***
— М-м-м… — протянула я, повернувшись на спину. Меня вдруг сразил такой глубокий сон, что я не сразу даже поняла, где нахожусь и что происходит. Но заснула я в крайне неудобной позе и во сне отлежала руку. И вот как раз горевшая от боли рука и заставила меня разлепить глаза. Из всего освещения в моём кабинете горела только настольная лампа, давая тусклый холодный свет. Я же лежала на диване, заботливо укутанная кем-то в мягкий плед, а этот кто-то сидел за моим столом и читал в свете лампы. — Который час?.. — зевнув, протянула я, всё ещё на какие-то секунды выключаясь из реальности. Том, заметив, что я проснулась, оторвался от книги, с улыбкой посмотрел на меня и ответил: — Почти семь. Выспалась? — Ну такое… — потерев руками глаза, проворчала я. — Я бы так сутки проспала, не меньше… — Нисколько в этом не сомневаюсь, — усмехнулся он. — Поедем домой? — Угу, — зевнув, согласилась я, а в голове постепенно начали всплывать воспоминания, от которых сонное умиротворение исчезло без следа. Прикусив нижнюю губу, я строго посмотрела на Тома и в ответ получила полный недоумения взгляд. — Теперь все знают о нас… и всё благодаря этому несносному!.. Том же, услышав это, закатил глаза и закрыл объёмный учебник, который читал до этого. — Брось, Тина, все и так узнали бы, и Лестат тут ни при чём. И честно говоря, я в этом ничего такого не вижу. Все знают, что я способный ученик, и мои оценки — полностью моя заслуга. Да и ты порой относишься ко мне намного строже, чем к остальным, так что упрекнуть тебя в том, что я твой любимчик, явно не получится… А ты в самом деле снимешь мне два балла за историю? Теперь была моя очередь закатывать глаза, но сон отходил от меня всё дальше, и голову полностью заселили мысли о настоящем. — Да, сниму, — строго сказала я, выпрямившись и сев на диван. — Надо было внимательнее читать титульник! Любому другому за подобное я бы сняла ровно столько же, так что прости. — Что ж, справедливо, будет и на моей совести одна тройка, — совершенно невозмутимо улыбнулся он, в своей неизменной манере считая, что больше у него ошибок в истории нет, а мне от этой святой уверенности было всё труднее и дальше сердиться на него. — Хотя бы код по МКБ[1] не забыл, и то хорошо! Давай просыпайся, переодевайся, и поехали, твоя смена давно закончилась, а у меня для тебя есть один сюрприз! — Какой? — удивилась я, но Том вместо ответа встал из моего рабочего кресла, подошёл ко мне и потянул за руку, чтобы я оказалась в его объятиях. — Увидишь, — выдохнул он, неотрывно смотря прямо мне в глаза, а мне вдруг так невыносимо захотелось поцеловать его, как раньше, тем более что поцелуев между нами не было с прошлой весны. И только я неуверенно приблизилась губами к его, как в мой кабинет кто-то бодро постучал, а затем дверь приоткрылась и раздался голос: — Тина, прошу прощения, вы ещё здесь? Я мигом отстранилась от Тома и испуганно уставилась на внезапного посетителя, но тот был в ещё большем испуге, чем я. Даже можно сказать в настоящем эмоциональном шоке. — Карл, с вами всё в порядке? — встревоженно спросила я, а Карл, одетый в неизменный костюм небесно-голубого цвета, казалось, пошатнулся и чуть было не упал, но его спасло то, что он вовремя схватился за дверную ручку. — Карл?! — Господи… — выдохнул он, стеклянным взглядом смотря на Тома, так как до этого они так ни разу и не встретились в отделении, и моих усилий для этого тоже было принято немерено. Но все усилия пошли прахом. — Это… это… Трудно будет передать моё выражение лица в этот момент, так как было абсолютно понятно, что наш старинный друг узнал Тома. Но всё же я решила не отступать от формальной легенды и начала говорить: — Карл, это мой ординатор… доктор Томас Реддл, тот самый студент из Албании. Я… я… — мне очень хотелось как-то логично объяснить то, что один из моих ординаторов находился со мной в закрытом кабинете во внеучебное и нерабочее время, но в голову ничего достойного не приходило, а уж как объяснить наши объятия — тем более. Карл же с непередаваемой гримасой ошеломления, боли и непонимания уставился на Тома, и тот, закатив глаза, воскликнул: — Всё, хватит ломать комедию, Тинь-Тинь! Ты можешь дурить своих ординаторов, коллег, но старина Карл не идиот и всё уже понял, так что не будем над ним издеваться! Я очень рад видеть тебя снова, мой друг. Том уверенно подошёл к Карлу и протянул ему руку, и тот медленно ответил на рукопожатие, глядя на Тома как на призрака или галлюцинацию. — Но как? — всё, что смог прошептать Карл, убедившись, видимо, что человек перед ним — реальность, а не плод воображения. Затем он перевёл жалобный взгляд на меня и чуть громче воскликнул: — Как?! — Карл, мы не сможем объяснить тебе, как так всё вышло, — невозмутимо проговорил Том, вернувшись ко мне и приобняв за талию. — Прости нас, но мы просто не можем. Но твои глаза тебя не обманывают, и ты в здравом уме и твёрдой памяти. Ты нас простишь за этот маленький обман? — До-доктор Ре… Реддл, вам не за что просить у меня прощения, — чуть придя в себя, возразил Карл, так и застыв у входа в мой кабинет. — Тина, почему вы мне не сказали тогда, прошлой зимой?.. Значит, я не ошибся, и детей у вас не было? Всё ведь верно, вы погибли бе… — Беременной, Карл, всё верно, — поджав губы, согласилась я, хотя лёгкие, но уверенные объятия Тома отгоняли от меня противную чёрную тоску о нашем нерождённом сыне. — У профессора и доктора Реддл не было детей, вы всё правильно помните. И я не могу быть их внучкой. Но… мне не хочется разглашать то, о чём вы сами догадались… если бы вы не увидели со мной Тома, вы бы ни за что не поверили моим словам. Тем более что вы один из немногих человек, кто знает нас обоих. Простите меня. Карл же вместо ответа глубоко вдохнул воздух, закрыл за собой дверь, прошагал к стулу для посетителей у моего стола и сел на него, а затем посмотрел на меня и сла́бо улыбнулся. — Теперь понятно, почему вы так хотели себе именно этот кабинет, Тина. Я же чувствовал, что это всё неспроста, но в подобное действительно трудно поверить. И теперь у меня абсолютно не болит душа за отделение и кафедру, с завтрашнего дня вы полноправная заведующая, все документы главный врач уже подписал… поздравляю, профессор… Снейп! — Спасибо, Карл, — улыбнулась я в ответ, не веря, что так мной любимая должность наконец вернулась ко мне. Теперь всё будет по-прежнему, как и было раньше. — Не за что, дорогая, — ещё шире улыбнулся он. — Что ж, жаль, что у вас ничего не сложилось с профессором Снейпом, он был очень приятным молодым человеком. И как я понимаю, он отпустил вас… Но я не понимаю, зачем вы сказали мне, что он умер, Тина? Та боль, которая, казалось, на какие-то мгновения отступила, новой волной накатила на меня, и я, обречённо выдохнув, осела на диван и закрыла ладонями лицо. — Потому что это правда, Карл, он действительно умер, — через силу выдавила я, старательно сдерживая противные слёзы, которых уже давно не должно́ было быть. — Но?.. — начал Карл и так и осекся на полуслове, с недоумением посмотрев на Тома. Тот тоже тяжело вздохнул и, сев рядом со мной и приобняв за плечи, тихо сказал: — Вы абсолютно правы, Карл, я причастен к гибели Северуса. Это именно из-за меня он погиб, его убила моя любовница… Карл так и потерял дар речи, а я строго посмотрела в глаза Тому и воскликнула: — Прекрати, прекрати немедленно! Это не из-за тебя погиб Северус, моей вины тут не меньше! Беллатриса убила немало народу, и мне ножом в спину попала, и только благодаря тебе я сейчас сижу здесь! Ты не можешь спасти всех… никто не знал, что она сбежала из тюрьмы и собиралась мстить. И поводов мстить мне у неё было не меньше, чем тебе, — тут я перевела взгляд на Карла, который пребывал в каком-то подобии прострации, и устало пояснила: — Вы правы, Карл, мой муж, Северус… он действительно отпустил меня к Тому, но потом почти сразу же произошёл несчастный случай… и его убили… на наших глазах. Я… мне до сих пор трудно смириться с его смертью, поэтому, как вы можете догадаться, я не спешу менять своё семейное положение и фамилию. Мне пока нужно прийти в себя… Я замолчала, и в кабинете повисла мёртвая тишина, нарушаемая только равномерным тиканьем настенных часов. Каждый из нас троих ушёл в свои мысли не самого приятного содержания, а мне было больше нечего сказать. Наконец, Карл пришёл в себя и печально протянул: — Какая же у вас непростая судьба, Тина. Но не мне вас судить, поверьте мне, ни в коем случае не мне. И знаете… — на его губах появилась некая тень улыбки, и я рефлекторно попыталась улыбнуться в ответ, —…я очень рад, что вы вернулись именно сюда, в своё отделение. Я нисколько не сомневаюсь, что именно вы, Тина, сможете вернуть ему былое величие. И доктор Реддл вам, несомненно, поможет, и не только в этом. А я-то удивлялся, что же это за такой талантливый ученик у вас, о котором полгода непрерывно говорят все врачи и преподаватели… и имя было такое знакомое… Том тихо засмеялся и уткнулся лицом мне в шею, а у меня мурашки побежали по коже от его горячего дыхания. — Как видите, Карл, я на сорок лет выпал из этой области, так что приходится навёрстывать упущенное, — с улыбкой пояснил он, а я на мгновение закрыла глаза и наслаждалась его лёгкими прикосновениями. — И я безумно рад, что профессор Снейп согласилась помочь мне закрыть пробелы в знаниях и восстановить квалификацию. Лучшего учителя и представить трудно… Его горячие губы чуть не коснулись моей шеи, но я вовремя взяла себя в руки и выдохнула: — Хватит, — а затем посмотрела на Карла, который наверняка прекрасно помнил все наши ссоры в ординаторской и страстные поцелуи после них, и смущённо пробормотала: — Карл, прошу вас, не рассказывайте никому, что вы только что… увидели и услышали. Я очень хочу начать заново, с чистого листа, и все эти эхо из прошлой… жизни мне абсолютно ни к чему. — Конечно, Тина, я всё понимаю, — с мягкой улыбкой согласился Карл, встав со стула. — Я никому ничего не скажу. И знаете, на самом деле, я очень рад, что это оказались именно вы, а не ваша внучка. Вы потрясающая женщина, Тина, и все эти годы я с теплотой вспоминал наше недолгое сотрудничество и горевал вместе со всеми, когда вы… так скоропостижно ушли от нас. Ума не приложу, как у вас получилось… «вернуться», но… я рад, что это произошло! В конце концов в стенах этой больницы происходили и не такие чудеса! Всего вам доброго и удачи на новой должности! — Спасибо, Карл, — благодарно выдохнула я, так как эта маленькая трогательная речь пронзила меня в самое сердце. Том же отстранился от меня и тепло улыбнулся. — Заходите в гости, Карл, мы всегда будем рады вас видеть! — Обязательно зайду, Том, — тут же пообещал он, подойдя к выходу. — Мне так хочется поговорить с вами обо всём на свете! Столько тем можно обсудить! Нечасто судьба даёт нам второй шанс, но когда даёт — надо им пользоваться! — Конечно! — улыбнулась я, и Карл, помахав на прощание рукой, вышел из кабинета, оставив нас вдвоём. Я крайне выразительно посмотрела на Тома, так как вся наша «легенда» продержалась чуть больше полугода, но тот лишь звонко рассмеялся и встал с дивана. — Что, Тинь-Тинь? Хватит на меня так смотреть, это тоже когда-нибудь случилось бы, не думала же ты, что он действительно поверит твоим сказкам?! Вот будет смешно, если нас вместе увидит Томми или даже Делла… — Том, — улыбка от беседы с Карлом сразу сползла с моего лица, а тон стал таким же серьёзным, как и в начале нашего разговора, — я не хочу огласки, пойми меня! Так и сойти с ума недолго, мы же не сможем объяснить, как всё так вышло. А Ди ещё и инфаркт хватит, ей же девятый десяток! Ты помнишь, что случилось с Генри?! — Помню, конечно, — мигом посерьёзнел Том. — Ладно, вряд ли они увидят нас вместе, да и плести всякие небылицы ты отлично умеешь! Ди, конечно, не поверит, а вот Томми — вполне возможно, не думаю, что он нас помнит, маленький ещё был. Пойдём домой, Тинь-Тинь, мы уже третьи сутки там не были, я, конечно, люблю это отделение, но не жить же в нём! — Пошли, — вздохнув, протянула я, тоже встав с дивана. — Только дай мне переодеться… — Конечно, Тинь-Тинь, я буду ждать тебя на парковке, — быстро произнёс он и даже не дал мне шанса предложить переодеться в моём кабинете. Вообще, Том в последнее время крайне деликатно обходился со мной, хотя меня нисколько не смущало его присутствие во время переодеваний. Мы же столько лет были женаты, да и оперировал весной меня именно он, и не приходилось надеяться, что он забыл, как выглядело моё обнажённое тело. И мне вроде бы и хотелось быть с ним, хотелось ответить ему, потому что я чувствовала, как же он хотел близости со мной… но меня одновременно сжирало чувство вины перед Северусом. Перед его памятью. По идее, у меня должен быть траур, ещё даже года не прошло, а я уже хотела быть с другим… мне было так тошно от этих мыслей, что я не рисковала предложить Тому перейти на другой уровень отношений, нежели спать в глухих пижамах в одной кровати и обниматься, прямо как в самом начале нашего первого брака. И переломить себя в этот раз было так же трудно, как и в прошлый. Лениво переодевшись, я таки выползла из своего кабинета и поплелась по коридору, но у самого выхода из отделения столкнулась с коллегой, доктором Майклом Флойдом, мужчиной среднего роста и средних лет с идеальным пробором в каштановых волосах, пепельно-серыми глазами и обычным телосложением. Доктор Флойд тоже уже был переодет в тёплое пальто чёрного цвета, так что мы с ним вместе направились в сторону лифта. — Профессор Снейп, добрый вечер! — учтиво поприветствовал меня он, и я попыталась вежливо улыбнуться в ответ. — Вы всё ещё в отделении? Вот это да, третьи сутки с работы уйти не можете! Кто же вам уйти отсюда не даёт, интересно? — Работа, доктор Флойд, работа, — усмехнувшись, ответила я, а тот тем временем галантно пропустил меня в лифт, зашёл сам и нажал на первый этаж. — Слишком много было дел, и завтра их не меньше… — Я слышал, что вы с завтрашнего дня будете нашим боссом? — игриво подмигнув мне, сказал доктор Флойд, а я вовсю старалась сохранять невозмутимость и не поддаваться на подобный флирт. — Да, старина Карл точно не прогадал, когда отдал эту должность именно вам, второго такого трудоголика найти будет трудно! Но нельзя же жить одной работой, верно? Надо находить время и на отдых, это очень важно, и вы, как врач, безусловно, со мной согласитесь… Я смущённо улыбнулась на подобные слова, ведь не заметить в них намёков было очень трудно, а мы тем временем вышли из лифта, прошли огромный холл, покинули госпиталь и направились в сторону парковки для сотрудников. — Профессор Снейп, подвезти вас? — вдруг предложил доктор Флойд, когда мы пришли на парковку, и я оглянулась в поисках нашей с Томом машины. — Вы же после суток и целой смены, в таком состоянии опасно садиться за руль! Мне нетрудно, и я бы мог и заехать за вами с утра, чтобы вы могли без проблем добраться до работы… От подобного предложения я ещё больше растерялась, и тут к нам резко подъехала чёрная Maserati и посигналила три раза. Мой коллега так и округлил глаза от подобной красавицы, а я усмехнулась про себя, догадываясь, кто же сидел за рулём и откуда у этого человека эта машина, потому как буквально месяц назад купила подобную модель из ограниченной серии, только красную. И кое-кто об этом знал. — Прошу прощения, доктор Флойд, но меня уже ждут. Но спасибо вам за предложение, это очень благородно с вашей стороны! — Ого, это настоящая Maserati?! — поражённо воскликнул тот, а в этот момент водитель ещё два раза настойчиво просигналил. — Я такие только на картинках в журналах видел… — Да уж, — усмехнулась я, ведь братец не поскупился на подарок на день рождения своему «родственнику», а доктор Флойд как-то странно посмотрел на меня, улыбнулся и протянул: — Нетерпеливый же у вас водитель, профессор Снейп. — Почему же? — широко улыбнувшись, спросила я, а за нашей спиной раздался ещё один гудок, отчего моя улыбка стала ещё шире. — Очень даже терпеливый… временами. Мне пора, доктор Флойд, до завтра! Доктор Флойд так и замер в смешанных чувствах, а я быстро подошла к машине и села на переднее пассажирское сидение. Том с минуту пристально посмотрел на меня, а затем резко газовал, только вот огонь в его глазах был даже жарче, чем в двигателе новенькой спортивной машины. Оставив позади соперника и госпиталь, мы помчались по улицам, а я так и не смогла удержать ехидную улыбку. — И давно он к тебе пристаёт? — не отрывая взгляда от дороги, спросил Том, и я с ещё более довольной улыбкой сказала: — Доктор Флойд мой коллега, и он ко мне не пристаёт. — Я видел, как он к тебе «не пристаёт», — хмыкнул он, обогнав кого-то, и резко свернул на повороте. — Могу поспорить на что угодно, что этот хмырь предложил подвезти тебя. Угадал? — Том, — как же мне, чёрт возьми, нравилось, когда меня вот так ревновали! Я даже радость свою скрывать не собиралась и со смехом добавила: — Вот что ты хочешь от меня услышать? Села я в машину к тебе, а не к нему. Не впадай в крайности, прошу тебя… и кстати, откуда у тебя такая красотка? Хотя Том и пытался сохранять серьёзный вид, но его углы рта всё равно приподнялись, и я поняла, что кое-кто оттаял. — Подарок на день рождения от родственника бывшей жены. Нравится? — Очень, — с придыханием ответила я, и теперь на чувственных губах прорисовывалась вполне отчётливая улыбка. — Всегда безумно любила плохих мальчиков на жутко дорогих машинах. — Вот как! — рассмеялся он, остановившись на светофоре. — Тебе повезло, машина неприлично дорогая, а я очень плохой мальчик. Всё как ты любишь. И кстати, а почему ты не рассказала мне про Хаммер, который подарил тебе Лестат? — Хаммер? — удивлённо повторила я, немного испугавшись, когда Том резко газанул, едва загорелся зелёный. — Ах да, прости, совсем из головы вылетело. А куда мы едем, нам же не сюда? Но Том проигнорировал мои слова и мчался среди ярко освещённых улиц в самый центр города. — Ты помнишь, я обещал тебе сюрприз. Потерпи немного и сама всё увидишь. Улыбнувшись, я с некоторым волнением стала смотреть в окно, гадая, что же задумал этот хитрец, а автомобиль тем временем свернул на знакомую улицу, на которой в ряд шли огромные частные особняки. — Зачем мы приехали сюда? — удивилась я, заметив очертания нашего дома, в котором до сих пор шёл ремонт. Том лишь ещё загадочнее улыбнулся, с помощью брелока открыл автоматические кованые ворота, припарковал машину у крыльца и галантно помог мне выбраться из машины. — Ремонт закончился только вчера, — тихо пояснил он, открыв ключом входную дверь и пропустив меня. — Паттерсон должен был сегодня кое-что перенести сюда… что бы мы могли остаться здесь на ночь. Я подумал, что тебе понравится… Пока Том говорил, я прошла в самый центр огромного холла и потрясённо осматривалась по сторонам. Всё вокруг было одновременно таким знакомым и нет: мы старались сохранить прежние цвета и темы, но дизайнеры освежили и осовременили интерьер, так что мне было очень странно находиться здесь. И тут за моей спиной раздались едва слышные шаги, а потом я почувствовала на своей талии до боли знакомые руки. У меня внутри всё буквально сжалось, но я нашла в себе силы и повернулась, растерянно посмотрев в угольно-чёрные глаза. Мне так хотелось, чтобы Том набрался смелости и сам поцеловал меня, как прежде, но он лишь внимательно смотрел в ответ, пытаясь по мимике «прочесть» мои мысли. — Ты правда этого хочешь? — прошептал он, правильно истолковав мой взгляд. — Да, — выдохнула я и в эту же секунду почувствовала знакомый вкус горячих губ. — На этом же самом месте, — тихо проговорил Том, отстранившись от меня после лёгкого поцелуя, а я так и прижалась к нему. — Сорок четыре года назад… — Я помню. — А мой список побед с тех пор мало увеличился, — вдруг с улыбкой проговорил он, проводя руками по моей спине, закрытой тёплым шерстяным пальто. — Какая жалость… — Я хочу попасть в него, — прошептала я, приподняв голову, и посмотрела в такие глубокие, родные глаза. — Снова. Там найдётся местечко для меня? Услышав это, Том широко улыбнулся, осторожно приподнял мой подбородок пальцем и сказал: — Конечно, Тинь-Тинь. Там место исключительно для тебя. Ты уверена? — Да. Порой надо жертвовать прошлым ради замечательного будущего. Ты ещё помнишь дорогу в нашу спальню? — я не смогла ничего с собой поделать и улыбнулась сквозь пелену слёз, а он жадно поцеловал меня и прошептал: — Как такое забудешь? Не хочешь перед экскурсией снять верхнюю одежду? — Поможешь? — сквозь поцелуи выдохнула я, и по ответному взгляду догадалась, что моё платье и бельё задержится не дольше тёмно-синего пальто, благо что в этот вечер в особняке были лишь мы одни и могли делать всё, что душе угодно. Я даже моргнуть не успела, как оказалась на широкой кровати, а неизменно горячие ладони стаскивали с меня оставшуюся одежду. Правда, классический костюм насыщенного чёрного оттенка продержался не дольше моего кашемирового платья нежно-бежевого цвета. — Люблю тебя, — выдохнула я, остервенело отвечая на требовательные поцелуи, и до меня донёсся шёпот: — И я тебя, родная. Больше жизни… — а затем стальные объятия вновь сжали мою грудную клетку, и я растворилась в них полностью, без остатка.***
— Тина, дорогая, вот вы где! — воскликнул Карл, когда буквально ворвался в мой кабинет во второй половине дня. — А я вас везде ищу! Вы видели мою записку? — Записку? — удивлённо повторила я, проведя взглядом по столу, на котором как всегда творилось форменное безобразие. — Простите, Карл, но нет. Я сегодня с утра читала лекцию пятому курсу, а потом меня вызвали травматологи. Что-то случилось? Карл же прошёл внутрь кабинета, сел напротив меня, а весь его внешний вид говорил, что ответ на мой вопрос будет всё-таки «да». — Тина, я не знаю, кто это сделал, но… мне очень жаль… — начал говорить он, и я тут же напряглась. — Карл, о чём вы?.. — Тина, меня просили передать в администрации, что сегодня в четыре состоится… комиссия. Кто-то из ваших ординаторов сообщил, что вы с Томом были женаты, и поэтому у него такая блестящая успеваемость и вы позволяете ему оперировать… — моё лицо от этой новости так и вытянулось, и Карл поспешно добавил: — Тина, поверьте мне, я полностью понимаю абсурдность подобных заявлений. Но разбирательства уже не избежать, мне очень жаль… — Так и знала, что этим всё и закончится, — обречённо выдохнула я, облокотившись на стол и закрыв руками лицо. — Ладно, спасибо, что предупредили, есть время подготовиться… Тут я взглянула на настенные часы и осознала, что полчаса — это не такой уж и большой срок, чтобы можно было что-то успеть. Карл, заметив мой взгляд, тоже взглянул на стрелки часов и проговорил: — Тина, не переживайте вы так. Эти обвинения абсолютно беспочвенны, и Том легко сможет это доказать. Но мне очень жаль, что это всё всплыло, как же это некрасиво… — Да уж, некрасиво, — хмыкнула я, гадая, кто же из моих подопечных оказался «крысой». — Ладно, разберёмся. Спасибо вам, Карл, что предупредили, а то я могла опять куда-нибудь убежать и вовсе бы не узнала, что собралась комиссия. — Не за что, Тина, — с улыбкой произнёс он и поднялся на ноги. — Я уверен, что у вас всё получится, и вы сможете и дальше спокойно преподавать. Удачи! Я натянуто улыбнулась в ответ, но эта улыбка тут же исчезла, когда дверь в кабинет захлопнулась. «Что и следовало ожидать, — вздохнула я, встав с места, и направилась к шкафу с документами. — Если мне будут предъявлять какие-то серьёзные обвинения — то откажусь нафиг от всех своих ординаторов! Пусть ищут себе другого учителя, а Том всяко не пропадёт, и так знает больше других». Когда я нашла необходимые записи, было уже почти четыре, так что стремглав помчалась в административный корпус, чтобы не опоздать на комиссию. И как только я переступила порог зала для совещаний, то мигом осознала, что все уже собрались. — Профессор Снейп, добрый вечер! — поприветствовал меня доктор Роберт Кросс, главный врач госпиталя, встав из-за длинного овального стола, за которым сидело десять человек, включая и знакомых мне. — Я никак не мог до вас сегодня дозвониться, но вам должны были передать… — Да, мне передали, — строго сказала я, сев на свободное место рядом с ним и подальше от Тома, который излучал абсолютную невозмутимость. — Но вы не могли бы лично прояснить мне суть вопроса? Я не вполне понимаю, зачем такие ценные специалисты, как вы и преподаватели кафедры, собрались здесь и теряют своё драгоценное время вместо полезной работы… — Да, конечно, профессор Снейп, — натянуто улыбнулся мне доктор Кросс, но его перебил профессор Марк Кейси, ректор университета, который совместно с доктором Кроссом руководил учёбой и студентов, и ординаторов на территории данной больницы: — Профессор Снейп, неделю назад нам поступила жалоба от ваших студентов в вашей необъективности по отношению к учащимся, — строго произнёс он, но я абсолютно никак не реагировала на его тяжёлый взгляд и бесстрастно смотрела в ответ. — Доктор Хилтон и доктор Моррис пришли ко мне в приёмную и сообщили, что вы намеренно занижаете им баллы и завышаете их другому студенту, с которым вы, как оказывается, были женаты… а ещё вы не даёте никому, кроме этого самого студента, ассистировать на операциях. Мы изучили журналы вашей группы и действительно удивились успехам одного из студентов. Вы можете как-то прокомментировать это? Пока ректор говорил, я уничижительно посмотрела на двух завистников, Тода Хилтона и Лизу Моррис, которые сразу же вздрогнули от моего взгляда и отвернулись. Но правда всё равно была на нашей с Томом стороне, так что я набрала побольше воздуха и спросила: — А доктор Хилтон и доктор Моррис видели свидетельство о браке меня и доктора Реддла? Или откуда у них такая личная информация? — Но ведь ваш брат сказал!.. — не выдержав, воскликнул доктор Хилтон, но я снова посмотрела на него, и тот осекся на полуфразе. — Мой брат много что говорит, доктор Хилтон, но не всему этому можно верить. Официального свидетельства о браке вы нигде не найдёте, потому что его нет. И я тем более удивлена, что столько уважаемых людей собрались здесь и тратят своё время из-за голословных обвинений… — Но, профессор Снейп, свидетельства мы, может, и не найдём, но есть журнал с результатами промежуточной аттестации, — обратилась ко мне невысокая женщина с пучком на голове и в строгих угловатых очках, миссис Элизабет Гленн, заместитель ректора по учебной части. — И у того самого доктора Реддла неправдоподобно высокие баллы по сравнению со всеми остальными учащимися. Как вы это можете объяснить? — Потому что доктор Реддл весьма способный ученик, — невозмутимо ответила я, переведя тяжёлый взгляд на неё. — Если вы в чём-то сомневаетесь, то можете устроить ему опрос по пройденным темам, не сомневаюсь, что он ответит на все ваши вопросы. И его успеваемость не абсолютная, насколько я помню, за одну из историй у него стоит всего три балла… — Да, но у всех остальных стоят за те истории два! — воскликнула доктор Моррис, тоже, видимо, не в силах больше молчать. — Такие баллы стоят за то, что все забыли проставить коды клинического диагноза по МКБ, доктор Моррис. И все ошибки я подчеркнула и подробно расписала в самих историях, и вы с ними должны были ознакомиться, истории лежат на кафедре. — Но у Тома почему-то нет ни одного подчёркнутого слова в истории! — не сдавалась доктор Моррис, а во взгляде Тома в этот момент пылала неподдельная злость, хотя он по-прежнему был крайне невозмутим с виду. — Кроме вашей фамилии на титульнике! — Как я и обещала, я сняла доктору Реддлу два балла за то, что он неправильно указал фамилию преподавателя. И любому другому на его месте я сняла бы столько же за подобный промах. Больше в его истории ошибок нет… — Да вы могли сами написать за него историю! — подключился доктор Хилтон, и теперь и у меня в душе начинала зарождаться злость. — Вы же живёте вместе! Я лично видел, как вы в одной машине приезжаете на работу! И уходите тоже вместе! Вы запросто могли или помочь ему с историей дома, или вовсе написать за него! — Доктор Хилтон, если бы я писала истории за доктора Реддла, то я никогда бы не подпустила его к операционному столу! — с гневом воскликнула я, устав от подобных «личных» обвинений в своей необъективности. — Но он великолепно справляется с ассистированием мне во время операций, дежурит со мной на сутках и самостоятельно пишет истории на высший балл. Если дело только в историях, то я готова предоставить их сегодняшней комиссии и устроить защиту! Мне бояться нечего, все баллы выставлены по справедливости. Миссис Гленн с минуту пристально посмотрела на меня, словно не зная, чью сторону принять, затем на Тома, а потом начала говорить в прежней строгой манере: — Профессор Снейп, насколько мне известно, ординаторам первого года не разрешено ассистировать на операциях. Как вы можете допускать ученика, который проучился у вас всего полгода, к операционному столу и подвергать пациента на нём опасности? Тем более я ознакомилась с теми случаями, в которых доктор Реддл ассистировал вам… они весьма сложны. Пациент запросто мог погибнуть, особенно в одном из них, когда открылось кровотечение из аномально расположенного сосуда… — Я полностью уверена в способностях доктора Реддла и нисколько не сомневаюсь в том, что он справится с поставленной задачей, — жёстко ответила я, стараясь унять гнев по поводу всей сложившейся ситуации. — И то, что у нас были когда-то давно личные отношения, здесь не играет никакой роли. Повторяю, если у вас есть какие-то сомнения, то вы можете провести промежуточный контроль знаний и доктора Реддла, и доктора Моррис, и доктора Хилтон, чтобы убедиться в объективности моих баллов. — Мы обязательно проведём его, профессор Снейп, — снова заговорил профессор Кейси, сделав какие-то пометки в своём ежедневнике. — Но я полностью поддерживаю миссис Гленн в вопросе допуска ординаторов первого года к самостоятельной деятельности в операционных. Вы не имели никакого права, основываясь исключительно на личных отношениях, допускать одного из учеников к операционному столу, профессор Снейп. Из-за вашей легкомысленности мог погибнуть кто-нибудь, и это стало бы ужасной трагедией для семьи погибшего. — Повторяю, профессор Кейси, доктор Реддл посещает каждое моё дежурство, он превосходно владеет инструментарием и различными техниками, и многие врачи на своём опыте были удивлены его компетенции и навыкам… это не только моё исключительно личное отношение к нему! — Профессор Снейп, боюсь, вы никак не сможете доказать компетентность доктора Реддла в данном вопросе, — отрезал профессор Кейси, закрыв чёрный кожаный ежедневник, а я догадалась, что комиссия планомерно подходила к концу. — Он ординатор первого года, сразу после получения диплома в университете, причём даже не нашей страны. И вы не имели никакого права допускать его к ассистированию. Мы рассмотрим этот вопрос отдельно, после проведения оценки знаний у названных вами студентов, и вынесем решение… Ректор уже собрался встать из-за стола, и вместе с ним его помощник, заместитель и главный врач, но я вскочила первая и бросила перед ним две папки, которые захватила с собой из кабинета. Том, увидев одну из них, так и открыл глаза от удивления и хотел было встать и забрать её, но я жёстко произнесла: — Не смей, — и, повернувшись к немного удивлённому профессору Кейси, пояснила: — Я могу доказать компетентность доктора Реддла в вопросах хирургии. Перед вами две его истории: одну он написал за время обучения у меня, а вторую — прошлой весной, когда он оперировал меня по поводу ножевого ранения в сердце. Учебная история только для того, чтобы вы сравнили почерк. Теперь была очередь членов комиссии удивлённо смотреть на меня, а Том с горящими от гнева глазами взглянул на меня и сказал: — Я не хочу, чтобы эту историю кто-то видел, это моя собственность… — Это не тебе решать, — твёрдо возразила я и снова посмотрела на ректора. — Это моя история, и я могу делать с ней что хочу. Профессор Кейси тем временем открыл ту самую историю, которую Лестат втихаря увёз из Хогвартса по моей просьбе ещё до того, как произошла та драма с Северусом, и чем больше он погружался в чтение, тем большее изумление и недоверие вырисовывалось на его лице. — Этого… этого просто не может быть… — пробормотал он, листая страницы, исписанные ровным каллиграфическим почерком, а затем открыл учебную историю и убедился, что почерк был тем же самым. — Я никогда этому не поверю, профессор Снейп, это какой-то бред… — Бред… — задумчиво повторила я его слова, а после встала с места, расстегнула свой халат, стащила верх от хиркостюма и, оставшись в одном белье, повернулась к нему спиной. Мне было не видно выражения лица профессора Кейси, когда он увидел мою татуировку дракона на всю спину, но её разрывала довольно грубая белёсая линия на полспины, идущая параллельно пятому ребру от самого позвоночника и до средней подмышечной линии. Постояв так, я накинула на себя рубашку от хиркостюма, повернулась к нему лицом и сказала: — Именно этот доступ вы увидите в описании хода операции. Я могу сдать все необходимые анализы, в том числе и ЭКГ, на котором будет патологический зубец Q как после инфаркта. Только благодаря таланту доктора Реддла и его способностям я стою сейчас перед вами и пытаюсь что-то доказать. Я могу завалить его на аневризмах, могу попытаться завалить его на абсцессах, хотя вряд ли у меня это выйдет, на опухолях, но… я никогда не поставлю под сомнение его компетентность у операционного стола. И, профессор Кейси, прошу ознакомиться с историей и вернуть её мне, она мне очень дорога… Но ректор, казалось, потерял дар речи, медленно листая страницы и вчитываясь в написанное, а главный врач с не меньшим изумлением смотрел в документ с боку. Я же, постояв немного и старательно игнорируя полный злости взгляд Тома, уже собралась сесть на своё место, как тут почувствовала жгучую боль в области сердца. Видимо, я так сильно переволновалась из-за этой чёртовой комиссии, что старая травма дала о себе знать. Стараясь лишний раз не шевелиться и глубоко дышать, я схватилась за край стола и закашлялась. И, почувствовав на своей ладони что-то липкое и горячее, со страхом посмотрела на неё и уставилась на капли крови. — Профессор Снейп, что с вами? — воскликнул один из помощников ректора, а у меня начал постепенно усиливаться шум в ушах и головокружение. — Я… я… мне надо немного отдохнуть, — выдохнула я и, сделав шаг назад, собралась пойти в свой кабинет, чтобы немного отлежаться и прийти в себя, но перед глазами начало темнеть, и я пошатнулась. Последнее, что я помнила, это крик: «Тина!», и сильные руки, подхватившие меня в самый последний момент.***
Ещё до того, как Тина встала и начала прилюдно раздеваться, мне бросилась в глаза её бледность. Точнее, заметил я её не сразу, потому как вся эта ситуация порядком разозлила меня, но, увидев её обнажённое тело, я всё же понял, что что-то было не так, поскольку вот уже неделю мог наблюдать его по ночам в кровати, и оно обычно было немного другого оттенка. Сейчас же неестественно бледная кожа стала первым звоночком, а второй появился тогда, когда Тина замерла и начала кашлять. Я только-только успел к ней подбежать, как Тина покачнулась и потеряла сознание, с её губ начала капать кровь, а лицо и верхняя половина туловища — синеть. Приложив два пальца к правой сонной артерии, а почувствовал частый нитевидный пульс и понял, что дело — дрянь. — Что с ней?.. — успела прошептать заместитель декана по учебной части, прежде чем я подхватил Тину на руки и, не обращая внимания на людей вокруг, бегом направился в хирургический корпус на шестой этаж. Пока я бежал, бледная кожа Тины перешла из лёгкого голубоватого оттенка в насыщенный синюшный цвет, и моя тревога нарастала с каждой минутой. Поднявшись на служебном лифте на нужный этаж, я вошёл в отделение и тут же нос к носу столкнулся с его заведующим, высоченным крепким мужчиной даже выше меня, с косой саженью в плечах, одетым в насыщенного красного цвета хиркостюм и белый халат поверх. — Что?.. — выдохнул Том Байер, увидев сначала меня, затем синевшую Тину у меня на руках, но я перебил его: — Ей стало плохо на комиссии. Сначала побледнела, потом закашляла, а дальше потеряла сознание и начала синеть. Пульс частый, дыхание поверхностное. — Почему ты принёс её сюда? — удивлённо спросил он, а вокруг нас остановилось несколько человек. — У неё была операция на сердце, — быстро ответил я, с отчаянием посмотрев в малахитовые глаза. — Куда? — В реанимацию, — скомандовал Том и хотел было перехватить Тину, но я увернулся и побежал в нужную сторону, прекрасно помня, где же она находилась. Почти сорок лет назад я точно так же сломя голову вёз туда его отца, но так и не смог ему помочь. Когда мы уложили Тину на функциональную кровать и совместно подключили все необходимые приборы, в отделение реанимации незаметно прошмыгнул главный врач и ректор университета, благоразумно накинув поверх дорогих классических костюмов на их полных фигурах белые халаты. — Это инфаркт? — с тревогой спросил я, глядя на линию ЭКГ на мониторе. — Нет, это похоже на… — Том с прищуром вгляделся в мелькающую линию ЭКГ и закончил предложение: —…на ТЭЛА[2]. Здесь перегрузка правых отделов сердца, клиника классическая, возникло… внезапно, да? — Да, — тут же ответил я, вглядевшись в ЭКГ, которая всегда была моим слабым местом. Основные грубые отклонения я знал, конечно, но в детали редко когда вникал. — Буквально за пять минут потеряла сознание. — Точно ТЭЛА, — пробормотал Том, а в это время медсестра закончила наложение подключички, и Том тихо продиктовал названия препаратов. — Какая же операция у неё была?.. — Вот… история, — раздался со стороны входа тихий голос, и мы вдвоём немного удивлённо уставились на ректора. — Если она вам как-то поможет. Я кивнул и, подойдя к нему, выхватил свою историю и протянул Тому. Том же сел на стул рядом с кроватью Тины и принялся листать её, а я встал за его спиной, чтобы если что пояснить. — Хм… да… это ты её оперировал? — задумчиво протянул он, найдя протокол операции. — Да, я, — коротко сказал я, одним глазом следя за историей, а вторым — за показаниями жизнеобеспечивающих приборов, к которым была подключена Тина. — Я что-то сделал не так? — Такими швами не пользуются уже лет сорок, — пробормотал Том, а у меня сердце ушло в пятки от мысли, что из-за моей криворукости Тина может погибнуть. — Где ты её оперировал? — В глухой деревне, — прошептал я, молясь про себя, чтобы Том смог помочь Тине выжить. — Я был единственным хирургом, а материалов и препаратов было в обрез. Я даже не мог вызвать на себя помощь, связи не было. Это из-за меня она?.. Том, услышав мой дрогнувший голос, даже слегка повернулся и пристально посмотрел мне в глаза, а потом произнёс: — Тогда ты всё сделал правильно. Ты спас жизнь. Только шил, наверное, нерассасывающимися нитками, вот и в области шва образовался тромб. Странно, что он не отлетел раньше, но это могло произойти в любую секунду и попасть куда угодно, если она не обследовалась. Мы сейчас делаем немного по-другому, чтобы внутри камер сердца не было поверхности, на которой могли оседать клетки крови. Но такие нитки есть только в высокоспециализированных стационарах, в глуши ты бы их точно не нашёл. Так что не вини себя. — Это можно как-то исправить? — с тревогой спросил я. — Да… — вернувшись к истории, тихо ответил Том. — Сейчас мы проведём тромболизис, а когда тромб рассосётся, и ей станет лучше, возьмём на операцию. Откроем сердце, иссечём рубцы, уберём нитки и зашьём так, как нужно, чтобы не было рецидива. И если ты не против, то я заберу пока историю, чтобы лучше продумать доступ?.. — Конечно, — выдохнул я, а тем временем к Тине подошёл реаниматолог и стал сверять показания прибора, а система вовсю вводила ей препараты. — На операцию я пойду с тобой. — Со мной? — удивлённо переспросил Том, снова повернувшись ко мне. — Но ты же не кардиохирург? — А я и не набиваюсь в ответственные хирурги, — пояснил я, решив стоять до последнего. — Но инструменты я держать в состоянии. Я просто с ума сойду, если буду сидеть здесь и ждать, когда вы закончите. — Третьим ассистентом, ближе я тебя не подпущу, — с некоторым изумлением разрешил он, а я выдохнул про себя, сел по другую сторону от кровати Тины и сказал: — Хоть четвёртым, мне всё равно. Но я буду помогать. Том лишь удивлённо посмотрел на меня, покачал головой и вновь погрузился в мои записи. Ректор с главным врачом быстро сообразили, что больше в реанимации им делать было нечего, так что спустя какое-то время удалились, как-то странно посмотрев на меня напоследок. Но мне было всё равно на их взгляды, сейчас их мнение обо мне волновало в последнюю очередь. Сейчас я молился, чтобы Тина выкарабкалась и вернулась ко мне. Нам «повезло», если это, конечно, можно так назвать, что тромб у Тины оторвался в больнице, и я сумел очень оперативно доставить её в профильную реанимацию. Врачи вовремя ввели препарат, рассасывающий тромб, и Тина постепенно начала приходить в себя, а её кожа — становиться бледной. Но в сознание ей не дали прийти, начав готовить к непростой операции, а мы с Томом в это время обсуждали тактику, так как исправлять он собирался именно мою работу. Когда всё было готово, я вместе с бригадой хирургов встал у операционного стола и принялся помогать чем мог. Для справки, третий ассистент — это чаще всего тот, кто просто держал крючки или зажимы, пока хирурги делали своё дело. С подобной задачей мог справиться даже студент, если он хоть что-то понимал в хирургии, но я был рад даже такой работе. Я мог непосредственно наблюдать за ходом операции, а мои руки были заняты. Так мы простояли не один час и даже не два, а когда я выполз из операционной, то на дворе была глубокая ночь. Но спать я не собирался, до самого утра просидев в реанимации и следя за состоянием Тины, не отходя от неё ни на шаг. Как и в прошлый раз, Тина сразу после операции не пришла в себя. Но я, уже умудрённый опытом (а это была аж третья операция, которую я проводил ей!) не стал впадать в панику, терпеливо ожидая, когда же она наконец очнётся. Такая своеобразная реакция могла быть и на массивную травму, и на средства для наркоза. Два дня мы с Томом наблюдали её в реанимации, и во время своих визитов он несколько странно поглядывал на меня, но я никак не подавал вида, что таскал его на руках, когда тот был совсем крохой, и вообще, что имя он получил в честь именно меня. А Том благоразумно не стал ничего выведывать, обсуждая со мной исключительно тактику веде́ния Тины. Да, она была права: по отдельности мы ещё как-то могли выкрутиться с общими знакомыми, но вместе не имели никаких шансов на логичное объяснение. Через два дня все системы были стабильны, и мы рискнули перевести Тину в общую палату, где она могла бы спокойно приходить в себя. К тому времени в стационаре все палаты были исключительно одноместными и довольно просторными, как небольшие однокомнатные квартиры. И как только Тина оказалась вне реанимации, очень много народу решило её навестить. Первым про это прознал Карл и пришёл в кардиологию, выразив искреннюю радость тем, что операция прошла успешно, и заверив меня, что Тина обязательно очнётся. А ещё Карл просил меня передать ей, что взял на время отделение обратно, но будет с нетерпением ждать, когда его заведующая вернётся на своё законное место. Приходили и сами врачи отделения, ведь их вся эта ситуация немало шокировала, а особенно то, что теперь на всю больницу было известно про наши с Тиной отношения и то, что её ординаторы нажаловались на это. Паттерсон тоже приезжал и благородно привёз мне большой букет кроваво-красных роз, её роз, которые до сих пор цвели в моей оранжерее. А я, усмехнувшись, размножил их с помощью магии и заставил вазами с цветами всю палату, и теперь уже она напоминала огромный цветник. За расставлением роз меня как раз и застали уже мои «коллеги», оставшиеся, как и я, без наставника. Пришли всей группой, даже Тод и Лиза, хотя я их и смерил убийственным взглядом, решив, что обязательно разберусь с ними, когда Тина придёт в себя. Благо что теперь способов была уйма. Они быстро поняли значение моего взгляда и ретировались, а остальные остались в палате, потрясённо глядя на своего учителя с подключённой системой и без сознания. — Ого, Том, вот это да… — вздохнула Берта, подойдя к цветам. — Потрясающие розы, где ты их взял? — Я давно выращивал их специально для неё, — коротко ответил я, держа холодную ладонь Тины в своей горячей. — Надо же, дружище, как ты её любишь… — протянул Питер, тоже удивившись красоте роз. — А это правда, что ты её оперировал в реанимации? — Помогал. Я не кардиохирург, чтобы самому оперировать, пусть это делают профессионалы, — отрешённо проговорил я, ощущая небольшое напряжение от того, что в палате было так много народу. И тут в палату заглянул Том, как всегда навещая своих проблемных пациентов во второй половине дня. — Как дела? Всё по-прежнему? — по-деловому пробасил он, и я коротко кивнул. Том же, окинув палату взглядом, усмехнулся, подошёл к одной из многих ваз и вытащил оттуда обрезанную розу. — Потрясающие цветы, Том. Давно я не видел именно этот сорт роз… можно, я утащу одну? Не думаю, что профессор… Снейп будет против… — Конечно, бери, — разрешил я, так как восстановить количество роз мне ничего не стоило. И вдруг я почувствовал слабое шевеление в своей руке. Я резко повернулся и уставился на Тину, а остальные мигом заметили перемены в моём поведении и так и замерли на месте. Тина, поморгав, открыла глаза, посмотрела по сторонам и, заметив меня, сла́бо улыбнулась. — Привет, — прошептала она, а я выдохнул и широко улыбнулся в ответ. — Неужели это всё мне? — Конечно, Тинь-Тинь, это всё тебе, — тихо ответил я, ещё крепче сжав её ослабшую руку. — Нравится? — Очень. Можно мне одну поближе? Я с ещё более широкой улыбкой отпустил её руку, встал со стула и подошёл к ближайшей вазе, взяв все цветы из неё. А затем вернулся на своё место и буквально засы́пал цветами Тину. Это были её цветы, все до единого. — Мерзавец, — едва слышно рассмеялась она, у Берты из глаз брызнули слёзы, а Том многозначительно улыбнулся нам и вышел из палаты, держа в руках прекрасный кроваво-красный бутон. Я понятия не имел, зачем ему был нужен этот цветок, да и не собирался размышлять над этим, если честно. Главным сейчас было то, что Тина пришла в себя и вернулась ко мне. И я был готов положить к её ногам не только море цветов, но и весь мир, лишь бы она снова никуда не исчезла от меня.