Первый поцелуй

Герта и Молли считали друг друга сестрами столько, сколько себя помнили, и в начале их отношений, сгорая от стыда и желания одновременно, Герта говорила много длинных мудреных слов о том, как все это неправильно. Молли была младше на три года, а потому контролировала себя гораздо хуже и, казалось, ситуацию только усугубляла — лезла с поцелуями, не хотела делить сестру даже с друзьями, спала с ней почти каждую ночь и горячо желала. Вообще-то, последнее у них было общим, но Герта говорила, что они не займутся этим, пока Молли не стукнет восемнадцать. Молли хмурилась, жмурилась, дулась, пробовала обижаться и объявлять бойкоты, но все решал простой поцелуй. Внизу живота сладко ныло, в голове мутилось, хотелось сделать все, только бы Герта была рядом. Даже если при этом она собирается держать ее в черном теле ближайшие два года. Герта была той, за кем Молли тянулась с тех самых пор, как ее удочерили. Старшая, бесконечно умная и самостоятельная, и Молли когда-то была жутко горда — про себя, конечно же, — когда с рассказами о симпатичных девочках Герта приходила к ней, а не к кому-то из их общих друзей или даже родителям. И несмотря на то, что в таких случаях от Молли требовалось только выслушать и покивать в нужных моментах, сводная младшая сестрёнка была вне себя от радости. Доверие Герты грело. Первый их поцелуй состоялся в тот день, когда Герта впервые увидела с Чейзом очередную девчонку. Молли, да и Герта, знала, что, возможно, она сама прицепилась к тому парню-спасательному-кругу, единственному мужского пола, кто привлекал Герту в физическом плане, но так вышло, что сестра пришла домой разбитая и первой и единственной, выслушавшей ее рассказ в тот день, стала Молли. Молли стала той отдушиной, куда должна была выплеснуться скопившаяся в Герте сексуальность. Гертруда ее поцеловала — легко, быстро опомнившись, даже, в сущности, без языка, но… Молли запомнила это. Запомнила чувственность, голод Герты, запомнила, как целовала ещё неопытная старшая сестра — облизывая губы и ласково, даже как-то тепло прижимаясь своими губами к чужим. Молли запомнила. А когда пришло время для начала пубертатного возраста, вспомнила в полной мере. И поняла, что влюбилась — в самую лучшую старшую сестру, ярую феминистку и интеллектуалку. Молли жила мыслью, что в Герте есть что любить, есть, за что ее можно выделить из толпы, есть лучшее, что Молли до сих пор встречала в людях. Она жила этой мыслью, но никогда не смогла бы высказать ее вслух даже самой себе. Просто не хватило бы слов. Герта тем временем как будто находилась в подвешенном состоянии — часто смотрела на Молли, пытаясь сделать это так, чтобы сестра не заметила, порой слишком торопливо отводила взгляд, а иногда, когда Молли особенно везло, младшая видела, как затуманивался взгляд Герты на ней. Она задумывалась, уходила глубоко в себя, и Молли все чаще ловила себя на мысли, что, может, стоит попробовать признаться? Но тут же опускала руки: если разрушатся ее отношения с сестрой, даже если они просто станут слишком неловкими, всё просто будет кончено. Герта была нужна ей, нужна, чтобы дышать и чувствовать себя полноценной. И Молли решила, что она переживет, если не признается старшей в чувствах. В конце концов, та, наверное, и всерьез ее не воспримет — как есть отношения разновозрастных подростков. Смириться было можно. А вот сдержаться — сложнее всего. У Герты контроль к шестнадцати (почти семнадцати) годам был железный — после того случая, когда она, не сдержавшись и разочаровавшись в жизни и мире вокруг, поцеловала ещё слишком маленькую Молли, она изводила себя тем, что поступила неправильно. Но младшая вела себя как обычно, не вызывала у Герты подозрений в своем психическом здоровье, а потому Гертруда вскоре отметает эти обвинения, сконцентрировавшись на более важном — самокопаниях. Зачем она это сделала? Почему именно Молли, она же ещё маленькая? Как давно? Последний — самый важный, самый правдивый вопрос — когда-то Герту напугал. Она дошла до него не сразу, спустя где-то неделю или полторы, точно не вспомнить. Это случилось, когда Герта решила, что, уж наверное, случайно она бы свою сестру не поцеловала. В губы. Мдаа… Так вот: как давно. И, если быть честным, этот вопрос стоит до сих пор, пусть и оказался задвинут далеко за более своевременные задачи. Сейчас было проще: отношения устаканились и они живут вместе на ферме родителей Молли. Родители самой Герты ещё переживают период осознания того, что обе их дочери лесбиянки и к тому же встречаются друг с другом. Так что теперь все наладилось. А тогда, когда Герта в одиночку, не способная рассказать сестре и уж тем более кому-то ещё, мучилась таким вопросом, все только становилось хуже. Она, кажется, начинала себя ненавидеть. Первой, чего и следовало ожидать, не сдержалась Молли. Герта выглядела слишком завлекательно, задумавшись, прикусив губу и низко склонив голову к собственной груди. Гораздо больше подверженная гормонам, Молли дернула голову Герты, подняла ее лицо к своему и, глядя прямо в глаза, резко поцеловала — еще более скомкано и неумело, чем, как она помнила, Герта ее в первый раз, демонстрируя свой абсолютно нулевой опыт в поцелуях, стукнувшись зубами о чужие зубы, но поцеловала. Герта грешным делом подумала, что все-таки испортила сестру, но она… нашла слова, чтобы объясниться и признаться в чувствах. Нашла именно те слова, которые были так необходимы самой Гертруде. А Герта притянула к себе еще невысокую, спортивную младшую сестру, крепко сжала в объятиях и чуть не расплакалась — потому что она не одна такая. И она не ненормальная. И Молли — отныне Ее Молли.