Как я был счастливым

      Член выглядел великолепно: большой, толстый, с крупной головкой, на которой как роса на цветке блестела капелька секрета, с утолщением узла в основании. Горячий, сла-адкий… И принадлежал он не менее восхитительному альфе… Ах!       Звонок будильника прервал мои эротические грезы. Я нашарил заливисто орущий телефон и угомонил его, с трудом протирая глаза. Пижамные штаны сзади немного намокли. Проклятье! Опять течка на носу! После приведения в систему моей семейной жизни они участились, вырывая каждые два месяца четыре-пять дней из рабочего графика. Врачи утверждали, что для пары истинных это нормально. Но кому от этого легче?       В промежутках между течками я вполне спокойно относился к присутствию Дилани рядом. Если он начинал ласкать – плыл, но проявлять инициативу самому желания не появлялось. В течку же я совершенно терял над собой контроль и это сильно раздражало. Поэтому после ее окончания наступал «откат» – злость на мужа и, как результат, отказ от близости. Но альфа, видимо, считал это нормальным явлением и не особо переживал, так как за время течки у него наступало пресыщение сексом и непродолжительное воздержание даже радовало.       Но сегодня предвестники «сексмарафона» были особенно нежелательны – меня ждала важная встреча. Поэтому я поспешил в душ и быстренько принял две таблетки: подавитель и, на всякий случай, противозачаточное, которое хранил в пузырьке из-под средства от мигрени. Если бы даже супруг нашел эти таблетки, то ничего бы не заподозрил. Он все еще надеялся, что я забеременею, и после каждой течки старательно меня обнюхивал, пытаясь уловить в аромате смородинового чизкейка еще одну новую ноту.       Не могу сказать, что наша семейная жизнь проходила гладко, но постепенно все как-то утряслось, что ли. После смерти отца Дилани возглавил «империю» Фарро и первое время ему было очень тяжело, несмотря на имеющийся опыт. Но справился он неплохо. Супруг провел реорганизацию бизнеса, продал предприятия и целые направления с устаревшей технологией или малоперспективные, зато расширил и приобрел современные. В результате такой деятельности бизнес стал более управляемым, но из первой десятки самых богатых людей планеты Фарро опустились на пару десятков ниже. Однако Дилани искренне считал, что место в первой сотне – отличный результат и ничуть не переживал по поводу снижения рейтинга.       Почти сразу после похорон Миллиан заявил, что не может больше оставаться в особняке, где ему все напоминает о тяжелой утрате. Поэтому он прихватил своего тренера по фитнесу (а по совместительству – очередного любовника) и перебрался на виллу на морском побережье, где с тех пор вел образ жизни затворника и ни во что не вмешивался. Дилани только со вздохом подписывал его очередные счета. Свекр привык жить на широкую ногу и ограничивать себя не собирался. Мы виделись два раза в год: на его день рождения и на день рождения Дилани. Чему я был несказанно рад.       Я был вынужден рассказать мужу историю с меткой. В конце концов, кто виноват, тот пусть и расхлебывает. Надо было думать, когда кусал второй раз! Сперва альфа хотел разгромить весь университет, и мы с Линдси едва его удержали. Но потом он согласился с единственно правильным решением – позволил мне перевестись в Королевскую академию. Сделать это было непросто, поскольку в это старейшее и самое престижное учебное заведение страны конкурс на каждое место просто астрономический. Но миллиарды Фарро открывают все двери. Супругу пришлось за свой счет оборудовать новейшую биолабораторию для академии – и я был принят на первый курс. Кстати, за компанию со мной поступил и Котти. И вот уже три года мы там учимся. А сегодня очень ответственный день – первая встреча с руководителем дипломного проекта и выбор темы диплома.       Вернувшись из последней экспедиции, Ларрен устроился преподавателем в обучающий центр Службы катастроф. Мы уговорили их с Котти жить с нами в поместье. Во-первых, делать домашние задания вдвоем веселее. Во-вторых, свой доктор в доме – очень удобно. В-третьих, малышу Рениру лучше на просторе и свежем воздухе, да и привык он здесь. В-четвертых, Котти мне помогал в собственных исследованиях. Ну, и за квартиру платить не нужно, а то квартплата нынче только миллиардеру и по карману. Думаю, последний аргумент был в наших уговорах решающим.       Мы очень сдружились за последнее время и стали практически одной семьей. Я с умилением смотрел, как Дилани катает на шее пятилетнего Ренира и вместе с Линдси играет с ним в футбол. При этом старался не замечать направленные на меня вопрошающе-укоризненные взгляды альфы. Хватит с него одного сына. Никто не мешает Дилани назвать Ренира наследником, тем более, что маленький альфочка рос смышленым и ответственным. Из него получится отличный преемник.       Муж сегодня ушел рано, поэтому завтракали мы вчетвером. Ренир не хотел есть кашу и куксился.       – Рени, кашу нужно кушать, а то ты не вырастешь. Так и останешься маленьким, и омеги тебя любить не будут! – авторитетно заявил я, уминая омлет с зеленью.       – А ты будешь меня любить? – замер с ложкой в руке малыш.       – Конечно! Ты всегда будешь моим любимым мальчиком, – заверил я ребенка.       – Я не хочу быть мальчиком, хочу быть твоим мужем! – неожиданно изрек маленький альфа.       Мы переглянулись.       – Видишь ли, – попытался разъяснить ситуацию Котти, – у Эли уже есть муж.       – Он ему не подходит! – безапелляционно изрек Ренир. – Я вырасту и отобью у Дилани Эли!       – Но чтобы вырасти, нужно есть кашу! – пришел на выручку Линдси.       Малыш важно кивнул и принялся активно работать ложкой. Мы переглянулись еще раз.       – М-да, растет смена, – пробормотал бета, допивая кофе. – Пожалуй, брату нужно начинать ревновать.       Завтрак был окончен. Ренир побежал играть, доктор проводил нас до автомобиля и пожелал успехов. Мы с Котти и охрана привычно загрузились в машину и поехали в академию.       Темы наших дипломов касались одного и того же вопроса, но как бы с разных сторон. И руководителей мы выбрали разных. Я рискнул напроситься к знаменитому профессору Кайрзейнеру – тщедушному старикашке в огромных очках, чья фамилия была столь же сложной, как его характер. Котти наслушался о вредном профессоре всяких ужасов и не отважился повторить мой подвиг.       В академии мы разошлись в разные стороны. Я направился к кабинету Кайзейнера. Под дверью никого не было, а вот под соседним кабинетом толпилось несколько дипломников. Они с изумлением посмотрели на меня, когда мои костяшки пальцев выбили на дверном полотне короткую дробь. Услышал разрешение войти, выдохнул и ринулся навстречу судьбе как в ледяную воду.       Кабинет был заставлен старыми пыльными шкафами, сквозь плотные шторы почти не поступал дневной свет. Настоящая пещера! Профессор сидел за столом, который украшала высоченная башня из разноцветных папок, что грозилась вот-вот развалиться.       – Что вы хотели, молодой человек? – спросил старик скрипучим голосом.       – Я – Элиар Ротти. Пришел утвердить тему дипломной работы.       – А-а… – профессор снял очки и, прищурившись, посмотрел на меня. – Да, помню. Хм, только не ожидал, что вы – омега.       Последнюю фразу он произнес с таким презрением, что захотелось ответить какой-нибудь гадостью, но я сдержался.       – Разве мой пол имеет значение?       – У вас отличные показатели в учебе, иначе не стал бы даже разговаривать, – проворчал Кайрзейнер, вновь водружая на нос свои чудовищные очки. – Ладно. Но предупреждаю: никаких поблажек! Так какую тему вы хотите разрабатывать?       – Биохимические методы разрыва истинной связи.       – Что?! – рявкнул, вскакивая из-за стола старик. – Да как ты… Вон! Вон немедленно!       – Но профессор…       – Я сказал – убирайся, никчемная дрянь!       И в меня полетело что-то тяжелое, похоже, справочник по биохимии. Спасаясь от столь убийственного снаряда, пришлось выскочить за дверь. Парни, что стояли под. соседним кабинетом, захохотали.       – Чего он? – обижено спросил я.       – Задолженность сдавать приходил? – ехидно поинтересовался один из насмешников.       – Я – отличник. Хотел утвердить тему диплома.       Ребята присвистнули.       – Омега – отличник? Ничего себе! Тогда чем ты мог раздраконить профессора?       – Не знаю, – пожал я плечами. – Назвал тему диплома, а он вдруг как озверел.       – А какая тема? – продолжал любопытствовать студент.       – Биохимические методы разрыва истинной связи.       Мой собеседник вытаращил глаза и присел, схватившись за голову.       – Ну, ты попал, милашка, – сказал другой студент, качая головой. – Это ж надо было такое ляпнуть!       – А что не так? – удивился я. – Ведь профессор – один из крупнейших специалистов в мире по биохимии истинных.       – Разве ты не знаешь?       – А что я должен знать?       – У Кайрзейнера есть истинный омега, но он… как бы это помягче сказать… не в своем уме. Вот уже двадцать лет его держат в сумасшедшем доме. Поэтому профессор всю жизнь пытается изобрести сыворотку, которая могла бы разорвать связь истинных.       Меня охватил ужас при мысли о том, как каждые два месяца бедняга профессор ездит в сумасшедший дом, чтобы провести течку со своим буйно помешанным супругом…Жуть! И я решительно снова толкнул дверь в кабинет. За спиной дружно охнули.       – Ты! – едва не задохнулся от ярости старик, завидев меня на пороге.       – Подождите, профессор! Никто не собирался вас оскорблять или насмехаться. Я занимаюсь биологией с девяти лет и уже тогда решил посвятить науке всю жизнь. В тринадцать родители подарили мне лабораторию. Меня интересовали разные направления, но четыре года назад я выбрал тему, которую вам озвучил, и получил в подарок новую лабораторию самого высокого уровня. Проводил систематические исследования и изучил все научные работы в этой сфере, особенно тщательно – ваши разработки. За это время появились кое-какие идеи, проверкой которых я сейчас и занимаюсь. Мне помогает Котти Ларрен, мой друг, родственник и студент этого факультета. Все очень серьезно, профессор. Поэтому я и выбрал вас руководителем диплома. Возможно, объединив усилия, мы сможем решить эту задачу.       Кайрзейнер с интересом разглядывал меня поверх очков.       – Вот как! У вас дома есть собственная лаборатория?       – Да, и оборудованная по последнему слову техники. Мне ее подарил муж.       – Должно быть, вы из состоятельной семьи.       – Более чем.       – Хм, а позвольте вас спросить, молодой человек, почему вы выбрали именно эту тему?       – Разве это справедливо, что после смерти одного из истинных супругов умирает и второй, зачастую молодой и здоровый, оставляя детей-сирот? Неужели это недостаточный мотив?       – Это случилось с вашими родителями или другими родственниками?       – Почему вы так думаете?       – Вы сами сказали, что интересовались разными темами, а потом выбрали эту. Была же причина.       Я опустил глаза.       – У меня умер свекр, после того, как его истинный покончил с собой.       – Свекр? Наверное, вы его очень уважали. Или очень любите своего мужа.       Ох, дорогой профессор! Вам совсем не следует знать причину, по которой я избрал эту тему. Пришлось разыграть скромнягу. Пусть думает, что хочет.       – Ладно, молодой человек. Подпишу вашу заявку. Давайте.       Я радостным козликом поскакал к столу, но чуть не растянулся по дороге, споткнувшись через злополучный справочник. Быстренько поднял увесистый том и аккуратно положил на стол Кайрзейнера.       – В каком направлении вы собираетесь разрабатывать тему? – спросил старый ученый, после того, как подписал мои бумаги.       – У меня есть наработки по выявлению зависимости коэффициента конкордации от типа амфотерности белка       – Вы хотите сказать, что клеточные рецепторы… Да садитесь же!       Очень быстро разгорелась научная дискуссия. Мы размахивали руками, рисовали на листах бумаги графики и формулы и спорили до хрипоты. Наш энтузиазм прервал звонок моего телефона.       – Эли, ты где пропал? – спросил Котти. – Я тебя уже три часа жду! Умру с голоду – ты будешь виноват!       Бурчание в моем животе громко поддержало друга.       – Э-э… – растерялся я.       Неужели мы проговорили три часа?       – О! – воскликнул профессор. – Уже начало второго! У меня лекция через двадцать минут. Да и вас, кажется, потеряли. Давайте так, коллега. Завтра я занят, а вот послезавтра после трех мы можем встретиться и обговорить ваш план действий по выделению ферментов…       – Прошу прощения, – покраснел я. – Но в ближайшие пять дней никак не получится. Может быть, на следующей неделе… Я хотел бы показать вам кое-что интересное.       – Гм, – Кайрзейнер догадался в чем причина моего отказа и немного смутился. – Хорошо. Если через неделю в то же время?       – Отлично! – моей радости не было предела.       Профессор назвал меня коллегой!