Отпирая замки

Гет
R
Завершён
296
автор
Lullaby of me бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
12 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
296 Нравится 21 Отзывы 52 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      — Ладно, — глубоко вздохнув, Шепард сворачивает интерфейс омнитула. — Надеюсь, этого хватит.       Капитан берёт со стола полотенце, мешок с банными принадлежностями и покидает каюту. На палубе никого. Даже Кайден, которого она больше всего опасается встретить у его рабочей консоли, очевидно, отправился отдыхать.       «Ему не помешает», — думает женщина, поворачивая за угол к санузлам.       Предложение Аленко поговорить часом ранее Шепард отвергает вовсе не из опасения, что лейтенант вновь поднимет тему «смешанного типа сигналов». Он, разумеется, сейчас не этим обеспокоен. Просто у капитана нет сил. В первую очередь душевных.       Самый долгий, тяжёлый и во всех смыслах кошмарный день в их погоне за Сареном подошёл к концу, и всё, о чём мечтает Шепард – горячий душ, который ей ещё не удалось принять после отхода с Вермайра. Разговор с Советом, звонок Андерсона, выяснение обстановки среди членов экипажа, размещение спасённых саларианцев и отправка письма с извещением о гибели Эшли Уильямс её семье едва позволяют женщине вспомнить о своих потребностях к ночи.       Позже – возможно, завтра или спустя пару дней – она обязательно найдёт время ещё раз объяснить Аленко, что его жизнь не оплачена ценою жизни Уильямс. Что выбор был сделан ею, Шепард, не в пользу человека, а так, как того требовала боевая ситуация. Что это, мать её, война, и на ней подобное случается на каждом шагу! И как бы ей ни хотелось, чтобы этого никогда не произошло, но если бы ей предоставился шанс выбрать снова, она поступила бы точно так же. Она надеется на осознание Кайденом того факта, что ей тоже непросто далось решение, определившее, кто из её подчинённых вернётся на «Нормандию», а кто нет. Что для неё смерть Эшли – не пустая статистика и не процент допустимых потерь. За ними скрывается упущенная жизнь, об утрате которой она будет помнить до конца своей. Но только не сегодня.       Сегодня капитан не в состоянии утешать. Шепард самой до отчаяния, позорно, непростительно для её звания и положения хочется, чтобы её утешили. Чтобы сказали – так бывает, и жертвы неизбежны. Просто услышать все эти непреложные истины и хоть на минуту перестать себя ненавидеть за то, что не сумела вывести всех своих бойцов из-под огня живыми. Опять.       Женщина подходит к двери душевых и, открыв её, испытывает почти что радость – внутри никого. Впрочем, для этого времени – ничего удивительного.       Что сказать, «Нормандию», оборудованную двигателем, оружием и стелс-системой по последнему слову техники с использованием самых передовых технологий Альянса Систем и Турианской Иерархии, совершенно не потрудились снабдить комфортными условиями пребывания для экипажа. Это выражается в основном теснотой – крошечные спальные помещения, забитые двухъярусными кроватями, камбуз вообще ютится непонятно как, и даже каморка Лиары позади медотсека просторнее пищеблока. Сносной можно считать только столовую в кают-компании. Что же до санузлов – душ представляет из себя помещение на пять душевых без каких-либо перегородок и, как водится, является общим.       Сперва Шепард задаётся вопросом, действительно ли это экономия места, или же у турианцев, которые и занимались проектировкой «внутренностей» корабля, это норма на флоте. Наверное, у их народа нет никаких предрассудков по поводу совместного принятия душа посторонними мужчинами и женщинами. Можно было, конечно, уточнить у единственного турианца на борту – Гарруса, да язык спросить такое у вежливого, доброжелательного и, судя по всему, весьма скромного в подобных делах парня не поворачивается. А потом капитан как-то привыкает. Спасибо на том, что хоть туалеты раздельные. За уборные, очевидно, отвечали люди. Каламбур?..       Вопрос приличия в принятии водных процедур решается довольно просто – при помощи расписания. С шести утра по корабельному времени до восьми – мальчики, с девяти до десяти – девочки. Так же вечером. В остальное время душ, разумеется, никто не закрывает, но тут уж если приспичило тебе помыться, будешь действовать на свой страх и риск засветить перед кем-нибудь голый зад. Смельчаков находится немного.       И Шепард сегодня вряд ли можно причислить к таким, несмотря на то, что идёт начало первого часа ночного цикла. Ещё в бытность её старпомом на предыдущем корабле одна приятельница показала будущему капитану простенький трюк, который она применяет, зайдя в помещение душевых и активировав омнитул.       Женщина не может похвастаться инженерным образованием и даже навыками обращения с техникой выше среднего. Она едва ли бы справлялась на высадках со всей той кучей электронных замков, что им попадались, не будь при ней Тали или Вакариана в отряде. Это своего рода «обманка»: Альянс использует типовые частоты на всех кораблях флота, и если хочешь заблокировать дверь, то достаточно подключиться к частоте оной, после чего в реле управления просто поменять единицу на нолик.       Способ ненадёжный, замыкание легко устранить таким же образом. Но время позднее, и Шепард уповает на то, что все, кто обладает более совершенными техническими знаниями, уже помылись в отведённые по расписанию часы.       Трюм оглашает витиеватое ругательство, донёсшееся из-под корпуса МАКО. Гаррус, кое-как выбравшись на свет, оглядывается. На нижней палубе пусто. Практически. Кроме его копошений, на противоположной стороне из-за ящиков слышен только кроганский храп. Интендант, судя по всему, давно отправился в койку. Саларианцев, толпившихся тут двумя часами ранее, распределили отдыхать на второй палубе. Турианец по привычке бросает взгляд на оружейный стол, у которого раньше работала Эшли Уильямс и так же, как Вакариан, частенько ковырялась до полуночи.       Что ж… Эта девчонка на дух его не переносила исключительно за то, что у него на голове вместо волос гребень, и ещё за ту войну, что случилась между их народами, когда ему, Гаррусу, году от роду не было.       Они не ладят до последнего, но внутри неприятно сжимается от понимания, что теперь это место у стола будет пустовать. Потому ли, что Эшли была на самом деле отличным бойцом и прикрывала Вакариану спину, невзирая ни на какие эмоции? Или, может, от того, что накануне, в очередной перебранке, он крайне болезненно укалывает Уильямс, говоря, что для такой рьяной патриотки и отважного солдата у неё слишком мелкое звание? Он ведь знает по слухам, что семья сержанта в опале у военной верхушки после Первого Контакта…       А теперь Гаррус знает, что никогда не сможет попросить у Эшли за эту обиду прощения.       Вакариан встаёт на ноги, потирая саднящую спину. Умудрился врезаться в отошедший от днища вездехода лист обшивки.       — Идеальное завершение дня, — бубнит сам себе Гаррус и косится на свои выпачканные руки.       Одежда находится не в лучшем состоянии, да и лицо у него наверняка тоже в машинном масле вперемешку с грязью. Турианец тяжело вздыхает и трёт наиболее чистым рукавом уставшие глаза.       По возвращению на борт «Нормандии», за неимением других указаний, Гаррус приводит в порядок броню, оружие и себя, после чего сразу решает занять руки делом. Процесс и успокаивает, и более чем необходим раздолбанному МАКО, на котором капитан накануне давила танки гетов. Едва проведя диагностику, турианец понимает, что работы тут хватит надолго, в таком убитом состоянии вездеход не пребывал ещё ни разу.       Пока Вакариан возится у компьютерного терминала, оценивая фронт работ, к нему подходит капитан со стандартным ежевечерним обходом. Одного взгляда на Шепард ему хватает, чтобы понять – ей досталось. Не физически, нет, хоть над воротом формы виднеется синева от хватки клешни Артериуса. Гаррус не вполне может это объяснить, возможно, за месяцы совместной работы просто научился улавливать человеческие эмоции, по крайней мере, одного конкретного представителя этой расы, но он буквально чувствует, как от его командира фонит болью.       Решение относительно сержанта Уильямс достаётся Шепард дорогой ценой сожалений, угрызений совести и чувства вины. Она не тот капитан, что без сомнений положит ради выполнения миссии своих людей, это Вакариан понимает практически сразу после их знакомства и вступления в её команду. В Иерархии ценится такая черта в военном, как способность для общего блага и достижения цели идти на жертвы. Но стремление Шепард не допустить потерь вызывает у Гарруса восхищение вопреки насаждаемым воспитанием догмам.       Позже, когда Вакариан узнает своего капитана лучше, не только как вышестоящего офицера, но и как личность, он понимает, откуда проистекает такое качество. Там, где прочие видят солдат, его капитан видит прежде всего людей. Или не людей. Ценность жизни для неё не варьируется в зависимости от звания, положения в обществе и видовой принадлежности.       Гаррус, в свою очередь, там, где прежде видел только капитана-героя ВКС Альянса и СПЕКТРа Совета, с удивлением находит человека. Умную, невозможно храбрую, временами хитрую и весёлую женщину с добрым сердцем.       И вот теперь, когда она осведомляется у турианца о его самочувствии и настрое, держится с таким достоинством, не улыбается как обычно, но и не демонстрирует своих страданий, он, хоть убей, не может предложить ей своего сочувствия. Вакариан уверен – это будет оскорблением.       Когда капитан уходит побеседовать с Киррахе, Гаррус со всем возможным проворством забирается в МАКО, но даже привычное занятие ремонтом не даёт успокоения. Перед глазами лицо Шепард, её большие глаза и это их выражение… Он старается убедить себя, что она не примет поддержки, что скорее всего просто в ней не нуждается, да и кто он такой, чтобы лезть к ней с утешениями? А потом Вакариан резко себя одёргивает, понимая, что в нём говорит банальная трусость. Страх, что его оттолкнут. Который он в себе терпеть не может, и самое время от него избавиться.       Вынырнув из вездехода, Гаррус видит, что Шепард в трюме уже нет. Решив прощупать почву и не отвлекать капитана от дел своим сообщением, Гаррус сначала наводит справки у Джокера, который всегда в курсе абсолютно всего. Турианец интересуется, где сейчас находится Шепард и можно ли к ней подойти. Лишённый физической активности, крайне активный на язык пилот тут же отвечает, что лучше даже и носа не казать – у капитана совещание с Советом Цитадели.       Гаррус возвращается к работе с вездеходом, но через полтора часа снова получает ответ от Джокера, что капитан в рубке связи, у неё разговор с руководством. К этому моменту у турианца идёт самый сложный этап с починкой электроники и калибровкой орудия танка, он теряет счёт времени. И когда снова хочет уточнить, занята ли Шепард – уже довольно поздно. Джокер говорит, что спускался в кают-компанию за перекусом, видел, как капитан ушла в свою каюту, и лучше её, наверное, до утра не дергать. Вакариан, оставшись наедине со своими мыслями, с ним соглашается. Момент упущен.       Турианец завершает ремонт, в последнюю очередь он разбирается с физическими повреждениями МАКО, которых в этот раз много, все они разной степени сложности, и к концу их устранения Гаррус имеет больше травм и худший вид, чем после Вермайра.       Сделав неутешительный вывод, что без предварительного принятия душа в том состоянии, что есть, ложиться в постель просто нельзя, Гаррус отправляется к личному шкафчику за полотенцем и средствами гигиены.       Уже полностью отмывшись, Шепард просто стоит под горячими струями воды, закрыв глаза. Силы окончательно покидают её на третьем круге перемотки событий сегодняшнего дня в памяти в поисках её ошибки, которая привела к гибели сержанта Уильямс. Всё говорит о том, что иного выхода просто не было, и логической стороной мышления капитан это понимает. Но этот вывод не приносит облегчения той, другой, которая, игнорируя все аргументы, не может примириться с жертвой.       Женщина прислоняется лбом к покрытой тёплыми каплями стене. Слёз нет. Все после Элизиума растратила. Вот так же, стоя по ночам в душевой. Так и не пожаловавшись в медчасть на преследовавшие полгода кошмары и проблемы со сном. Справилась сама. Пережила. С тех пор ни слезинки на глаза не накатило. Нет их и теперь…       Мысли кипят в голове, смешиваются, поглощают Шепард, и она совершенно выпадает из реальности. Настолько, что когда за её спиной тихо щёлкает и шипит пневматика двери, она не слышит её и шагов вошедшего в душевые…       Гаррус, подойдя к санузлам, с удивлением обнаруживает, что дверь в душ заблокирована. Сперва он хочет уйти – всего скорее занято. Но на всякий случай решает проверить на омнитуле причину блокировки. Оказывается, цепь замкнуло. Подумав, что это может быть обыкновенная неисправность, Вакариан довольно быстро её устраняет. Однако когда турианец заходит в помещение, он понимает, что первоначальная догадка была верной: под одной из леек кто-то стоит, но за плотным снопом воды и густым водяным паром не разглядеть, кто именно.       Приглядываться более детально он считает неэтичным во-первых, а во-вторых – со времён работы в СБЦ по общему душу Гаррусу помнится, что обнажённые люди выглядят практически одинаково. Потому турианец бегло кидает взгляд на скамейку возле единственной перегородки, ограждающей угол с вешалкой для вещей от брызг воды. На ней аккуратно сложенная форма, в которой ходят абсолютно все члены человеческого экипажа на борту – от капитана до последнего техника. Женского требования выйти немедленно вон так и не раздаётся, и Вакариан, уставший до чёрта, забивает на вежливые экивоки – будет он ещё у мужика спрашивать, можно ли ему с ним за компанию от машинного масла отмыться?!       Стаскивая одежду, Гаррус про себя ругается снова – на рубашке разрыв с пол-ладони, оставленный на память листом обшивки МАКО. Вещи рабочие, но всё равно жалко…       Пройдя к крайней душевой, Вакариан открывает воду и вздрагивает. В который грёбаный раз, но сегодня холод воды выбешивает окончательно.       Люди! Да какие они теплокровные млекопитающие?! И ещё турианцев рептилиями обзывают! Почему бы вообще из крана не ледяной крошке сыпаться?!       Когда вода наконец становится приятной температуры, Гаррус, стараясь взять себя в руки, выдыхает. Он трёт ладони друг о друга, но чёрная жижа намертво прилипла к пальцам и только спустя третью порцию мыла понемногу начинает отмываться. А тем временем неудача, преследующая Вакариана весь вечер, сдаваться явно не намерена – при очередном нажатии флакон жидкого средства выскальзывает из руки и, шмякаясь на пол, расплёскивает содержимое. Позади раздаётся неоднозначный глухой кашель, который Гаррус идентифицирует как смешок, и это становится последней каплей.       Раздражение накатывает по новой, с удвоенной силой. О, какая забава, криворукий турианец!       — Дерьмо, — тихо взрыкнув, Гаррус поднимает мыло и не удерживается от ответного комментария весельчаку по другую сторону душа: — Да, да, руки из задницы, или как у вас там... А вот мне интересно было бы взглянуть на проектировщика М35. А ещё лучше – на то, как люди получают разрешение на вождение этого жалкого подобия танка?       — О, это было не просто, — раздаётся ему в ответ с противоположного по диагонали угла душевой голосом обладательницы такого разрешения и по стечению обстоятельств капитана корабля. — Чтобы зачли практику успешной, мне пришлось прибегнуть к шантажу и контрабанде. Инструктор по тяжёлой боевой технике, всеми любимый майор Больцман, был падок на стакан. Спиртное в учебке было под запретом для всех, но кто как не пронырливые курсанты знали, где его достать… А заведующая контр-адмирал Лесли ненавидела возлияния при исполнении. За хороший виски и обещание молчать можно было немного подкорректировать результаты экзамена по вождению. И честно говоря, я бы и сама хотела взглянуть в глаза тем, кто конструировал эту боевую единицу с управлением как у пьяного носорога. Долго и пристально...       Гаррус замирает, забыв как дышать. Нутро съёживается сильнее, чем от ледяной воды. Он в доли секунды осознаёт, что, кажется, вот его конец. Бесславный, надо сказать, зато оригинальный…       Шепард возвращается в реальность из омута своих мыслей резко, но когда она понимает, что именно её потревожило, то впадает в некоторый ступор от того, что силуэт турианца, который выхватывает её скошенный за спину взгляд, совершенно без церемоний раздевается и отправляется под душ.       Первый естественный порыв, разумеется, – поинтересоваться у Вакариана грубо и на повышенных тонах, не охренел ли он, после чего намекнуть, что если дверь закрыта, то стоит хотя бы спросить разрешения войти, раз уж подождать не удосужился! Но от усталости реакция подводит Шепард, а через мгновение включаются логические доводы, не дающие возобладать эмоциям.       Капитан рассуждает, что Гаррус за столько месяцев жизни на корабле не может быть не в курсе обычая людей посещать душ отдельно в зависимости от пола. Женщина тут же осознает, что Вакариан едва ли бы так невозмутимо решил при ней искупаться, и догадывается – он её не разглядел. Ну, либо не одна она имеет свойство настолько впадать в себя, что всё вокруг исчезает из поля зрения.       Выставлять Гарруса из помещения безнадёжно поздно – он уже стоит под водой, усердно натирая руки мылом. Во всяком случае, Шепард старается смотреть исключительно на то, что не ниже его приподнятых к груди рук…       Прикинув, что, вполне возможно, Вакариан так и не озадачится своим соседом по душу, капитан вначале принимает решение тихо, молча, не шевелясь и больше не оборачиваясь, стоять, как стояла до этого, пока он просто не завершит свои гигиенические процедуры и уйдёт. Это кажется оптимальным решением, которое поможет избежать в край неловкой ситуации и психологического удара для турианца по нескольким направлениям сразу. Как минимум, он будет ужасно смущён и расстроен тем, что нарушил субординацию таким вопиющим образом. Ведь у его народа с этим строго, к тому же сам Гаррус всё время их с Шепард знакомства крайне аккуратен в общении, даже личном.       Сама женщина почему-то не чувствует серьёзного дискомфорта от нахождения нагишом в одном помещении с посторонним мужчиной. Потому ли, что он принадлежит к другому виду и, скорее всего, не интересуется тем, что у неё под формой, или же по причине того, что Вакариан достаточно сдержан и никогда не позволяет себе развязности на пикантные темы – детально задуматься она не успевает.       Сперва раздаётся резкий звук от чего-то упавшего на пол, и Шепард, поперхнувшись водяными брызгами, закашливается. А потом Гаррус вдруг решает открыть своё истинное мнение о «любимом» вездеходе капитана. Очевидно, он так поздно бодрствует как раз по причине затяжного ремонта оного и в данный момент намекает, чьи водительские способности к этому привели. Такой выпад резко отрубает у неё желание пощадить нервную систему турианца…       — Капитан, — раздаётся спустя почти полминуты придушенный двухтональный голос, — я…       Пока Гаррус не знает, куда ему провалиться, и приходит к мнению, что лучше бы сразу в чёрную дыру, Шепард закусывает нижнюю губу, давя смешок. Это уже слишком…       — Вы, — как можно спокойнее, стараясь убрать любой намёк на насмешку из голоса, продолжает за турианца женщина, — если сочтёте возможным не оборачиваться ближайшие пять минут, можете спокойно домываться. Думаю, Гаррус, вы в курсе, что молчать до конца жизни об этом событии в ваших интересах, так что обойдёмся без шантажа и контрабанды.       Всё-таки не удерживаясь, Шепард жмурится от беззвучного смеха. Абсурдно. Несколько минут назад она ела себя поедом за то, что снова облажалась как командир, а теперь готова съехать по стенке от хохота потому, что к ней в душ ввалился Вакариан, и бедняга совершенно точно сгорает от стыда.       «Нервы», — на выдохе успокаиваясь, думает Шепард.       — Могу поклясться на конституции Иерархии или на хартии вашего Альянса, что это вышло не специально, — доносится до капитана тихий голос турианца. — И что я… Как говорится? Могила, верно?       — Обойдёмся без могил, Гаррус, — так же тихо отвечает Шепард и серьёзнее добавляет: — Мне их хватит.       Вакариан не отвечает, и женщина, прикрыв глаза, выключает воду. Всплеск веселья сходит на нет так же быстро, как наступает.       — Это был очень тяжёлый день для всех нас. Догадываюсь, что у вас в мыслях не было найти меня в душе. И я среагировала слишком поздно. Так что давайте просто представим, что этого не было, идёт?       — Конечно, — быстро отзывается Гаррус с явным облегчением в голосе. — Всё же… Хочу принести извинения за… кхм… зрелище.       Шепард, направившаяся к закутку, где лежат одежда и полотенце, прилежно смотрит исключительно на пол, но всё равно не может удержаться, чтобы не поддразнить Вакариана.       — Вообще-то до сих пор я не смотрела, Гаррус. Но вы меня прямо-таки заинтриговали, — тянет женщина и боковым зрением видит напрягшиеся плечи турианца.       — Я не это!.. — восклицает он, но тут же осекается, после чего уже тише и с плохо скрываемым недовольством выдавливает: — Чёрт, Шепард…       Гаррус с присущей ему сообразительностью наконец понимает, что его подначивают. Но, видно, не знает, как ответить капитану так, чтобы это обозначить и не вылететь с корабля одновременно.       Шепард, кутаясь в полотенце, повторно даёт себе мысленную затрещину. Ну хватит уже, в самом деле, издеваться над парнем!       — Простите, не со зла, — говорит женщина. — У меня вроде защитной реакции – чтобы не смущаться самой, начинаю смущать окружающих.       — Буду иметь в виду, капитан, — отвечает турианец, после чего тихо усмехается, а Шепард расслабляется, хоть при этом не может понять, когда успела так напрячься.       Она берёт со скамейки стопку с вещами в намерении забиться за перегородку, быстро одеться и уйти, не вгоняя больше в краску ни себя, ни Вакариана. Шепард уже мечтает о долгожданной встрече с подушкой, так сильно, что роняет на пол что-то из одежды. По чёрной иронии дня это, разумеется, оказывается нижний элемент белья.       Тихо, но очень грубо выругавшись, капитан быстро подбирает злосчастную тряпку, возрадовавшись, что находится в душевой не с мужиком своего вида, который бы наверняка исподтишка на неё смотрел. И всенепременно запомнил, не забыв растрепать на каждом углу, что великая и ужасная Шепард носит трусишки с надписью «I’m Batman!». С соответствующим логотипом, да.       В следующий момент она замирает, так и зажав в руке бельё, сидя на корточках. Шепард с некоторым недоумением смотрит на лужу воды на полу, в которой стоит Гаррус. В неё капает что-то тёмно-синее, от чего лужа постепенно окрашивается голубым. В памяти всплывает невесть откуда школьный урок химии. Она вводит пипеткой в пробирку с жидкостью метиленовый синий, но нужной реакции никак не получается, капля оседает на дно, оставляя за собой красивые разводы…       На всю голову раздаётся громкий такой щелчок, и Шепард, совершенно забыв о каких бы то ни было приличиях, поднимает глаза вверх.       — Ни хрена себе… — вырывается у женщины, на что Вакариан чуть ли не подскакивает и поворачивает к ней голову, встречаясь с ней взглядом, полным первобытного ужаса. — Гаррус, когда это вас так на Вермайре задело? Почему не обратились в медотсек?!       Жвалы турианца широко расходятся в явном замешательстве, и он силится скосить взгляд на свою спину. Сбоку, чуть ниже рёберных дуг, где оканчиваются пластины, на синевато-бурой коже у него глубокий, слабо кровоточащий порез. Рана не очень свежая, по краям иссиня-чёрная запёкшаяся кровь.       — Оу, — выдаёт Вакариан в непритворном удивлении. — Это не на Вермайре. Пока вездеход ремонтировал, за лист металла зацепился.       Поймав хмурый взгляд капитана, смотрящей прямо ему в глаза, он дёргает плечом.       — Ерунда, правда. Сейчас промою, и само затянется.       — Ага, стандартизированная фраза для мужчин всех видов этой галактики. Но честно, не очень похоже на «само затянется», — возражает Шепард. — И как долго вы с этим уже ходите?       Гаррус неопределённо поводит мандибулами.       — Ну, — будто замявшись, отвечает Вакариан, — вы, наверное, знаете, что мой вид менее чувствителен к боли, чем ваш, к тому же скорость регенерации тканей выше. Зато, как можете убедиться, хитин у меня не везде…       На физиономии турианца это его подобие улыбки, но женщину оно никоим образом не успокаивает.       — Значит, в медотсек не пойдёте? — уточняет она.       — Нет, не планировал, — с долей неловкости отзывается Гаррус.       — Ладно, — кивает Шепард. — Но, думаю, антисептиком обработать всё-таки нужно.       С этим Шепард садится на скамейку и принимается рыться в своём мешке с гигиеническими средствами, отложив обратно одежду. Женщина от груди до колен завёрнута в полотенце, но Гаррус всё равно даёт себе команду отвернуться к стене. Он понятия не имеет, насколько приемлем взгляд на её босые, такие хрупкие на вид ступни.       «Влип!» — проносится в голове Вакариана.       — Нашла, — тем временем говорит Шепард. — Тоже не любительница медотсека, так что всегда имею запас.       Гаррус снова смотрит на неё – в руке Шепард спрей-антисептик, медицинские салфетки, ещё тюбик, очевидно, с панацелиновой мазью. А затем, вопреки всем чаяниям турианца на то, что она просто оставит это добро на скамейке, капитан, встав и отойдя за перегородку, возвращается оттуда с его полотенцем. Глядя в глаза, она подходит ближе и протягивает вещь Вакариану.       Он смаргивает, но намёка на очередное поддразнивание на лице Шепард найти не может. Откровенно говоря, она права: во-первых, порез действительно неплохо бы всё же обработать, во-вторых, он его практически не видит, справиться самому будет сложно.       Гаррус не уверен, что остался хоть какой-то смысл смущаться. Надо отдать женщине должное, всё время их разговора она удерживает взгляд строго на его лице. Но если и было у неё такое желание, она давно уже успела всё рассмотреть. Ну, почти всё, спасибо физиологии. Турианец вообще не особенно стесняется своего тела. Все будоражащие эмоции в данную минуту основываются на том, что Шепард – его капитан. Опять же – почти все…       А ещё в голову приходит, что, возможно, помощь ему сейчас предлагает вовсе не капитан, не представительница другого вида, а друг.       Гаррус, решившись, закрывает воду и, принимая из рук Шепард полотенце, быстро оборачивает его вокруг бёдер. Пока капитан берёт со скамейки лекарства, он всё же на всякий случай ещё раз спрашивает:       — Уверены, что хотите возиться со мной, а не пойти отдыхать?       — Не отвертитесь, Гаррус, — с улыбкой отвечает она, подходя вплотную. — Или я, или доктор Чаквас.       — Пожалуй, мой выбор будет очевиден, — усмехается в свою очередь он и снова поворачивается к Шепард спиной.       В помещении воцаряется тишина, нарушаемая только шелестом упаковки салфеток, которую вскрывает Шепард.       Вакариан задаётся вопросом, знает ли капитан о том, в каком положении, по меркам его народа, они находятся? Предоставить кому-либо доступ к незащищённой спине – весьма значимый у турианцев жест, говорящий о высочайшей степени доверия. Но когда женщина подходит совсем близко, мысли вылетают из головы Гарруса – бок вспарывает жгучей болью от попадания на рану антисептика. Естественную реакцию тела он успевает подавить, стиснув зубы и цедя воздух мелкими порциями, и это не укрывается от внимания женщины.       — Потерпите, медик из меня не очень, постараюсь аккуратнее, — звучит за спиной её голос, и ему легко представить её сосредоточенное, внимательное лицо.       — Всё в порядке, — отзывается Гаррус.       Шепард и в самом деле дотрагивается теперь до травмированного бока едва-едва, обтирая порез от крови. Следующую порцию антисептика она наносит так же – мелкими быстрыми брызгами, явно стараясь причинить как можно меньше боли.       Кожи касается что-то странно мягкое, отдающее живым теплом. Вакариан догадывается – это её ладони. Капитан, обрабатывая рану одной рукой, едва касается второй его спины.       Гарруса посещает странная мысль. Вот он, турианец, которому с детства общество насаждало недоверие и неприязнь к людям, выскочкам, купившим себе место в галактическом сообществе кровью солдат Иерархии. И вот его капитан, человек, перед которой он стоит практически обнажённым в душе и чьи руки, несколько часов назад стрелявшие, перепачканные кровью, не дрогнувшие при встрече с Сареном, почти что с материнской заботой обрабатывают ему царапину…       Жжение сменяется холодом – Шепард, очистив и обработав рану, переходит к нанесению панацелина. Гаррус чувствует, что она наклоняется чуть ближе – по основанию воротника пробегает лёгкое дыхание, а правая ладонь женщины соскальзывает чуть ниже. Обоняния касается знакомый запах, не поддающийся описанию, до странного приятный: от него будто сладко во рту.       Турианец слегка напрягается. Если она опустит свои тонкие мягкие пальцы ещё ниже, в направлении талии, стыдно может стать по-настоящему…       Но капитан в эту же секунду убирает руку.       — Почти закончила, — говорит Шепард, от души заливая порез на спине Гарруса панацелиновой мазью так, чтобы прозрачный гель полностью закрыл края. — У меня тяжёлая рука, уж не обессудьте.       — Тяжёлая? — с удивлением переспрашивает Вакариан, чуть повернув голову. — Не совсем понимаю, я ваших рук почти не чувствовал. Как по мне, так лёгкие и, хм, мягкие…       Закрывая тюбик, капитан прячет широкую улыбку.       — Образное выражение, Гаррус. Так говорят про людей, у которых проблемы с чувством меры в применении силы.       — Не сказал бы так о вас, — возражает турианец. — Впрочем, вы, люди, существа очень… контрастные.       — Контрастные?       Гаррус наконец поворачивается к ней, и взгляд его неуверенно пробегает по лицу Шепард.       — Глядя на вас, сложно сказать, что вы способны быть сильными противниками. Но вы можете, и не хуже прочих, — отвечает он.       Капитан откладывает на скамейку медикаменты, усмехнувшись.       — Ну, мы не располагаем повышенной регенерацией, устойчивостью к боли и хитиновыми панцирями. Приходится импровизировать, вводить врагов в заблуждение.       — И у вас успешно получается, — вторит её смеху Гаррус. — Спасибо за помощь, капитан.       — Да без проблем.       Выпрямляясь, Шепард встречается с Вакарианом взглядом и с трудом давит порыв высказать ответную любезность насчёт того, что турианцы тоже весьма интересные и разнообразные ребята. Один пытается пустить население галактики под мясорубку и почти успешно её задушил, а с другим не страшно в одном душе и без трусов.       Женщина поджимает губы. Ну какого беса её так несёт?..       — Капитан… Шепард, — говорит Гаррус. — Вообще-то я на самом деле вас искал.       Она приподнимает брови в немалом удивлении, но турианец тут же спешит объясниться.       — Нет, разумеется, не здесь и не сейчас. Днём, после возвращения с Вермайра. Хотел просто сказать вам пару слов. Если разрешите.       Шепард складывает руки на груди, изображая излюбленную капитанскую позу, хотя сейчас делает это в основном потому, что полотенце начинает съезжать. Взгляд Вакариана напротив очень внимательный, серьёзный такой, и, честно говоря, женщина даже представить себе не может, что у него в голове. Искренне надеясь, однако, что это едва ли желание излить душу, с каким к ней обращался Аленко, она чуть склоняет голову набок в приглашающем жесте.       — Что ж, раз вы меня всё-таки нашли, давайте, — предлагает Шепард.       Гаррус пару секунд собирается с мыслями, чтобы начать.       — Я никогда не знал офицера, который бы ценил своих солдат так же, как вы. Не уверен, что вправе давать оценку вашим действиям и ситуации в целом, Шепард, но я был сегодня там, с вами. Видел всё своими глазами. Чтобы добраться до сержанта Уильямс, нужно было время, которого просто не было. Не будь оказана поддержка лейтенанту Аленко, существовала вероятность, что геты успели бы обезвредить бомбу, и операция будет провалена. Последствия были бы ужасны. — Отведя глаза на мгновение, он продолжает: — Что бы ни предъявил вам Совет, как бы ни расценил произошедшее и что бы ни болтали потом в СМИ… Как ваш подчинённый и как друг… Надеюсь, что друг – хочу сказать: вы поступили единственно верным образом, Шепард. Придя к вам на борт, я многое узнал и ещё большему научился. То дело с доктором Салеоном, Феррос и Новерия… Я очень благодарен вам за возможность участвовать в этом деле и горжусь тем, что работаю под вашим началом.       Шепард, слегка опешив от такой речи, не может выдавить ни слова. Вот то, что ей так хотелось услышать весь грёбаный день. От Совета, от Андерсона и Хакета, от Кайдена или ещё кого-то из команды, в конце концов. И она слышит всё это от Гарруса, стоя под пронзительным взглядом его светло-голубых глаз, и понятия не имеет, почему подрагивают пальцы. Женщине хочется поблагодарить турианца, но вместо этого она опускает глаза, плотнее прижимая руки к груди.       — Я… писала сейчас извещение для родственников Эшли, — тихо говорит Шепард, не совсем понимая, зачем. — Знаете, она ведь мне не нравилась как человек и личность. Совсем. Её пригласил на корабль капитан Андерсон после Иден Прайм. Да, боец она отличный, но в остальном… Иной раз едва хватало выдержки не осадить её со всеми идеалистическими замашками, патриотическим снобизмом и откровенно расистскими высказываниями. В бога она верила, а первую и главную заповедь «Возлюби ближнего своего», очевидно, считала писаной исключительно для людей.       Шепард сжимает собственные плечи, выдыхает и крепко жмурится, справляясь с эмоцией.       — Но вот я сажусь писать матери и сёстрам Уильямс о том, что она отдала жизнь во благо отечества. И понимаю, что для них она была, наверное, всем на свете. Никто им не восполнит её потерю, а моё письмо скорее будет похоже на издевательство, сколько бы красивых слов о великой жертве и отваге я туда ни уместила. Просто потому, что Эшли больше нет, и никакие блага общества и почести это не поправят. Помните, мы говорили с вами о важности не допускать потерь, Гаррус? Вы знаете, что одна жертва может помочь избежать десяти других. Но вы не знаете, сколько этого одного не дождутся дома. На войне не избежать потерь – как профессионал в своём деле, я это знаю. Что не мешает мне чувствовать себя куском дерьма, когда знание подтверждается на практике.       Гарруса поражает то, насколько непривычно уязвимой выглядит сейчас Шепард. И дело не в отсутствии на ней брони и формы. Пальцы вздрагивают в неуместном порыве, который сперва он давит. Но долю секунды спустя турианец вспоминает, как и почему вообще начал этот разговор.       Духи, он ведь мог оказаться на месте Уильямс, и каждый день, пока не окончится их миссия, может быть последним. Не глупо ли переживать, что его не так поймут? Лучше сожалеть о сделанном, верно?...       На плечо ложится трёхпалая ладонь. Очень легко, едва касается, но Шепард вздрагивает и поднимает глаза на Гарруса.       — Да, теперь понимаю, — тихо говорит он. — И я искал вас, чтобы поговорить, потому что вижу, чего вам стоила эта жертва, Шепард.       Вакариан всё ещё не может уловить ни единой мысли на лице капитана по поводу его слов. Но она пристально смотрит на него снизу вверх, не пытается сбросить его руку, и он надеется, это означает то, что Шепард принимает его участие.       — По правде говоря, я не знаю, принято ли у людей выражать сочувствие по таким поводам своему руководству, — немного нервно усмехается Гаррус. — Но вроде бы среди прочих делается именно так. Вы во многом мне помогли разобраться и многое понять. Собственно, от вас я узнал о людях больше, чем за всю жизнь. И это – то хорошее, что мне было прежде неизвестно. Вам сейчас больно… Если могу поддержать хотя бы словами, буду очень рад.       Шепард делает глубокий вдох и на выдохе поджимает норовящие дрогнуть губы. Она не помнит, когда в последний раз к горлу подкатывал этот пресловутый ком. И рука у Гарруса такая горячая…       Загнав в известное место гордость, женщина тихо отвечает:       — Ну, вы ведь это мне и не как руководителю говорите, верно? — уголки губ вздрагивают в подобии улыбки. Капитан может только догадываться, какая смешная гримаса сейчас видится Вакариану, и тихо добавляет: — Спасибо. Не знаю, что ещё сказать, Гаррус. Я действительно вам очень благодарна, даже не припомню, когда в последний раз от кого-то получала утешение. Предполагается, что с моим послужным списком оно не требуется. Но вы делаете этот день для меня немного лучше и помогаете верить, что я не такая уж неудачница.       — Не думаю, что у кого-либо повернётся язык вас так назвать, Шепард. — Приободрённый реакцией женщины и её словами, турианец продолжает смелее: — Я мало наблюдал за людьми, не слишком хорошо знаю обычаи, но, кажется, у вас принято поддерживать друг друга самыми разными способами, от объятий до попоек в баре. Поэтому если есть ещё что-то, чем я могу вам помочь – скажите.       Капитан наконец улыбается. Искренне, хоть и не очень радостно.       — Попойка – не самая удачная идея на данный момент, — замечает она. — Через восемь часов у меня встреча с Советом.       — Тогда?..       — Тогда… — Шепард шумно вдыхает, будто на что-то решаясь, и говорит: — Какого чёрта вы всё ещё меня не обнимаете, Гаррус?       Вакариан на мгновение теряется. Он не может понять, серьёзное это предложение или очередное поддразнивание.       Гаррус смотрит в глаза своего капитана, такие необычные для него, сейчас кажущиеся тёмными в тусклом свете, на белое лицо с едва заметным бледно-розовым оттенком в обрамлении влажных, поблескивающих светлых волос. Пряди касаются такой же белой шеи, отмеченной кровоподтёком и переходящей в тонкую линию плеч. Под упругой кожей ладонь чувствует литые мышцы, плавно очерченные тенями, придающими телу женщины невероятную, такую странную для глаз турианца мягкость черт.       Не сводя с него взгляда, странного, выжидающего, Шепард молчит.       Природа Земли воплотила силу в лёгкость… Прекрасное создание голубой планеты, как и вода – безмятежная на вид, а по сути своей яростная стихия…       Шепард молчит, и Гаррус практически без участия сознания кладёт вторую руку на её плечи и плавно притягивает женщину к себе.       Она собирается сказать, что пошутила (ведь это было именно так?), когда прохладу остывающего воздуха помещения сменяет обжигающее прикосновение, а после – чуждая твёрдость тела турианца и восхитительное тепло. Руки без приказа мозга опускаются на его грудные пластины.       Происходящее отдает чем-то запретным, неправильным и заставляющим разум испуганно встрепенуться, но под ладонью Шепард вдруг улавливает глухие, но частые удары сердца Вакариана. Его трёхпалые ладони согревают спину и плечи, волосы у виска едва задевает край мандибулы – по скуле и шее скользит жаркое дыхание… И думать здраво отчего-то не получается.       Шепард чувствует крепкие, но осторожные объятия Гарруса, и все тревоги этого дня, вся усталость, боль, страх, накатив разом, оставляют после себя опустошённость, забирают последние силы бороться со своими демонами. Отпустив себя, она расслабляется.       Ощущать человеческую женщину в своих объятиях странно. Не только физически. Гаррус не может с чем-либо сравнить свои чувства. Шепард его капитан, его товарищ по оружию, которому он хочет помочь пережить тяжёлую минуту. Но от посторонних, неуместных мыслей избавиться не выходит всё равно.       Вакариан расправляет ладони на плече и лопатках Шепард. Ее приятно держать в руках. Чувствовать одну лишь мягкость там, где привык к острым углам. Волосы щекочут жвалу, пахнут сладко. И эта доверчивая податливость, с которой её прохладное тело льнёт к его…       Кончики когтей правой руки едва касаются шеи женщины там, где оканчивается уродливая гематома. Пальцы тянутся дотронуться, осторожно огладить травмированную кожу.       Он останавливает себя почти вовремя. Шепард, вздохнув, поднимает голову и встречается с ним взглядом.       — Вам бы тоже не помешал панацелин, — слегка севшим голосом говорит Гаррус, заставляя мысли вернуться в мирное русло.       — Да, в каюте обработаю. Сарен хорошо знает слабые места человеческой расы, — тихо, с совершенно изменившейся лёгкой улыбкой отвечает Шепард, чуть отстраняясь. — Спасибо вам, Гаррус. За… всё.       Заминка и ставший глубже обычного голос капитана выдают искренность. Но Вакариан в попытке разрядить атмосферу некоторой неловкости, повисшую, стоило им посмотреть друг на друга, не размыкая объятий усмехается и тихо спрашивает:       — Передразниваете, да?       — Нет, я правда не знаю, как ещё выразить то, что для меня значат ваши поддержка и готовность помочь не только на поле боя и в ангаре с МАКО. В благодарность могу предложить только свои взаимность и дружбу.       Шепард соскальзывает ладонями по груди турианца и отстраняется сильнее. Гаррус тут же отпускает её, решив, что это более чем красноречивый намёк.       — Мне большего и не нужно, — отвечает он.       Шепард, слегка улыбнувшись, задерживает на мгновение будто бы вопросительный взгляд на лице Вакариана.       — Как скажете...       В голосе капитана проскальзывает некоторая игривость, но турианец её не распознает, а она ловит себя на пролетевшей вскользь мысли о том, было ли это только женским лукавством...       Спустя несколько минут они покидают душ вместе, одевшись по разные стороны перегородки и придя к выводу, что вряд ли кто-то в это время увидит их в кают-компании выходящими вдвоём из санузла.       Разговор в процессе завязывается лёгкий, обо всём и ни о чём, на отстранённые темы, и по большей части он несерьёзный. О событиях минувшего дня оба больше не говорят. В столовой, где пути должны разойтись, речь идёт уже о таких материях, как упомянутые ранее попойки.       — …и не сказал бы, что это самый благополучный район Цитадели, занесло меня туда впервые по службе. Но если где и можно отдохнуть с хорошим алкоголем, от которого не откинешься в ближайшей подворотне, то это местный бар «Белфаст». Вроде бы так город на Земле называется, верно? — уточняет Гаррус.       Шепард кивает и, остановившись, улыбается.       — Именно. Вот туда меня и сводите, как только отпинаем борзую Саренову задницу и отправимся в увольнительную, — заявляет она.       — Не возражаете? — говорит Вакариан, уже осмелев достаточно и чувствуя себя не менее борзым, чем Сарен.       — А почему нет? Раз уж мы с вами вместе принимаем душ, — заговорщически понизив голос, отвечает капитан.       Гаррусу остаётся только негромко рассмеяться и в самом что ни на есть приподнятом настроении отправиться спать.       Войдя в каюту, Шепард буквально падает на кровать, едва стащив ботинки, кинув на стол полотенце с мешком и кое-как выпутавшись из формы. Тяжесть оставленных позади событий не уходит, но становится немного легче. Вина за смерть Эшли, за свои ошибки навсегда останется с ней, капитан это знает. Но до тех пор, пока рядом есть Гаррус и такие, как он, Шепард уверена, что сможет нести это бремя не опуская головы.       Этой ночью ей не снятся кошмары. Сон тревожный и тяжёлый сменяется под утро покоем и кажущимся практически реальным ощущением чужого тепла под рукой…
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.