до смерти, то я не имею ничего против, — меланхолично пожал плечами волшебник. — Но будем реалистами: даже у тебя это вряд ли получится.       И снова молчание. Чем дальше, тем страннее казался Маркусу этот странный, едва ли не фантасмагорический диалог. — Знаешь, раньше я бы даже обиделся. — Дай угадаю: сейчас я недостоин даже этого? — Нет. Просто я поймал себя на том, что не хочу обижаться. И это мне не нравится, знаешь ли.       Маркус сместился чуть вправо, обратив внимание на демона. Это действительно был обыкновенный джинн четвертого уровня, насколько он мог припомнить. Несколько раз мальчик слышал, как наставник упоминал его в разговорах, но на этом все. А на деле… На деле никто и понятия не имел, что здесь было что-то гораздо большее, чем простые отношения хозяина и раба.       Демон, очевидно, как-то посмотрел на волшебника, отчего тот громко вздохнул и, пройдясь рукой по темным волосам, удивительно бесцветным тоном поинтересовался: — Чего ты от меня хочешь? — Хочу, чтобы ты взял себя в руки и действовал. Думаешь, этот хрыч только тобой и ограничится? У тебя ведь ученик есть, подумай хотя бы об этом! — А тебе вообще какая разница? — глухо произнес волшебник, немного подавшись вперед. — Почему ты все еще здесь, хотя волен отправиться в Иное Место в любую секунду?       Маркус на мгновение перестал дышать и отвернулся от двери. Это же просто неслыханно. В один момент все, что знал и во что он верил, вдруг исчезло. Его наставник — верх рассудительности — позволял демону такое, что другие волшебники посчитали бы последней мерой глупости. Доверить свою жизнь рабу. Сознание Маркуса перевернулось верх тормашками. Он уже был совсем не рад, что сумел пробраться сюда и услышать все это. — Да потому что мне не все равно, дурья твоя башка, как бы фантастически это ни звучало, — лже-мальчишка внезапно спрыгнул со своего пуфа и тот тут же исчез. — Когда-то у меня уже был хозяин с самоубийственными наклонностями и знаешь, чем закончилась его беспечность? Смертью! А потом у меня появилась знакомая, которая захотела во что бы то ни стало доказать мне, что люди не такие эгоистичные, порочные и кровожадные, какими кажутся. Напомнить тебе, чем и там все закончилось?..       Волшебник хмуро взглянул на демона, и через мгновение отвел взгляд. — Я не… не такой, как Птолемей, и не такой, как Кэтлин Джонс. Я даже не уверен в том, что знаю, собственно, кто я сам. И я больше не могу сражаться со всем миром, Бартимеус. Наивный мальчишка-идеалист, которого ты встретил много лет назад, умер под завалами Хрустального дворца. Смирись с этим.       Маркус облизал пересохшие губы, на мгновение забыв, как дышать. — Придурок, вот ты кто, — бросил демон и отвернулся. Теперь Маркус мог видеть его лицо: сердитое и раздосадованное одновременно. — Как им был, так им и остался.       Лже-мальчишка какое-то мгновение стоял неподвижно, а затем тихо вздохнул, не поворачиваясь. — И при этом ты все равно похож на них. Умудряешься идти на рожон, даже ничего не делая. Рискуешь своей головой, головой собственного ученика и своих слуг, потому что что-то в тебе сломалось, — Бартимеус замолчал, а затем обернулся. — Ты был лучше всех тех, кого я встречал за два тысячелетия после смерти Птолемея, Нат. И при всех своих многочисленных талантах тебе так и не хватило ума понять это.       Нат?..       Волшебник молчал, без выражения глядя на джинна. Маркус не мог поверить своим ушам, потрясенно глядя одним глазом на демона, стоявшего в паре шагов от двери. Повисла тишина, тягучая и какая-то неопределенная. Мальчишке казалось, что и его наставник, и демон Бартимеус не могли не слышать, как громко и часто билось его сердце. У юного ученика министра информации в голове царил полный кавардак от того, что он только что услышал, так не вовремя решив утолить свое любопытство. Если наставник узнает, что он в курсе… Маркус сглотнул, стараясь не думать об этом. В конце концов, он свято верил во все, чему учил его Джон Мэндрейк о духах, и не сомневался в его рассудительности и здравом смысле. Может, все это какая-нибудь хитрость или уловка о которой он, Маркус, просто не знает? Но как же тогда все то, что говорил демон? Все ложь? И произнесенное им имя… Не могло ведь быть, что оно было настоящим… — Я ценю все, что ты для меня сделал, Бартимеус, — донеслось едва слышное из кабинета, и Маркус поспешно приник к своей щелке. Однако тут же едва не застонал от досады, поскольку волшебник находился вне поля его зрения. А ему так важно было увидеть выражение лица, с которым он это говорил!.. — Ты знаешь, что это правда. Я дал тебе то, что ты хотел, я сдержал слово и выполнил свою часть уговора. Ты свободен. Ты можешь уйти.       Бартимеус громко фыркнул и обернулся. Маркус бы многое отдал, чтобы быть сейчас в этом самом кабинете невидимым и иметь возможность воочию наблюдать за наставником и духом. Однако приходилось ограничиваться лишь маленьким кусочком пространства и гадать, что же на самом деле крылось за всем этим разговором.       Молчание затягивалось. Демон не мигая смотрел куда-то перед собой, куда не позволяла заглянуть мальчишке узкая щелка, и во взгляде его чудилась тоска. — Что ж, я заслужил, — с вызовом произнес Бартимеус, хотя это никак не вязалось с выражением его лица. — Я сделал для тебя куда больше, чем следовало бы. И мне жаль, что в конечном итоге ты так ничего и не понял.       И, не сказав больше и слова, лже-египтянин неожиданно исчез, оставив после себя на прощание мерзкий запах тухлых яиц. Маркус еще какое-то время недоуменно хлопал глазами, в то время как мозг отчаянно отказывался переварить услышанное. — Я понял, — неожиданно сказал наставник пустоте и подошел к месту, где только что стоял демон. Теперь, когда волшебник оказался в зоне видимости, мальчишка отметил, насколько уставшим и грустным он выглядит. — Даже больше, чем ты думаешь, старый друг. Уверен, однажды и ты это поймешь.       Маркус зажал себе рот ладонью, чтобы хоть немного заглушить громкий вздох, вырвавшийся против воли, после услышанных слов наставника. Все, о чем он так долго грезил и чем тешил свое самолюбие ночами, теперь казалось каким-то… фальшивым. Ненастоящим, едва ли не иллюзорным. Неужели между хозяином и рабом может существовать что-то кроме приказов и наказаний, что-то кроме ненависти и жестокости, что-то больше, чем навязанное подчинение сильного слабому? Устройство мира, в которое Маркус верил и которому хотел принадлежать, вдруг почти разрушилось у него на глазах, и он ничего не мог с этим поделать.       Он снова взглянул на щель и с некоторым отчаянием протянул руку к двери. Он хотел понять, чему именно стал свидетелем, хотел услышать подтверждение своим мыслям напрямую от наставника… Но рука так и осталось протянутой, застывшей в каком-то миллиметре от округлой ручки. Нет, он не готов сейчас для подобных откровений, это все было за гранью его понимания. Может, позже, если ему удастся набраться храбрости…       Маркус осторожно попятился назад, стараясь не издавать ни звука. В мыслях все еще царил сумбур и неразбериха, но он собирался хорошенько обмозговать все, что услышал, как только немного успокоится. Да, ему нужно просто немного успокоиться…

***

— Мне кажется, ты чутка перегнул палку.       Натаниэль бросил на слугу вопросительный взгляд исподлобья, перебирая бумаги на своем столе. — Думаешь? — Уверен, — Бартимеус, по-прежнему пребывая в облике Птолемея, присел на край стола волшебника и скрестил руки на груди. — Знаешь, твои педагогические методы не внушают доверия. Ты не думаешь, что слишком уж много рассказал мальчишке? О твоих терках с новым премьер-министром и так все знают, ладно уж, но зачем заставил говорить истинное имя? Ты что, совсем не боишься? Смотри, а то не ровен час, окажется, что он еще честолюбивей, чем ты был в его возрасте, возьмет и не погнушается использовать полученные знания против тебя.       Натаниэль какое-то мгновение смотрел на слугу, а затем вновь вернулся к бумагам. — Нет, не думаю.       Бартимеус снова возвел к потолку очи-горе и с чувством вздохнул. — Ничему тебя жизнь не учит, мой старый горе-хозяин. Доверие — хрупкая штука. — Во-первых, не такой уж я и старый по сравнению с некоторыми, заметь, а во-вторых… — Натаниэль сложил все свои бумаги в аккуратную стопку и отодвинул на край стола, после чего взглянул на Бартимеуса в упор. — Я как раз и хочу дать ему шанс, который когда-то дал мне ты.       Они смотрели друг другу в глаза какое-то мгновение. Мягкие шоколадные против угольно-черных. — Я говорил, что не могу сражаться с целым миром и это правда, но я могу попытаться его изменить, — негромко сказал Натаниэль, не разрывая зрительного контакта. — Хочу показать ученику на собственном примере, что все может быть иначе.       Бартимеус не сводил с него внимательного взгляда, и волшебнику приходилось только гадать, о чем джинн думал в этот момент. — А говорил, что идеалист внутри тебя благополучно помер… — лже-египтянин страдальчески покачал головой и окинул хозяина подозрительным взглядом. — Очевидно, враки все это, да?       Натаниэль улыбнулся краешком губ и пожал плечами. — Ты знаешь меня лучше всех, тебе видней… Ну так что, поможешь мне?       Повисла пауза. — А разве у меня есть выбор?..