Жизнь без риска не стоит того, чтобы жить.
Для среднестатистического анк-морпоркца это было воодушевляющее выражение, способное склонить особо впечатлительного человека к покупке «мясного» пирожка прямиком с тележки Себя-Режу-Без-Ножа Достабля, но для Мойста вон Липвига это была печальная истина. Печальная, потому что государственный чиновник и верный слуга патриция мог позволить себе не так много рисков, если не планировал в ближайшее время встретиться с господином Трупером или госпожой Сахариссой. И если после петли ещё теплился шанс на то, что жизнь может стать лучше, то после определённой статьи на первой полосе газеты надеяться было уже не на что.
Конечно, ему приходилось жонглировать одновременно работой в Почтамте, Магистрали, Королевском банке, Монетном дворе и железной дороге, и кто-то может даже сказать, что трудно быть сердцем города, приводящим в движение его метафорическую кровь, но стоит тебе разобраться какие винты держатся на каких гайках, и остаётся только следить, чтобы они не заржавели. Так что Мойст урывал веселье там, где мог — увлекался городским альпинизмом, умыкал карандаши дворцового секретаря или дерзил страже.
Стражники вызывали у Мойста инстинктивное беспокойство, культивированное годами профессиональной деятельности, и неприязнь такую же острую, как чутьё на неприятности, поэтому было совершенно естественно, что он любил испытывать их терпение. Терпение стражника было воздушным шаром полным пчёл, и Мойст продолжал тыкать в него вербальной иголкой. Чем выше был ранг, тем злее ждал улей. Мойст был снисходителен с капралом Шноббсом, ироничен с капитаном Ангвой, и очень, очень вежлив с командором Ваймсом.
С командором Мойст позволял себе вести если не любезный, то хотя бы цивильный разговор, и всё равно уходил с чувством, что чудом выпорхнул прямиком из готовых сомкнуться на его руках кандалов. С чувством, что он ворвался в горящее здание и выбежал без сажи на плечах, что станцевал на крыше несущегося поезда и спрыгнул без копоти на лице.
Короче говоря, с чувством оглушительного триумфа.
Мойст прошёл через экспресс до Убервальда на Железной Ласточке, получив в награду жизнь. И, как любая награда после торжественного вручения, она начала тускнеть и пылиться на полке под гнётом ежедневной рутины, пока он не решил самолично её встряхнуть.
Ранним — слишком ранним, по мнению Мойста — утром он надел свой самый блистательный золотой костюм, завязал на золотой рубашке золотой галстук, и обулся в свои самые наполированные золотые туфли. В офисе почтмейстера его ждали две связки писем, по заблаговременной просьбе оставленные на столе Грошем. Все они были на один адрес. Спрятав письма в золотой пиджак, Мойст поправил на голове золотую почтмейстерскую шляпу, и направился в Псевдополис ярд.
Центральная штаб-квартира городской стражи приветствовала его глазами: заинтригованными или закаченными, в зависимости от того, как близко их обладатель был знаком с Мойстом.
— Господин вон Липвиг, — кивнула ему капитан Ангва. — На допрос по какому преступлению вы сегодня?
— Если вы не знаете моего преступления, капитан, вы не заслуживаете моего допроса, — Мойст сладко улыбнулся. Он вытащил из-за пазухи связку писем и объявил: — Почта, дамы и господа!
Констебль Посети забрал у него письма, удостоверился, что одни действительно адресованы Псевдополис Ярду, и почесал подбородок.
— Рановато вы сегодня, — сказал он.
— На службе не бывает слишком рано, бывает только слишком поздно, — возразил Мойст. — Первая утренняя смена выходит только в восемь утра, но отныне я собираюсь лично проследить за тем, чтобы ни одно задержанное письмо не помешало работе нашей доблестной стражи! В конце концов, государственная служба вы или кто? Разве вам не положено получать почту раньше остальных?
По штабу прошёл одобрительный ропот людей, которым тут же пришлась по душе идея, что они доблестные, и заслуживают хотя бы минимальных привилегий, помимо оплаченных отпусков, бесплатно выданного снаряжения и такого диковинного для Анк-Морпорка явления как пенсий.
Над ропотом раздался предупреждающий рык капитана Ангвы:
— И куда вы собрались?
Мойст поднимался по лестнице не сбавив ходу, и помахал второй пачкой писем.
— Лично командору в руки, капитан! Никаких задержек!
Ангва проводила его взглядом, означавшим «ты сам роешь себе могилу, и я ни в коем случае не собираюсь тебе мешать».
Командор Ваймс сидел за, предположительно, рабочим столом — с таким количеством бумаги и впрямь оставалось только предполагать. Нельзя было точно сказать если командор был уже в конце своей смены или только приступал к ней, но он точно выглядел как человек, который срочно нуждался в кофе.
Мойст вызвал у него столько же восторга, сколько мог вызвать мёртвый голубь, притащенный на вашу подушку соседской кошкой.
— Господин Липвиг?
— Доброе утро, командор! — бодро поприветствовал Мойст. — Смотрю, работы невпроворот?
Ваймс перевёл взгляд с него на прогибающийся под тяжестью бумаги стол.
— Сколько, по-вашему, может быть работы у командора стражи Анк-Морпорка?
— Сколько жителей насчитывает Анк-Морпорк?
— Слишком много, — вздохнул Ваймс.
А с появления железной дороги их станет ещё больше, знал Мойст. Либо Анк-Морпорку придётся снова разрастаться в ширину, в процессе поглотив пару-другую деревень, либо патрицию придётся строить свой подземный город намного, намного быстрее.
— Надеюсь, наше время в Убервальде не дало преступникам спуску? — сказал Мойст с вполне убедительным сочувствием.
— Не знаю, господин Липвиг. У вас что-нибудь спущенно?
Мойст на всякий случай опустил глаза, ибо козни вселенной неисповедимы, и торопливо выпрямился.
— Всё на своих местах, — сказал он, и, не удержавшись, подмигнул. — Можете проверить сами.
— Этим-то я и занимаюсь, — нетерпеливо ответил Ваймс, и Мойст на мгновение растерялся, прежде чем командор кивнул на бумаги перед ним. — Отчёты об отчётах отчётов, и каждый надо отсортировать и подписать, и составить об этих отчётах ещё один отчёт. Но вот скажите мне, не будь Ветинари в городе, у вас бы хватило духу прикрыть почтамт, прибрать к рукам деньги банка и дать дёру?
Духу у него было хоть отбавляй, решил Мойст, это желания встретиться с котиками у него бы не хватило. Но он видел к чему клонил командор: ослушиваться патриция понемножку в его присутствии было безопаснее, чем наворотить дел в его отсутствие, и схлопотать одно наказание за всё сразу.
Ваймс усмехнулся, прочитав ответ на его лице.
— То-то же, — сказал он. — Чтобы воспользоваться моим отсутствием, надо быть либо выдающимся хитрецом, либо конченым идиотом.
Он умолк, и, голосом человека, чей единственный двухминутный перекур в двенадцатичасовой смене только что закончился, сказал:
— Но вы не послушать меня пришли, да? Чем я могу вам помочь?
Мойст расплылся в улыбке продавца, которого только что спросили, есть ли у него что-нибудь подороже и похуже, и желательно без гарантии.
— Вернее будет спросить чем
я могу вам помочь.
И он протянул командору связку писем с решительностью, которая потягалась бы с отдачей чести самых рьяных новобранцев стражи. Ваймс взял её, пролистал, вытащил одно письмо, и бросил остальные на стол, где они тут же потонули без надежды на спасение.
— Доставка почты? — кислым голосом спросил он. — Не рановато?
— Новая политика Почтамта, командор.
— Хм. Что ж. Спасибо, — не отвлекаясь от только что вскрытого письма ответил Ваймс, и Мойст понял, что разговор окончен.
Он попрощался, спустился вниз, и попросил сержанта Шелли занести в кабинет командора кофе.
Хо… ро… шо. Что дальше?
А дальше оказалось, что пересечься с командором стражи когда этого хочется тебе, не так легко как кажется. Оказалось, когда командора не ждал завал документов трехнедельной давности, он предпочитал проводить семь утра в собственной постели. Оказалось, Мойст очень ему завидовал. Но, дав выполнимое обещание, его надлежало выполнять ещё хотя бы месяц, прежде чем люди не подзабыли в чём, собственно, обещание заключалось.
Месяц растянулся в два, а затем и в три, и Мойст, к собственному ужасу, почти привык просыпаться в полседьмого утра. Минута чтобы одеться, две — чтобы умыться, ещё две минуты чтобы позавтракать и десять минут резвой походки до Псевдополис Ярда — итого у него было пятнадцать минут чтобы проклинать жизнь в подушку, прежде чем встать. Мойст даже начал наслаждаться поездками к Орлее, куда теперь проводила пути Гигиеническая железная дорога, просто потому что ему не приходилось видеть седьмой час дважды за день. Да, частенько он спал без подушек, и не всегда даже со стёклами в окнах, но зато он спал.
А возвращаясь, с новыми силами просыпался в полседьмого утра.
Адресованную командору пачку писем он передавал сержанту Шелли, кроме редких исключений, когда он передавал её капитану Моркоу, кроме ещё более редких исключений, когда он передавал её лично в руки командора. Их встречи сопровождались ненавязчивым флиртом Мойста, который командор Ваймс не замечал с таким же мастерством, с котором гильдии Анк-Морпорка не замечали уплату налогов.
— Вы встречаетесь с кем-нибудь? — нетерпеливо вырвалось у Мойста однажды.
Ваймс, ещё секунду назад в пол уха слушавший его монолог о погоде, замер, пытаясь переварить услышанное.
— … Да.
— Оу.
— С лордом Дауни, — уточнил Ваймс, и посмотрел на часы. — Как раз через пятнадцать минут. С патрицием, через четыре часа. Наверняка с кем-то ещё вечером, надо спросить Шелли. Что-нибудь ещё, господин Липвиг?
Мойст был уверен, что Ваймс идеально понял его с первого раза, и просто издевался над ним, но всё равно выдохнул с облегчением.
— Если у вас появится желание — я всегда в вашем распоряжении, — сказал он.
— Мне кажется, господин Липвиг, мы с вами и так достаточно встречаемся, — ответил Ваймс, уже не глядя на него.
Мойст с особой чуткостью улавливал намёки от стражников, поэтому он пожелал ему хорошего дня, и вышел. В общем и целом, решил он, командор хорошо к нему относился. Сказывалось пережитое ими на Железной Ласточке. Но порой Мойст всё равно чувствовал себя мошкой, которая скачет сквозь нити паутины и дразнит терпеливо ждущего её промаха паука.
— Ты испытываешь его терпение, или своё? — однажды спросила Адора Белл.
Они обедали в приличном* кафе с романтическим видом на реку, но так как эта река была Анк, сидели они спинами к пейзажу.
— Я совершенно не понимаю о чём ты, — ответил Мойст.
Адора Белл посмотрела на него.
— Я совершенно не понимаю о чьём терпении ты на этот раз, — поправился он.
— Ты самый везучий человек, которого ты знаешь, Мойст, потому что тебе не приходится иметь с собой дело, — сказала она, закуривая. — Чего ты добиваешься, мозоля Ваймсу глаза?
Адора Белл была единственной живой женщиной на всём Диске, с первого взгляда распознавшей в Мойсте подлеца и мошенника, и потому была его лучшим другом. Их дружбу скрепило его предложение назначить Адору Белл на должность заместителя председателя Магистрали, совершив благородный поступок и вернув семье Диархартов управление бизнесом. И, по стечению обстоятельств, почти целиком лишив этой головной боли себя.
— Я никому не мозолю глаза, — сказал Мойст. — Весь Ярд обожает меня. Они мне как вторая семья. Цвета Радуги уже говорила тебе, что они с капралом Шноббсом собираются в отпуск?
Адора Белл на это не купилась.
— Ты напрашиваешься на неприятности, как мотылёк, бьющийся об лампу, — она выдохнула облако сигаретного дыма, который медленно проплыл между ними, и вдруг заулыбалась. — Ах. Это всё объясняет.
_________________
* В Анк-Морпорке всё познаётся в сравнении, так что приличность этого конкретного кафе объяснялась наличием в нём салфеток.
Адора Белл посоветовала Мойсту просто поговорить с Ваймсом как нормальный человек, и это был бы хороший совет, если бы Мойст собирался ему следовать. Разговор с командором Ваймсом был танго на минном поле, и Мойст не собирался идти через него по прямой, даже если мины были обезврежены и выкопаны. Поэтому он продолжал приносить почту, а поспрашивав констеблей в участке, ещё и совершенно случайно натыкаться на командора в патруле.
Мойст затягивал его в разговоры обо всём и ни о чём, пока тот рассеянно и односложно отвечал невпопад, не поворачивая в его сторону головы. Два раза из пяти такая прогулка заканчивалась тем, что командор посреди фразы срывался с места и арестовывал какого-нибудь неудачливого нелицензированного вора или частного коллектора налогов, что, по сути, было одной профессией. Это было замечательно для города в целом, признавал Мойст, и отвратительно для его личной жизни в частности.
Однажды Мойст пересёкся с Ваймсом — совершенно случайно, конечно — на пути в Почтамт, и увязался следом, заявив, что вдвоём веселее чем одному. Ваймс ответил, что если стражник выходит в патруль чтобы повеселиться, он чертовски плохой стражник в лучшем случае, и заслуживает место по ту сторону решётки в худшем.
Мойст рискнул поинтересоваться, не мешает ли его присутствие работе командора.
— Мешаете? — оторопело переспросил Ваймс. — Вы, должно быть, шутите. Ваш костюм блестит ещё с соседней улицы, думаете кто-то заметит на вашем фоне стражника в тусклых, потёртых доспехах? Вот и Дубкинс с улицы Пекарей не заметил, а я теперь знаю, что он не только поношенными тряпками торгует.
Мойст выдохнул с неожиданным для себя облегчением.
— Вас так много, — продолжал Ваймс, пока они проходили по Бронзовому мосту, — что едва заметив вас, люди думают что увидели всё что есть. Если они ищут стражника, они очень быстро не находят его в вас и отводят взгляд. Вы сделали мои патрули если не легче, то продуктивнее.
— Всегда рад помочь, — просиял Мойст. — К слову, мне почему-то казалось, что командор стражи патрулирует немного чаще.
Ваймс бросил на него косой взгляд.
— Откуда вы знаете как часто я патрулирую, господин Липвиг?
Мойст посмотрел за перила моста, откуда на него в ответ дружелюбно посмотрела река Анк* и решил, что шанс приземлиться на что-то мягкое и выжить был слишком велик.
— Спросил в Ярде, — простодушно ответил Мойст вместо этого. — Никогда не застаю вас на месте, думал, должно быть не вылезаете с улиц. А ваши люди сказали, что вы редко выходите чаще пары раз в неделю.
Мойст обожал полуправды. Они всегда честны ровно настолько, чтобы выглядеть честными.
— Вот как? — сказал Ваймс и задумался. — Полагаю, я сам виноват.
— Простите?
— Командор стражи вообще не должен патрулировать, — объяснил Ваймс. — Он должен сутками сидеть в своём офисе и перебирать документы, отчёты и жалобы. Но как только ты начинаешь делать что-то, о чём тебя даже никто не просил, люди приходят к мнению, что ты должен делать это чаще, быстрее и лучше. Добровольная работа на то и добровольная, что не требует ни оплаты, ни благодарности.
— Почему же вы тогда патрулируете?
Ваймс, впервые за разговор, оторвал взгляд от узких улочек и скрытых в тенях переулках, и посмотрел Мойсту в лицо. Мойст чуть не споткнулся на ходу.
— Это не моя обязанность, — вглядываясь ему в глаза, произнёс Ваймс, — Но это и есть моя работа. Понимаете, о чём я?
Мойст подумал о возвращении Почтамту его давно утерянных золотых люстр, о новехоньком печатном прессе на монетном дворе, о путеводителях госпожи Брэдшоу.
— Думаю, да, — сказал он. — Я бы не выдержал и недели занимаясь только тем, что входит в мои обязанности. К тому же, вам не место в душном офисе. Здесь, на улице, вы смотритесь намного естественнее.
Ваймс тихо, и как-то удивлённо усмехнулся.
— Может, вы понимаете больше чем мне казалось, — сказал он тоном, заставившим Мойста невольно приосаниться.
_________________
* Вполне вероятно, что буквально.
Мойст закончил с сегодняшним круговоротом рукопожатий в роли председателя банка, и направился к выходу, с целью начать круговорот рукопожатий в роли председателя Магистрали, только чтобы столкнуться в дверях лицом к лицу с командором Ваймсом в сопровождении не меньше пяти офицеров. Его лицо выдавало приподнятое настроение, и Мойст тут же расценил это как дурной знак.
— Добрый день, командор! — поприветствовал он так радушно, как мог поприветствовать стражника только мошенник. — Чем обязан такой приятной встрече?
— Господин Липвиг, — Ваймс ответил учтивостью человека, который вот-вот сотрёт в порошок слово «добрый» даже в отдалённом расстоянии от слова «день». — Надеюсь вы никуда не торопитесь, потому что наш разговор затянется.
— Могу только на это надеяться, — сказал Мойст, и захлопал ресницами не столько для кокетства, сколько от удивления — если фраза казалась слащаво-банальной в письме, вслух она звучала ещё хуже. Даже из его уст.
Он был в середине желания ударить себя собственным сапогом по лицу, и проглотить подошву в процессе, чтобы ещё чего-нибудь не сказать, когда Ваймс протянул ему небольшую стопку купюр, доллар каждая.
— Узнаёте их?
— Это вопрос с подвохом? — разглядывая деньги, спросил Мойст. — Это Анк-Морпоркский доллар, напечатанный Цимером и Шпульксом, выпущенный монетным двором и… ох.
Улыбка слетела с его лица быстрее, чем подковы с беспризорной лошади в Тенях. Мойст снова направил купюру на свет, снова убрал в тень. Повторил. Ничего не изменилось. Было потрачено столько кропотливого труда, даже немного креативности, просто чтобы на финишной прямой нарисовать водяной знак краской!
— Это же подделка! — воскликнул Мойст, от негодования забыв, что стоит посреди главного зала Королевского банка, размахивая деньгами.
— Именно, — подтвердил Ваймс. — Не узнаёте её?
— А должен? — огрызнулся Мойст, и тут же похолодел.
Ему вдруг очень захотелось, чтобы все присутствующие синхронно оглохли, ослепли, и, для верности, уже после этого потеряли к ним всякий интерес. Но все шеи были вытянуты в их сторону. Ваймс улыбнулся.
— Как же, — сказал он. — Её же выдали в вашем банке.
Хаоса, который последовал за этими словами, не ожидал даже командор, хотя Мойст был уверен, что он сделал это нарочно. Посетители, из самостоятельных единиц обратившиеся в единую толпу, сначала ринулись к кассам, затем, сообразив, что фальшивые деньги были как раз-таки в банке, ринулись к выходу, спасать свои сбережения, а затем растерялись окончательно, и попытались потребовать ответов с председателя.
Но любая толпа была, в первую очередь, публика.
— Дамы и господа! Секундочку внимания! — воскликнул Мойст, перекрикивая гвалт. Он помахал купюрой, и толпа смолка, потому что размахивание деньгами оказывало такой эффект на анк-морпоркцев. — Почему все запаниковали?
Люди неуверенно переглянулись между собой.
— Ну, у вас же… — пробормотал кто-то.
— Погромче, пожалуйста, вас не слышно.
— У вас же в банке фальшивки!
— У меня? Фальшивки? — Мойст приложил руку к сердцу. — С чего вы это взяли?
— Все слышали, что сказал командор!
— А что такого сказал командор?
— Что… в банке фальшивки, — сказал вопрошающий, но уже неувереннее.
— Командор, вы сказали что у меня в банке фальшивки? В хранилищах, прямо сейчас?
Лицо командора было каменным.
— Нет.
Мойст снова повернулся к толпе.
— Так если командор такого не говорил, почему все запаниковали? — повторил Мойст.
Толпа начала тихо переговариваться, пытаясь вспомнить что же всё-таки сказал командор, и почему все запаниковали.
Чудеса человеческой памяти, подумал Мойст.
Выбей их из равновесия, и они не вспомнят как звали их родную мать.
— Ах, кажется я понял! — воскликнул Мойст, не дожидаясь, когда они всё-таки вспомнят. — Должно быть, вы неправильно расслышали наш с командором разговор. Мы всего лишь обсуждали вот этот рисунок, — он поднял купюру высоко над головой, на обозрение всем. — Всего лишь детская
поделка! Ну разве похожа она на настоящую? Посмотрите внимательно!
Люди, которые в лучшее время с трудом припоминали что было изображено на одной стороне купюры, а в худшее не могли вспомнить даже цвета, вглядывались в задранный в воздух доллар.
— Посмотрите! Цифры не в том месте и портрет не того размера. Просто смешно, как можно их перепутать! Ну кто на это купится? — поразился самой возможности Мойст, и по залу прошлись смешки.
— А почему её выдают в вашем банке? — спросил кто-то из сомневающихся.
— Что? Нет-нет, госпожа, её выдали
нашему банку. Подарок от внучки сержанта Колона, мечтающей стать банкиром.
Удивлённое «да?» сержанта Колона потонуло во всеобщем умилении.
— Да, я храню детские поделки у себя в офисе, прямо на столе, — продолжал Мойст. — Чтобы в особенно тяжёлые дни напоминать себе, что моя работа вдохновляет детишек по всему Анк-Морпорку. А теперь, дамы и господа, у нас небольшой перерыв на обед. В качестве извинения за неудобства банк пропустит вас без очереди — да,
каждого из вас, — если вы будете так добры вернуться позже.
Толпа довольно устремилась к выходу, не догадываясь, что вряд ли сегодня уже попадёт обратно в банк. Ваймс зажёг сигару, окинул взглядом вышедших на шум сотрудников банка, и повернулся к Мойсту.
— Все ваши люди сегодня на месте?
Мойст пересчитал в уме присутствующих.
— Да. Господин Хьюберт, должно быть, остался в подвале, но не советую спускаться за ним без дождевика, — заметив его вопросительный взгляд, Мойст добавил: — Он наш экономист. Что-то вроде денежного алхимика, но отношение к деньгам как к материальному явлению имеет только при выдаче зарплаты.
Командор тактично не спросил, была ли от господина Хьюберта какая-либо польза.
— Кто-нибудь недавно увольнялся?
Мойст почувствовал, как окрыляющая от адреналина эйфория совершила резкое пикирование.
— Да, Рон Мур, кассир.
— И переехал?
— На прошлой неделе.
Ваймс улыбнулся.
— По семейным обстоятельствам, должно быть?
— Больная бабушка, — подтвердил Мойст. — Он оставил адрес, на случай почты.
Не сомневаюсь, что выдуманный, добавил он про себя.
— Вот бедняга, — проворковал командор, стряхивая пепел куда-то в общее направление пепельницы, от чего половину сотрудников передёрнуло. Он обратился к ним: — Мы с вами, дамы и господа, немного поговорим и разойдёмся, после чего банк ненадолго закроется. Снова. Уверен, господин Липвиг будет счастлив позаботиться о ваших оплачиваемых отпусках. В пределах города, разумеется — любой, покинувший Анк-Морпорк до моего уведомления будет арестован. Фред, будь добр, приведи-ка сюда и ребят с монетного двора.
После чего начался допрос.
Они освободили для стражи конференционный зал, в которой приглашались один за другим кассиры, клерки, и даже вытащенный из подвала на свет божий Хьюберт. Допрашиваемые, за редким исключением, заходили и выходили всего за несколько минут. Мойст недолго понаблюдал за этим, после чего решил, что самое интересное позади, стража как-нибудь справится сама, да и если он хочет обогнать слухи, он должен был поймать их за пятки ещё вчера. Путь к выходу ему преградил капитан Моркоу.
— Господин вон Липвиг, никому не разрешено покидать территорию банка до позволения командора, — с поразительным для стражника отсутствием злорадства или снисходительства сказал капитан.
— Но я председатель банка! — возмутился Мойст. — Если бы я хотел украсть из него деньги, стража бы в жизнь об этом не узнала!
— Мы обязательно учтём это в нашем расследовании, — успокоил его капитан Моркоу. — А пока присядьте и подождите вашей очереди вместе с остальными, пожалуйста. Большое спасибо за содействие.
Ноги, не спрашивая мнения Мойста, сами повели его обратно, потому что когда тебя о чём-то просил капитан Моркоу,
ты это делал.
У Мойста был почти час, чтобы повариться, пропечься и поджариться в собственном возмущении, прежде чем очередь дошла до него, поэтому он перебил командора, как только опустился в кресло:
— Это было очень подло с вашей стороны.
— Что именно, господин Липвиг?
— Вы специально заявили о подделке во всеуслышание!
— Да? — удивился Ваймс. — Мне казалось это
вы заявили о подделке во всеуслышание. В любом случае, ничего страшного. Вашими стараниями потеряли деньги три банка в Равнинах Сто — и это только те, о которых нам известно — и ни один из них ещё не обанкротился.
Тогда хорошо, что стража хотя бы не знала о тех, которые всё-таки обанкротились.
— Но ни один из них не был королевским банком, — возразил Мойст. — Лицо стоит дороже денег.
— И у вас их много, — отмахнулся командор, не уточняя, имел он в виду деньги или лица. — Вам сошло с рук исчезнувшее прямиком из хранилища золото. Пара нарисованных бумажек не станет последней каплей, — и, чуть смягчившись, он добавил: — Мне казалось эта новость вас только порадует? Вы давно не появлялись на первой полосе.
Мойст боялся представить, как он объяснит это газетам.
Не говори «невозможно», напомнил он себе, говори «
как это возможно?». Перспективы грядущего интервью с Сахариссой неумолимо потащили его настроение вверх: «Анк-Морпоркская стража: на страже ваших сбережений!», «Нет подделки идеальнее оригинала!», «Безопасность, бдительность, выгода!».
— Вижу проходимец в вас снова в деле, — заметил перемену Ваймс. — Самое время. Теперь скажите мне, по-вашему, Мур причастен к подлогу?
У Мойста было время подумать, в том числе и как проходимец, потому что даже годы спустя это был его modus operandi. Он покачал головой.
— Это должна быть подмена — поделился он опасением. — Ни один доллар не исчезает или попадает в хранилища без удостоверения господина Бента, и поверьте мне, он бы заметил. А если бы я планировал ограбить банк в котором работаю, я бы дождался, пока кто-нибудь уволится, и, в идеале, переедет — чтобы замести следы пока все будут искать его. К тому же Мур был один из наших доверенных кассиров — он мог украсть куда больше, с куда меньшей вознёй. Но вы нашли всего сотню, да? Кто-то очень постарался над этими подделками, и рассчитывал, что их ещё не скоро найдут, потому что планировал и дальше урывать по чуть-чуть. Ха! Могу поспорить он думал, что к моменту как кто-либо заметит подделку, её след затеряется достаточно, чтобы её невозможно было отследить обратно сюда!
Ваймс не разделял его воодушевления.
— Вы даже не отрицаете, что купюры берут начало отсюда, — заметил он.
— Мои люди не упустили бы подделку, — заявил Мойст. — Мои профессиональные требования немного отличаются от требований стражи — я мог нанять лжеца и вора, но не идиота.
Мойст слишком поздно прикусил собственный язык. Ваймс даже не моргнул.
— В таком случае, на месте лжеца и вора работающего в банке — надеюсь вам не слишком трудно представить — что бы вы сейчас сделали?
Мойст уже столько раз прокручивал в голове этот сценарий: несколько припрятанных вдоль всего города сундучков с маскировкой, коллекционными марками и стекляшками, которые можно впарить дураку за бриллиант, оттуда к примеченным заранее фургончикам со скотобоен, которые стража не проверяет… нет. Командору об этом знать не обязательно.
— Он собирался приворовывать понемногу, а не отхватить кусок и бежать. Значит он считает себя хитрее банка, — поразмыслив, сказал Мойст. — И уж наверняка хитрее стражи. На его месте я бы спрятал улики и ждал, пока обо мне не забудут. Или пока не арестуют Мура.
Командор не ответил, вероятно рассчитывая, что Мойст сам заполнит тишину. Мойст воспользовался моментом, чтобы стряхнуть с костюма пылинки.
Наконец, Ваймс махнул в сторону двери.
— Спасибо что уделили мне время, господин Липвиг. Всего хорошего.
Это даже не был допрос — командор всего лишь вежливо поинтересовался его мнением о произошедшем.
— Вы совсем не подозреваете меня? — вырвалось у Мойста. Он вновь задумался о вкусе подошвы сапога.
— Начнём, если вам так спокойнее, — заверил Ваймс, и потерял к нему всякий интерес. — Фред, позови следующего.
— Не стоит утруждать себя, — пробормотал Мойст, вставая с кресла. — Не хотите поужинать со мной?
Судя по выражению лица Ваймса, он удивил его не меньше, чем самого себя. Сержант Колон замер у двери с видом человека, внезапно забывшего как поворачивать ручку. В комнате было очень, очень тихо.
Ваймс откашлялся.
— Сейчас два часа дня, господин Липвиг.
— Тогда пообедать?
Ваймс помолчал.
— Я… уже обедал?.. — сказал он.
— В таком случае, хорошего вам дня, командор, — попрощался Мойст, и чуть не бегом выскочил на улицу, переполненный облегчением.
Банк был закрыт на аудиторскую проверку, но поезда ездили, семафорные башни работали и письма писались, а значит, работы у Мойста стало не намного меньше.
Встреча с Сахариссой оказалась отличной встряской его рутины, в течение которой он подкинул самому себе идею снарядить Почтамт несколькими десятками велосипедов — недавнем забавным изобретением гоблинов, которое ещё не успели ни полюбить, ни возненавидеть — и приделать к ним дополнительную корзинку для сумок с почтой. Обязательно спереди, чтобы ни у кого не возникло идей «помочь» с доставкой. Сахарисса поинтересовалась, как эти велосипедисты собираются разъезжать по улицам Анк-Морпорка не сбив никого с ног. Они, всё-таки, не такие заметные как кареты, но такие же быстрые. Тогда Мойст наградил себя ещё одной замечательной идеей — велосипедным звоночком.
Утром следующего дня, когда новые велосипеды уже были запущены в ограниченное производство, Мойст застал командора в его офисе.
— А, господин Липвиг, — поздоровался Ваймс. — С хорошими новостями, надеюсь?
— Не могу знать. К тому же, наше с вами представление о хороших новостях крайне расходится.
— Чепуха. У меня хорошие новости для вас прямо здесь, — и он постучал пальцем по бумажке перед собой.
Ещё несколько лет назад Мойст бы не поверил, что от стражи можно услышать хорошие новости. Сейчас же, он до сих пор в это не верил. Или верил, но слабо, и крайне неохотно.
— Сюрприз, второй день подряд? — наигранно удивился Мойст. — Вы меня балуете.
Ваймс ответил терпеливым взглядом человека, уже немного привыкшего к Мойсту вон Липвигу.
Мойст услужливо протянул ему связку писем, и получил взамен составленный капитаном Ангвой рапорт. По словам капитана, она наблюдала за кассиршей Королевского банка Дотти Доттсон, проживавшей на счетоводной улице, куда она незамедлительно вернулась после окончания допроса. Около одиннадцати ночи Дотти попыталась избавиться от художественных принадлежностей, льняной бумаги и оттисков, имеющих явное сходство с оттисками монетного двора, путём захоронения их в реке. Капитан выкопала улики и задержала Дотти Доттсон по подозрению в фальшивомонетчестве. При обыске квартиры подозреваемой были найдены двадцать пять анк-морпоркских долларов, две кастрюли, ложка, рулон туалетной бумаги и матрас.
— Две кастрюли, ложка… и всё? В смысле, это всё что у неё было? — поразился Мойст.
— Со слов капитана, — кивнул Ваймс перебиравший бумаги на столе.
— Я плачу им намного больше этого, — с уязвлённой гордостью попытался оправдаться Мойст. — И вы нашли всего двадцать пять долларов? Где остальное?
— Подозреваю, что на ней. Новые туфли и дорогущие духи? Я бы приставил к ней Ангву даже не зная заранее, что это её рук дело. Не удивляйтесь, господин Липвиг, вы были слишком заняты вашим небольшим представлением чтобы заметить, что она побелела как мел, пока вы размахивали банкнотой. Мне даже стоит поблагодарить вас.
— Всегда к вашим услугам, — безрадостно ответил Мойст. — Я правильно понимаю, что мне придётся давать показания в суде?
— Вы знакомы с процедурой не хуже меня. Но не торопитесь. Суда не будет, пока мы не найдём её сообщника.
— Сообщник? — Мойст снова пробежался взглядом по рапорту. — Какой ещё сообщник у неё мог быть в
моём банке?
— Сообразительный, раз он ещё на свободе, — сказал Ваймс, рассеянно крутивший в руках письмо. — По мне, так он и есть организатор, а Доттсон — просто подставная. Не беспокойтесь, Ангва уже идёт по его следу.
Если бы это сказал я, она бы уже выгрызла мне кадык, подумал Мойст. Они попрощались, и Мойст был уже на полпути к двери, когда Ваймс окликнул его.
— Господин Липвиг?
— Да?
Ваймс помедлил. С первого этажа доносился глухой смех и треск щепок, с которым влетали в доску для дартса дротики сержанта Детрита.
— Доттсон останется у нас в подвальных камерах, пока мы не возьмём сообщника, — наконец сказал он. — Спросите Шнобби, если хотите с ней поговорить.
Мойст не хотел.
— Спасибо, командор.
Закрывая дверь, он услышал звук скомканной бумаги.
Дотти Доттсон была расторопной младшей кассиршей, занимающейся мелкими финансовыми операциями, в основном обменом денег. Мойст нанял её полгода назад, когда банк, как любой успешный бизнес, перестал справляться с нахлынувшим в него новым потоком клиентов. Она собиралась взять отпуск в конце года, потому что родилась и выросла в Анк-Морпорке и только недавно узнала, что где-то в мире воздух бывает чище чем в каминной печи, и не пахнет как заплесневелый сыр посреди рыбной лавки. Он даже посоветовал ей небольшой городок в Равнинах Сто, где выращивали…
Нет, твёрдо сказал себе Мойст. Если не можешь как следует замести за собой следы, не удивляйся, когда их найдут. Он винил её не столько за желание иметь деньги, сколько за абсолютную, исключительную, завораживающую некомпетентность.
Но зачем надо было столько ждать ради крохотной афёры, которая не стоила и полугодового оклада?
— Капрал, — позвал Мойст Шноббса. — Не проводите меня к Доттсон?
— А как же, — сказал Шнобби. Он кивнул одному из молодых констеблей, и тот, вздохнув, повёл Мойста в подвал.
Дотти спала в ближайшей к выходу камере, завернувшись в теплое одеяло, но тут же проснулась, когда констебль постучал по решетке дубинкой. Увидев Мойста её сонные глаза округлились.
— Господин председатель! Наконец-то!
— Дотти, почему ты здесь? — напрямую спросил он.
— Это просто недоразумение, — сказала она со спокойствием, с которым говорят о перепутанных в гардеробе шляпах. — Стража думает я
украла деньги! Но я всего лишь их одолжила, никто даже не должен был заметить.
Мойст прикинул в голове, звучала ли она достаточно убедительно, чтобы быть лжецом.
— Я верю тебе, — сказал он. — Для этого банки и существуют. Но помоги мне понять, зачем надо было менять настоящие купюры на поддельные?
— Чтобы никого не волновать, конечно, — как ребёнку объяснила она. — Понимаете, недавно я познакомилась с одним начинающим предпринимателем, мы разговорились, слово за слово, я похвасталась, что так много работаю с купюрами, что могу повторить любую по памяти. А он подал мне замечательную идею — рисовать деньги самой! Только представьте, целый анк-морпоркский доллар всего за пару пенсов. Идеально для розыгрышей! Или сувенир туристам на память. Господин Честняк даже помог мне найти оттиски, чтобы легче было рисовать. Купюры выходят почти как настоящие, но я намеренно оставляю пару упущений там и здесь, чтобы никто ненароком не спутал их с настоящими.
— Как дальновидно с твоей стороны, — выдавил из себя Мойст.
— Но я не собиралась оставлять вас, — заверила Дотти. — Мы собирались разделить предприятие. Я бы занималась производством, а господин Честняк всякими мелочами вроде ведения бизнеса. Он даже взял на себя поиски участка для магазина, чтобы я не отвлекалась от работы на такие формальности.
Мойст почувствовал, что уже знает мотив этой мелодии: заговариваешь дурачку зубы, пока лапша к ушам не прирастёт, великодушно предлагаешь поделить сумму за первый взнос напополам, и прибираешь все его деньги. А тут он ещё и фальшивки за тебя печатает, пока ты «изо всех сил» ищешь хороший участок для магазинчика. Остаётся только исчезнуть с карманом, полном денег, ты даже закона не нарушил! Недотёпа сам всё за тебя сделал!
Так оно и оказалось.
— Вы даже не представляете, сколько всяких лицензий нужно купить, чтобы начать бизнес! — пожаловалась Дотти. — Мы с господином Честняком продали всё что у нас было, но у нас всё равно не хватало. Совсем немного. Вот я и решила одолжить у банка.
Мойст не знал, что мог разочароваться ещё больше, но жизнь любила преподносить сюрпризы.
— Дотти, у нас есть целый отдел для того чтобы одолжить деньги у банка.
— Да, только ведь это не совсем одолжение. Вы платите мне, чтобы я заплатила вам ещё больше, без какой-либо весомой на то причины. А это не очень честно. Это даже почти воровство.
Не очень честно? Почти воровство?! С ним люди знали, на каких условиях отдают и получают деньги, если только им было не слишком лень читать пару десятков страниц мелкого текста!
У Дотти хватило наглости осуждающе посмотреть на него через прутья решетки.
— По крайней мере банковскому должнику не грозит виселица, госпожа Доттсон, — холодно сказал Мойст.
В её лице читалось непонимание, но не того рода, которое приводит твой мозг к резкому торможению, а затем к удвоенной работе в поиске ответов, а того рода, которые испытывает стоящий под извергающимся вулканом человек, недоумевая, почему никто не сметает с улиц пепел.
— Меня хотят повесить?! — взвизгнула она. — За что? Мне хотя бы вернут деньги за первый взнос?
— Обязательно попроси об этом в суде. — Мойст повернулся чтобы уйти, и остановился. — Ты уже заплатила за первый взнос? — переспросил он. — Значит вы готовы были открывать магазин?
Дотти сложила руки на груди, едва не дымя от гнева.
— Он был бы уже открыт, если бы не это недоразумение!
— И, полагаю, инвентаризация входила в обязанности господина Честняка?
— Конечно! У меня не было времени на такие глупости.
Мойст знал, что это бесполезно, но всё равно решил попробовать:
— И ты не знаешь где живёт господин Честняк?
— У нас с ним строго профессиональные отношения, — гордо задрав нос ответила Дотти.
— Очень профессионально, — кисло согласился Мойст.
Командор Ваймс ничего не упомянул об этом. Не думал же он, что председателю монетного двора не стоило знать об этом маленьком факте?
— Дотти, ты говорила об этом страже?
— О чём?
— О том, что остальные деньги остались у твоего партнёра?
— Не деньги, а сувениры, господин Липвиг, — чеканными слогами поправила она. — И нет, они не спрашивали, так что я не говорила. Какая разница? Они не имеют отношения к банку.
Мойст уже не слушал её. Он лихорадочно думал, что можно купить на не очень хорошо нарисованный доллар. Весь город кишит магазинчиками, которые вцепятся в деньги ещё до того, как ты достанешь их из кармана. К моменту как он обойдёт хотя бы несколько улиц, купюры уже разлетятся по городу как чума, если уже не разлетелись, и тогда он не обойдётся небольшим представлением в банковском зале и нелестной статьёй в газете.
Думай, Мойст! Что бы ты сам купил на доллар?
О, чёрт.
Мойст ворвался в кабинет командора без стука, потому что драматизм не терпел какого-то там этикета.
— Я знаю где оставшиеся подделки! — воскликнул он.
Перо в руке Ваймса застыло в миллиметре над бумагой. Он медленно отложил его в сторону.
— Что?
— Дотти печатала деньги всё это время, она была готова открыть магазин! У неё не могло остаться только двадцать пять долларов!
Ваймс не выглядел удивлённым. Он мрачно кивнул.
— Где они?
Широкая улыбка Мойста осветила комнату ярче полуденного знойного солнца.
— У меня!
Стэнли принёс всю недельную выручку от продажи марок в офис почтмейстера. Ваймс, не смотря на простесты Мойста, послал за аудиторами и парой наименее раздражающих законников. К полудню они нашли не меньше двухсот фальшивых банкнот.
— Полагаю, теперь придётся закрыть на проверку и Почтамт? — поинтересовался у них Ваймс.
Мойст нахмурился.
— Вы намеренно пытаетесь лишить меня бизнеса?
— В этом нет необходимости, — вмешался один из аудиторов. — Конечно, стоило бы провести полную проверку, но учитывая, что мы сейчас и с банком на руках, придётся обойтись закрытием отдела марок.
На этом Стэнли заметно побледнел.
— Вы не можете закрыть марки, — поставил он перед фактом присутствующих.
— Никто не собирается закрывать марки, — поспешил успокоить его Мойст. — Мы всего лишь сделаем небольшой перерыв с продажей в отделе. Марки останутся на месте.
Стэнли облегченно выдохнул. Аудитор, не зная как близко он был к непоправимому, вернулся к работе. Ваймс повернулся к нему.
— Скажите мне, почему мы находим все фальшивые деньги именно в ваших учреждениях? Роковое совпадение?
Мойсту на секунду даже показалось, что это было простое, искреннее любопытство, а не пропитанный насквозь недоверием намёк. Конечно командор подозревал его. Он не был идиотом.
— Остроумная шутка? — предположил Мойст, невинно пожав плечами. — Подкинуть все улики бывшему аферисту, связать оба конца змеи друг с другом. Думаю, наш фальшивомонетчик даже вызвал бы у меня уважение, не подсказывай мне чутьё, что это и впрямь совпадение — у желающих навредить мне людей обычно намного больше упорства в этом вопросе.
Ваймс усмехнулся, наверняка подумав что-то не лестное о бывших аферистах и змеях. Мойст не имел никакого права чувствовать себя в опасности стоя в собственном кабинете и
помогая расследованию, но его инстинктам было плевать.
— Так как вы догадались, что деньги здесь?
Догадался было очень подходящим словом. Мойст не был уверен в своём предположении, пока на почтамте и впрямь не нашли фальшивки. Он влетел в офис командора с одной только надеждой, что он прав, и Ваймс будет впечатлён.
Ваймс в этот момент следил за Мойстом так пристально, как наверняка следил только за отъявленными преступниками.
Ты и есть отъявленный преступник, напомнил себе Мойст.
Тебя даже повесили. Вот славные времена-то были.
Он был повешен и предстал перед судом*, но кто ручался, что закон удержит командора от правосудия?
У него пересохли губы.
— На меня снизошло озарение, что Почтамт идеален для отмыва денег, — сказал он прежде, чем успел вмешаться здравый смысл. — Отсюда до Орлеи все и так относятся к маркам как к деньгам, но, в отличие от банков, контроль за их обменом не такой строгий. Потому что технически это не размен, а продажа. Никто не смотрит на твоё лицо дважды, да и деньги здесь не вращаются с той же скоростью — могли пройти недели, прежде чем эти конкретные купюры сдвинулись бы с места. Если бы мне нужно было по-быстрому отмыть мелкие деньги, я бы просто накупил марок.
Было поздно прикусывать язык. Мойст чертыхнулся про себя.
Он играл с правдой в напёрстки, и игрок бы никогда не догадался где она, не реши он подыграть. Он обводил людей вокруг пальца не ради денег, власти или престижа, а ради примитивного, будоражащего азарта. Но стоило Ваймсу только спросить, и Мойст выкладывал надёжно припрятанную в рукаве правду на стол.
— Впечатляет, господин Липвиг, — Ваймс посмотрел на него с плохо скрываемым одобрением. — Вы могли бы стать настоящей находкой для стражи.
— Боюсь, стража уже однажды нашла меня. Я подарил ей несколько фруктовых корзинок за это, но меня всё равно повесили.
Ваймс, к ещё большему удивлению Мойста, рассмеялся.
— Хотя вы, командор, — рискнул добавить он, — можете найти меня в любое удобное для вас время.
Смех оборвался. Ваймс посмотрел на него.
— Но вы же теперь ведёте абсолютно законопослушный образ жизни, господин Липвиг, — встрял Стэнли, и Мойст испытал неудержимое желание уволить его.
— Ты как всегда прав, Стэнли, — ответил Мойст.
— Спасибо, сэр!
— Что бы я только без тебя делал, Стэнли?
— Не могу знать, сэр!
Мойст тоскливым взглядом проводил уже занятого разговором с одним из клерков Ваймса, передавшим очередную стопку поддельных купюр. Увольнением упущенный момент не вернёшь, да и не то чтобы это был такой уж момент, попытался убедить себя Мойст.
И вообще, есть проблемы поважнее.
— Командор, — позвал его Мойст, когда тот освободился. — Что с сообщником Дотти?
— Честняк? Он уже за городом, но у него не хватило ума взять поезд. Видимо, побоялся ждать. С закрытия банка не прошло и суток, сомневаюсь, что он далеко ушёл. Не волнуйтесь, не позднее ночи он будет наш.
Мойст не хотел сомневаться в командоре, но обратное казалось очевидным как два плюс два.
— Даже не меняя лошади, он как минимум в пятидесяти милях от Анк-Морпорка, и стремительно увеличивает это расстояние, — сказал он. — Да и я бы не стал спать в первую же ночь, убегая от вервольфа.
Ваймс улыбнулся, как кот улыбается загнанной в угол мыши, и Мойст мысленно простонал. Это было нечестно. Извилины в его голове перепутали «опасение» с «влечением», а отдуваться за это должен был он.
— А вот здесь, господин Липвиг, вы ошибаетесь, — не замечая его внутренних терзаний, сказал Ваймс. — Вы судите его по себе. Но в вас больше хитрости, чем уверенности в собственной хитрости.
Мойст не знал если это был укор или комплимент, скорее всего намеренное сочетание того и другого, но был до странности польщён.
— В таком случае, пришлите мне весточку, как поймаете его.
_________________
* В таком порядке.
И весточка действительно пришла.
Тем же вечером Глэдис передала ему конверт с печатью Анк-Морпоркской стражи.
Г-н вон Липвиг,
Взяли Честняка в сорока милях от города.
командор Ваймс.
Ах, кратко, прямо и к сути. Командору не стоило даже подписываться.
— Глэдис! — позвал Мойст. — Принеси мне чистый конверт!
— Насколько Я Помню, У Почтмейстера Есть Ноги, — ответила Глэдис, и была такова.
Мойст схватил первый попавшийся лист и написал:
Командор Ваймс,
Поздравляю вас с быстрой поимкой преступника! Не смел ожидать меньшего от нашей доблестной стражи. Могу ли я рассчитывать, что вы не откажете мне описать его задержание во всех красочных подробностях, или вы предпочтёте мой личный визит в Псевдополис Ярд, который мне не составит труда совершить, т.к. в связи с последними событиями у меня появилось неожиданно много свободного времени?
С уважением
Мойст вон Липвиг.
Немного пассивно-агрессивно, но Мойст не стал переписывать. И, конечно, свободное время было ложью. С закрытием банка и отделок марок очень много людей вдруг захотели знать, почему, насколько и кем они были закрыты, и какими это грозит последствиями. Ответ был «никакими», но его приходилось объяснять лично каждому обеспокоенному инвестору. А ещё очень много людей хотели передать ему игрушечные поделки своих детей. Что, кстати, напомнило ему, нужно будет найти какой-нибудь приют, и сделать «анонимное» пожертвование…
Но не сейчас. Сейчас Мойст запечатал письмо в конверт и с парой пенсов вручил его отдыхающему после своей смены почтальону. Очень скоро он вернулся с ответом:
Г-н вон Липвиг,
У вас времени хоть отбавляй, а у стражи — нет. Можете приходить в штаб, сегодня как раз среда, так что чайник помыли. Капитан Ангва будет счастлива ввести вас в курс дела.
командор Ваймс.
Мойст вздохнул. Значит, переписку завязать не получится. Зато это было приглашение. Ещё и с оттенком угрозы, если судить по тому, как были вдавлены в бумагу буквы в слове «счастлива».
Мойст не мог его не принять.
В семь вечера Псевдополис Ярд был намного оживленнее чем в семь утра. Или должен был быть. Ваймс знал это, и поэтому тишина на первом этаже подействовала на его нервы не хуже брошенного в окно кирпича или вида лица лора Ржава. Он спустился вниз, и застал всех своих подчинённых в тесном языческом кругу с Фредом Колоном в роли центрального костра на капище. Те, кто помладше, испуганно обернулись на него. Те, кто постарше, уже создавали иллюзию бурной деятельности.
— Что здесь происходит? — предоставил возможность солгать Ваймс.
— Ничего важного, сэр, — ответил Моркоу. — Сержант Колон всего лишь рассказывал нам, что вы и господин Л…
— Что вы и господин Липвиг работали вместе в нашем последнем деле, — перебила его Ангва.
По лицу Моркоу прошла та забавная судорога, которая случалась с ним, когда кто-то лгал. Не заметив этого, штаб тихо выдохнул с облегчением. Или попытался, потому что это всё-таки был целый штаб, включая троллей, и получилось всё равно громко.
У Ваймса не было настроения разбираться с этим.
— Полагаю, сержант как раз закончил, и вы готовы вернуться к…
Входная дверь распахнулась, и на пороге, сверкая золотым костюмом как форель на солнце, появился Мойст вон Липвиг собственный персоной.
— И снова здравствуйте, — радушно поприветствовал он замерший штаб. — Могу я поздравить вас с очередным арестом?
Взгляды медленно переползли с Липвига на Ваймса, побоялись задержаться, и переползли обратно.
У Ваймса
совершенно не было настроения разбираться с этим.
— Вы пришли обсудить арест Честняка с капитаном Ангвой?
— Я уверен, капитан Ангва занятая женщина, — не замешкавшись ответил Липвиг. — Я рассчитывал обсудить его с вами.
— А командор, по-вашему, не занятой мужчина?
— Хотелось бы на это надеяться, — промурчал Липвиг.
Тишина стала ещё тише.
У Ваймса
вконец не было настроения разбираться с этим.
— Капитан, вы заняты? — резко спросил он.
Ангва смерила Липвига самым хищным, волчьим взглядом, на который была способна.
— Никак нет, сэр.
— Наш почтмейстер желает знать подробности задержания Честняка. Будьте добры, просветите его.
— С удовольствием, сэр.
Ваймс не сомневался, что их диалог, под нежным руководством Ангвы, очень плавно перетечёт в мирный допрос с пристрастием, который пойдёт всем на пользу. Липвиг продолжал улыбаться, но задор в его глазах потух. Ваймс почувствовал что-то, отдалённо напоминающее укор совести. Не то чтобы он не был… рад видеть его. Просто у Мойста вон Липвига был талант выбирать худшее время. Он же чётко и недвусмысленно написал, что Ангва будет счастлива ввести его в курс дела, разве нет? Что Липвиг думал? Что это был предлог ввальсировать в его кабинет?
Запоздало, Ваймс вспомнил, что Ангва только-только вернулась в город после целого дня погони. Чёрт. Надо будет выписать ей премию.
Он поднялся обратно к себе, пока не высказал Липвигу чего-то, о чём потом пожалеет. Липвиг петлял, как змея. Ваймс шёл по прямой. Или стоял в неуверенности по прямой. Но главное, что не петлял.
Да, просто стоишь, и смотришь как он юлит ищет предлоги, услужливо напомнил разум Ваймса.
Либо иди и окончи это, либо займись работой.
Ваймс взял со стола очередную жалобу. Новообразовавшаяся гильдия охраны флоры и фауны требовала закрытия гильдии алхимиков, выливающей свои отходы прямиком Анк, тем самым убивая ими же прежде заселенную туда флору и фауну. Гильдия алхимиков, в свою очередь, требовала разобраться с несмолкаемым вторые сутки шумом в гильдии азартных игроков, мешающим им объективно измерять громкость алхимических взрывов. А гильдия азартных игроков уже несколько дней как разделилась не меньше чем на восемь фракций, враждующих между собой за привилегию оплачивать налоги и тяжёлое бремя по сбору членского взноса, и лидер каждой фракции требовал арестовать остальных. Короче говоря, Ваймсу было не до Липвига.
Тем более, что он хотел услышать? Они искали преступника, они нашли его. О чём тут говорить? «Вы сделали свою работу, командор?», «Именно так, я сделал свою работу, господин Липвиг», «Поздравляю со сделанной работой, командор». Серьёзно?
Их разговор вышел бы коротким и неловким, и Липвиг бы ушёл, оставив Ваймса чувствовать себя в дураках, после чего он бы снова скомкал и выбросил своё письмо в дальний угол кабинета. Но Липвиг всё равно попытается, потому что он Липвиг. Он был упрям. Изворотлив, но несгибаем, настойчив, но ненавязчив. Он принимал невозможное за вызов и превращал препятствия в трамплины. И как человек вроде него?..
В офис поднялась Шелли с кружкой кофе и лучшими пожеланиями Липвига.
— Он ушёл? — удивился Ваймс.
Сколько прошло времени? Он сделал хоть какую-нибудь работу? Твою мать.
— Сказал, что у него срочная встреча с чьей-то очень вдохновлённой матерью, и матерей ни в коем случае нельзя заставлять ждать, иначе устанешь видеть своё имя в газетах.
— Вот как.
— И мне кажется, у него вышел не очень приятный разговор с Ангвой, хотя Ангва так не считает.
— Понятно.
Ты радоваться должен, у тебя тут работы до самого утра, строго сказал он себе. Шелли поставила кружку на стол. Ваймс поблагодарил её. Она переступила с ноги на ногу.
— Что, Шелли?
— Это правда, что говорит Фред? — выпалила она. — Ну, о том, что вы…
— Нет, — отрезал Ваймс, не желая знать, что говорил Фред.
К его ужасу, Шелли просияла от радости.
— Тогда мои поздравления, сэр! — сказала она, и тут же юркнула за дверь.
У Ваймса заболела голова.
Дом — или, скорее, небольшой особняк — леди Сибил Рамкин, пах селитрой, угольным дымом, серой и подгоревшим печеньем. Другими словами — уютом.
Ваймс и леди Сибил встречались несколько раз в месяц для обсуждения чего угодно, кроме его работы, потому что леди Сибил отличалась благоразумностью, совершенно не свойственной её сословию. И по этой же причине они оставались лучшими друзьями с тех самых пор, как вместе выступили против поработившего Анк-Морпоркский трон благородного дракона. Ну, и после того как она подарила страже участок на Псевдополис Ярд, конечно.
— К слову, — начала Сибил одним вечером, когда десерт уже мешал Ваймсу сидеть прямо. — Что там с тем молодым человеком, который души в тебе не чаял?
Ваймс, который никогда по-настоящему не расслаблялся, расслабился еще меньше. Систематические ужины в особняке, забитом драконами как пиратская бочка порохом, приучили его к особой инстинктивной осторожности рядом с леди Сибил.
— А что с ним?
— Он так и не пытался выразить свои намерения, скажем, немного яснее?
— Ха! — не весело откликнулся Ваймс. — Пытался, и яснее некуда — пригласил меня поужинать. На глазах у моего сержанта!
О чём пресловутый сержант при первом удобном случае поторопился рассказать всему остальному штабу. Точнее, об отказе Ваймса поужинать, который он, с собственной косолапой подачи, опроверг перед Шелли. Теперь Псевдополис Ярд по количеству пересудов обогнал званые ужины леди Селачии и боролся за первенство с бабками на Саторской площади. Это-всё-я Дункан сознался в ограблении пока ещё географически несуществующего паба, лишь бы первым быть в курсе последних сплетен.
Сибил расплылась в широкой улыбке.
— Это замечательно, Сэм! Прими мои поздравления.
— Что? За что?
Она подняла брови.
— Ты не принял его приглашение?
— Что? Нет!
Приютивший голову на коленях Ваймса Герцог Винсент Ремингтон Пламядых IV всхрапнул всполохом зелёного огня, тут же пригвоздив его обратно к стулу. Ваймс не понимал почему драконы любили его, но не собирался разубеждать их, особенно не в присутствии Сибил.
— Почему нет? — спросила она.
— Что значит почему нет? А я должен был?
— Разве ты не хотел?
Вот интересный вопрос. И, главное, совершенно не специфичный: хотел чего? Свиданий? Цветов, конфет, ухаживаний? Романтических прогулок по городу на закате, когда солнце проглядывало на горизонте из-под городского дыма? Всё это звучало утомительно. И наверняка требовало много времени. У него как-то не было возможности в этом убедиться, говоря на чистоту.
Но чего хотел Ваймс? Наверное, просто спокойно отдохнуть после работы. Просто сесть, просто поговорить, просто вкусно… поужинать.
Чёрт.
— Ну, — сказал он. — Я… Сибил, ты видела его. Он же… он такой…
— Молодой?
— Проходимец, — Ваймс бы никогда не смог полноценно огрызнуться на Сибил, но он был близок.
— Замечательно, — кивнула она. — Ты знаешь как с ними обращаться.
— Я уже однажды арестовал его.
— Как и половину города за последние пять лет.
— Я вчера закрыл дело, в котором замешаны и его банк, и почтамт! Снова!
— Он очень предприимчивый молодой человек. — согласилась Сибил, неторопливо окунув чёрствое печенье в чай.
— Ещё три года назад никто не знал его имени, а теперь он чуть ли не лицо Анк-Морпорка! — в отчаянии воскликнул Ваймс. Если остальные аргументы каким-то образом не считалось недостатком, то уж этому точно не было оправдания.
— Очень амбициозный. Наверняка не даст тебе заскучать.
— Может и так, но не думаю, что я смогу поспевать за ним, Сибил!
Ваймс поморщился от собственного голоса. Сибил отставила в сторону блюдце с чашкой.
Липвиг был колесом в неостановимой колеснице прогресса, которая тащила за собой брыкающийся мир, и давила всякого, кто пытался встать у неё на пути. Как можно поспевать за человеком, чья жизнь была бесконечной гонкой с самим временем? Кто был стремительнее перемен, всеместнее слов? В нём хватило бы жизни на целый город.
Он не мог представить Липвига хоть на миг прикусившим свой подвешенный язык и сбросившим свой щегольский костюм… или мог, и очень даже хорошо, но это была совершенно другая проблема, о которой он не собирался рассказывать Сибил.
Ваймс вздохнул.
— Ох, Сэм, — Сибил положила руку ему на локоть, и заставила посмотреть на себя. — Сколько он уже ухаживает за тобой? Два месяца?
— Три.
Она рассмеялась.
— Я не думаю, что тебе придётся поспевать за ним, потому что он не собирается тебя торопить. Я знаю, ты хочешь дать ему шанс, — её голос не терпел возражений, и у Ваймса их, говоря на чистоту, и не было. — И я не вижу причин не делать этого. Возможно это один шанс на миллион, но он может сработать.
Ваймс подумал об оставленном в офисе письме и кивнул.
Суд состоялся в конце недели.
Честняк, под
силой убеждения Ангвы, сознался.
Доттсон попросила вернуть её деньги за первый взнос.
Их приговорили к четырём годам Танти.
Один из констеблей нашёл Ваймса сразу после заседания, и передал последний рапорт с улицы Алхимиков. Если бы беспорядки были тучами, их ждал не то чтобы ливень, но давно собиравшаяся грозная морось.
Ваймс не удивился, когда к ним подошёл Липвиг.
— Вы довольны вердиктом? — спросил его Ваймс.
— Я доволен любым вердиктом, пока его выносят не мне, — ответил он с таким натянутым радушием, что любые струны бы лопнули от зависти.
Ваймс разделял его чувства. Он высказался в защиту Доттсон, но улики говорили громче.
— Она легко отделалась, — попытался утешить он. — Будучи руками операции ей светило намного больше, чем ему.
— Может это пойдёт ей на пользу, — отмахнулся Липвиг. — Подучит законы и в следующий раз будет знать, какие именно нарушает. Важная деталь в таком деле.
Констебль прочистил горло с тактичностью срыгнувшей кошки.
— Я буду ждать дальнейших указаний на посту, сэр, — отсалютовал он, и, помедлив, учтиво добавил: — Доброго вам дня, господин Липвиг.
Липвиг проводил его взглядом, в аудио эквиваленте схожим со звуком вращения шестерёнок.
— Знаете, мне кажется стража стала относиться ко мне с каким-то, не побоюсь этого слова, уважением, — поразился он. — Вы упомянули им, что я помогал расследованию?
Он даже не догадывался? Этот человек превратил его подчинённых в ораву сплетников, его штаб — в балаган, а сам жил в мире, где это его ни на грамм не касалось? Ваймс не мог выйти из кабинета, чтобы не прервать чей-нибудь оживлённый шёпот о вещах, явно их не касающихся, а Липвиг…
Ваймс нащупал в кармане портсигар.
— Должно быть, да, — выдавил он из себя.
— Не скажу, что весь скандал стоил того, но, надо признать, приятно когда… — видимо, всё несказанное отобразилось на лице Ваймса потому что Липвиг осёкся. — Всё в порядке, командор?
Ваймс рваным жестом зажёг спичку и закурил. Мойст вон Липвиг выбирал худшее время, а Сэм Ваймс устал это самое время тянуть.
— Весь Псевдополис Ярд думает, что у нас отношения.
Липвиг, подумав и хорошенько взвесив услышанное, моргнул.
— У нас?
— У меня с вами.
Голосом идеально подделанной невинности он сказал:
— Отношения? Весь Псевдополис Ярд? — он покачал головой в недоумении, явно поражённый до глубины души. — Что могло привести их к такой мысли?
Самым отвратительным было то, что он звучал убедительно. За все годы службы Ваймс ещё не встречал преступника, которому хотелось бы верить больше, чем Липвигу.
С него
хватит.
— Может быть то, что ты пригласил меня на свидание при моём сержанте? — процедил Ваймс. Липвиг в ту же секунду отпрянул назад. — Что? По-твоему, я слепой и глухой? Я бы не удивился, если бы присяжные вдруг расступились и явили накрытый на двоих стол со свечами! Потому что ты что угодно способен превратить в фарс с собой в главной роли! Чего ты этим добиваешься?
— Вас, — не раздумывая ответил Липвиг. Услышав самого себя, его глаза округлились пуще прежнего.
Ваймс рассмеялся. Если всё это была какая-то изощренная игра, Липвиг только что проиграл. Месяцы намёков, недомолвок и аккуратно подстроенных совпадений, просто чтобы Ваймс раздавил кульминацию, и хорошенько растёр её по подошве.
— Меня? — переспросил он давясь смехом. — По-твоему дешёвый флирт при моих, чёрт побери, подчинённых — это ухаживания? Меня это должно было покорить?
У Липвига хватило совести покраснеть.
— Право, командор, если вам так это неприятно, вам стоило только сказать.
— Нет! Послушай…
Теперь он идёт на попятную?! Ваймс выдохнул тяжёлое облако дыма. Он совсем, совсем не так представлял себе этот разговор. И он сам его начал! Боги, Сибил убьёт его. Или будет разочарована. Это ещё хуже.
Он затянулся сигарой. Выдохнул снова.
— Мне плевать на флирт. В смысле, нет. В смысле, если бы ты, хотя, дело-то даже не в этом. Да. Если бы я с самого…
— Командор! Улица Алхимиков!
Ваймс обернулся. Со всех ног к ним мчался один из младших констеблей. Значит, началось. Липвиг и его выбор времени!
Он кивнул подбежавшему младшему констеблю.
— Докладывай.
— Протест гильдии охраны флоры и фауны столкнулся с протестом гильдии защитников загрязнения окружающей среды, сэр! На территории гильдии алхимиков!
Ни минутой позже, конечно.
— Гильдия азартных игроков присоединилась к обеим сторонам, сэр!
И создали шесть новых, зуб даю.
— Моркоу и Детрит уже на месте? — спросил Ваймс.
— Нет, сэр.
— Тогда почему ты еще здесь? — рявкнул он. — Я хочу видеть их там до того, как погаснет эта сигара.
— Есть, сэр!
Младший констебль, со здоровым, полезным для работы оттенком бледности, припустил в сторону ближайшей семафорной башни стражи. Ваймс сделал шаг, и остановился. Липвиг стоял на месте с видом зайца, на шее которого заботливо сомкнулись волчьи челюсти.
— Знаешь что? — сказал ему Ваймс. — Сделай мне одолжение, и забудь весь этот разговор.
Он достал из нагрудного кармана письмо и впихнул его в руки Липвига. У него не было времени передумать — крики добрались до их улицы. Ваймс побежал.
Мойст сидел в одиночестве.
Он выпил второй стакан воды, прочитал меню в пятый раз, и уже почти догадался как произносятся названия большинства клатчских вин. Полчаса назад было ровно восемь. Было же восемь? Он же написал восемь, да?
Письмо командора Ваймса гласило:
Г-н вон Липвиг,
Если ваше предложение поужинать всё ещё в силе — выберите место и время.
Сэм Ваймс.
Позже Мойст даже сравнил почерк с предыдущими письмами командора, но не было сомнений, что они были написаны одной рукой. Обращение в начале точно гласило «вон Липвиг», и, да, почерк делал «в» похожим на «р», и «Л» отдалённо напоминал «П», но он сомневался, что по стечению обстоятельств Ваймса недавно пригласил на ужин некий Рон Пиприг.
Прочитав письмо, Мойст, сопровождаемый криками и одним небольшим взрывом с улицы Алхимиков, почти бегом дошёл до Почтамта.
— Глэдис! Когда выходит следующая смена? — крикнул он.
— Тогда Же, На Сколько Господин Почтмейстер Назначил Её, — ответила Глэдис.
— Да, но во сколько?!
Глэдис указала глиняным пальцем на висящие над потолком громадные часы.
— Если бы ты просто сказала «через десять минут», это бы очень сэкономило время и нервы всех присутствующих, — огрызнулся он, и поднялся в свой кабинет, перепрыгивая через ступеньку.
Г-н Ваймс,
Я буду счастлив обсудить ваше крайне озадачивающее и противоречивое отношение ко мне завтра в восемь часов вечера, в ресторане Le Foie Heureux, если вы не откажетесь составить мне компанию.
С уважением
Мойст вон Липвиг.
Сухо. Но Мойст не рискнул писать больше из опасения, что Ваймс причислит это к очередному дешёвому флирту и даже не закончит читать. Он отправил письмо в Псевдополис Ярд с ближайшей сменой, но, услышав второй взрыв с улицы Алхимиков, решил не рассчитывать на скорый ответ.
Письмо пришло почти ночью:
С удовольствием,
Сэм Ваймс.
Хо… ро… шо.
Утром Мойст предупредил Гроша, Бента и Адору, что они остаются за главных. Их ответы варьировались от бойкого «Я вас не подведу, сэр!» до раздражённого «Я знаю», с промежутком из уставшего «А бывает иначе?».
Le Foie Heureux был один из тех ресторанов, где один ужин стоил больше, чем зарплата всего персонала за месяц, и который требовал от своих посетителей как минимум три недели ожидания, прежде чем им давали шанс забронировать столик. Мойст забронировал его на сегодняшний вечер. Было что-то почти разочаровывающее в том, чтобы не нуждаться в подделывании чужих подписей.
Сорок минут назад было восемь вечера…
Когда метрдотель проводил к его столику запыхавшегося Ваймса, Мойст с облегчением отшвырнул салфетку, находящуюся в процессе преображения в бумажного лебедя.
— Я не слишком опоздал? — спросил Ваймс, тщетно приглаживая растрепавшиеся волосы.
— Не беспокойтесь, я только закончил читать меню, — заверил Мойст, проглотив «в шестой раз».
— В последний момент заявился Дауни, попытался потребовать финансовую компенсацию за пострадавших после вчерашнего, несмотря на то, что только стража…
— Не надо оправдываться, — прервал его Мойст. — Я пригласил поужинать Сэмюэля Ваймса, не командора стражи. Давайте договоримся, что пока вы здесь, ваша работа — там.
Ваймс, застигнутый врасплох идеей, что что-то могло разделить его с работой, нерешительно согласился, а Мойст осознал, что впервые видит его без доспехов. Ваймс был одет в одежду настолько простую, она только из жалости могла заслужить звание формальной. Она была новой, она была чистой, и достаточно приличной, чтобы появиться в ней на, скажем, родительском собрании школы для одарённых детей.
Мойст напомнил себе не пялиться с открытым ртом, если не собираешься ничего сказать.
— Вы замечательно выглядите, — выдохнул он.
Ваймс странно посмотрел на него.
— Спасибо? Вы, эм, тоже.
После чего он всё-таки уделил время чтобы
посмотреть на него, и Мойсту пришлось постучать пальцем по открытому меню, чтобы вывести его из транса.
— Предлагаю начать с мясных закусок, — сказал он. — Вы предпочитаете белые или красные вина?
И запоздало вспомнил.
— Я предпочитаю сок.
Мойст спокойно улыбнулся, вместо того чтобы ударить себя по лицу. Он ведь знал, что Ваймс не пьёт. Никогда не доверяй старым привычкам.
— Думаю, свинина хорошо сочетается с цитрусовым, — услужливо предложил он.
Мысленно извинившись перед своими кошельками, они заказали закуски и главные блюда. И цитрусовый сок. Клатчский.
Среди бархатных штор, серебряных канделябров и позолоченных статуй, Ваймс сидел с неподвижностью, пристыдившей бы каменную горгулью. Мойст сдержал отнюдь не мечтательный вздох. Он хотел впечатлить Ваймса, не напугать. В такое время он наверняка ещё мог попасть в большинство ресторанов Анк-Морпорка, и уж точно в любую таверну. А в присутствии командора даже такая дыра как Залатанный Барабан на несколько часов поступится своими еженощными традициями, и превратится в почти приличную забегаловку. Командор в принципе оказывал такой эффект крёстной феи на худшие закоулки города.
— Если атмосфера ресторана не в вашем вкусе, мы можем найти более располагающее заведение, — предложил Мойст.
— Ну, мы уже здесь, — скованно ответил Ваймс. Он проследил за тем, какую вилку взял Мойст, и его рука неуверенно замерла над той же.
Мойст сжалился над ним.
— Я могу рассказать вам, какая вилка предназначена для какого блюда, — сказал он, — но основная суть сводится к тому, что все они — вилки.
Плечи Ваймса заметно расслабились. Он взял салатную вилку, рыбный нож, и разрезал стейк.
И они говорили. О волшебниках и до сих пор выплевывающим письма сортировочном аппарате, о последней модели велосипедов, уже лицензированной Почтамтом, и планирующихся для подземного города путях, о Железной Ласточке и их путешествии в Убервальд.
— Вы ведь родом из Убервальда? — спросил Ваймс.
— Что меня выдало? Приставка «вон» или убервальдский город в качестве фамилии?
— Папка с вашим делом. Знаете, мы нашли бесчисленные доносы на ваши имена от Псевдополиса до Сто Лат, и не меньше всего этого в одном Анк-Морпорке.
Мойст пожал плечами, не чувствуя необходимости оправдываться.
— Анк-Морпорк — город возможностей.
— И вы тому живое доказательство, — сказал Ваймс. Не совсем осуждающе, но и не совсем беззлобно. — Однако в Убервальде вас словно никогда и не было. Вы намеренно избегали родину или ваши махинации просто потонули во всеобщем беззаконии?
Я сижу, и обсуждаю с командором стражи свою преступную жизнь, завороженный ужасом происходящего, подумал Мойст.
На свидании! Если он продолжит в том же духе, ему придётся надеть на меня либо наручники, либо кольцо.
— Убервальд — земли немного старомодных взглядов, — пояснил Мойст. — Вытрясти с дурака доллар там так же легко, как и везде, но быть вытряхнутым внутренностями наружу за доллар там ещё легче.
Если Ваймс и заметил, что Мойст не ответил на вопрос, он не подал виду.
— Полагаю, вы не горите желанием вернуться.
— Мне хватило нашей поездки на Железной Ласточке, чтобы вспомнить знаменитое убервальдское гостеприимство. Хотя, — Мойст позволил себе кротко улыбнуться, — я был бы не против навестить пару городов, если бы нашёлся кто-то, готовый составить мне компанию. Может, от моей старой школы остались одни кирпичи — это было бы зрелище.
Ваймс помедлил с ответом, пробуя мысль на вкус.
— В свой первый визит в Убервальд, я оказался посреди почти начавшейся гражданской войны, — сказал он. — В свой последний — посреди почти закончившейся.
— В моей юности это был обычный убервальдский четверг, — отмахнулся Мойст. — Но с другой стороны, я знаю Убервальд как свои пять пальцев, зато никогда не был в Клатче.
— Ах, Клатч. Жара та ещё. Я никогда не упоминал, как оказался буквально между двумя армиями на берегу Клатча?
Мойст чуть не подавился кусочком шницеля.
— Армиями? — переспросил он. — Но я не помню никакой войны с Клатчем!
— Всегда пожалуйста.
Мойст запнулся, пытаясь понять, была ли это шутка. Лицо Ваймса было абсолютно серьёзно.
— Должно же быть хоть одно место на всём Диске, где вы не ввязались в какой-либо вооруженный конфликт?
— Я не так часто покидаю Анк-Морпорк, — признался Ваймс. — Боюсь, неприятности просто следуют за мной, куда бы я не направился.
— Это обещание?
Ваймс неверяще посмотрел на него, и рассмеялся.
Вечер шёл хорошо. Даже слишком хорошо. Может, пора было его испортить. Мойст протянул руку, и кончиками пальцев невесомо дотронулся до его ладони. Ваймс позволил ему.
— Командор…
— Ваймс, — перебил он.
Мойст не сдержал улыбку.
— Господин Ваймс, я очень рад, что вы всё-таки приняли моё приглашение.
Он рассчитывал услышать в ответ что-то вроде «я тоже», «было приятно провести с вами вечер», или, в крайнем случае, «пожалуйста». Вместо этого Ваймс приподнял бровь и сказал:
— Но?
И если бы к этому моменту Мойст ещё не был бы по уши в него… просто по уши, то это бы точно стало точкой невозврата. Ваймс видел его насквозь.
— Но почему вы его приняли?
Ваймс вздохнул.
— Это по поводу вчерашнего, да? Как-будто кто-то забывает, когда ему говоришь «забудь».
— Я уверен, что предупредил об этом разговоре заранее? «Буду счастлив обсудить ваше противоречивое отношение ко мне», если мне не изменяет память.
Ему не изменяла память. Может, Ваймс был слишком уставшим, может он воспринял это просто как витиеватый оборот речи, но он ответил «С удовольствием», а не «Нет, спасибо» или «Может на этот раз обойдёмся просто ужином?».
Ваймс помолчал.
— Помните наш разговор на Железной Ласточке?
— Вам придётся быть немного точнее.
— Сразу после того, как вас попытались убить.
–… Ещё точнее?
— Мы говорили об одном городе, Земфисе, думаю? Я сказал, что наверняка вам в жизни выпадала замечательная возможность украсть что-нибудь ценное, но по какой-то причине вы отказались от неё.
— Но вы так и не отказали мне, — напомнил Мойст. — Я был уверен, что вы откажете мне вчера, но вместо этого мы здесь. Как я уже сказал — крайне противоречивое отношение.
У Ваймса был вид человека, которому вся эта тема явно портила вкус от его десертного пудинга.
— Потому что я и не хотел отказывать, — с осторожной неохотой признал он. — Просто… полагаю, я просто не думал что могу согласиться. Ваша настойчивость не облегчала эту дилемму.
— Приятно слышать, — сказал Мойст. Лицо Ваймса подсказало, что это был неправильный ответ, и он поспешно добавил: — Но не одна же моя настойчивость переубедила вас?
Мойст знал, что у каждого человека был свой, уникальный язык тела. Иногда он отличался в мелочах. Например, там, где большинство людей начинало ёрзать и мяться, Ваймс становился абсолютно неподвижен, как сейчас.
— По поводу, эм, нас?
— О, вы уже думаете о нас как о «нас»?
Мойст не ожидал, что это возможно, но Ваймс стал ещё неподвижнее — если прямо сейчас его позолотить и поставить в угол на постамент, он бы идеально вписался в интерьер ресторана. Взгляд Ваймса устремился куда-то чуть правее и выше головы Мойста.
Так не годится. Смущать командора было весело, но он предчувствовал, что эта игра вот-вот грозила перерасти в угрозу вреда для здоровья — его собственного или окружающих, как повезёт. Мойст с новой уверенностью взял его руку в свою, чуть крепче сжимая теплые пальцы.
Ваймс моргнул, снова посмотрел на него, и сковывающее его напряжение надломилось, пошло трещинами и рассыпалось в крошку.
— Может, в вас есть что-то вдохновляющее, — сказал он нетвёрдым голосом, подыскивая слова на ходу. — Вы без оглядки хватаетесь за крошечные шансы и колоссальные риски, и вопреки всем законам вселенной они оправдываются, а чем больше я убеждён, что ваша затея провалится, тем легче вы её проворачиваете. Так что, я подумал… — и Ваймс запнулся. Мойст не торопил его. — Может, вы и я… может мы — один из таких рисков. Или шансов. В том плане, я пытаюсь сказать, что. Эм. Может, он оправдается. Может, «мы» сработаем.
Мойст мог услышать не произнесённое в конце речи «чёрт!». Он хотел рассмеяться от восторга, от чувства победы, нет, долгожданного триумфа, но знал, что Ваймс неправильно его поймёт. Вместо этого Мойст поднял бокал, и отрешённо подумал, что теперь ему придётся пить сок намного чаще.
— Тогда за нас, — он широко улыбнулся.
Ваймс ответил своей, непривычно теплой улыбкой, и поднял бокал следом.
— За нас.
