***
Три следующих дня, вплоть до воскресенья, я приходил в парк, но ни разу не встретил её. Телефон девушки говорил мне, что он выключен или скрылся за пределами досягаемости мобильной сети, а сообщения попросту не доходили. Алёна словно была миражом, созданным в моём воображении Симфонией Лета, и я начинал думать, что ничего из этого не происходило на самом деле. Конечно, чтобы избавиться от этих мыслей, достаточно было прочитать единственное сообщение, оставленное мне девушкой. Три дня я пытался писать мелодию, три дня ничего не выходило. Воскресенье я решил оставить в покое – отказался гулять в компании друзей-одногруппников ради того, чтобы побродить по летнему городу в одиночестве: может быть, меня осенит на написание мелодии, кто знает? Но, конечно, мне не удалось избежать встречи с парой знакомых. Максим и его рыжеволосая девушка Алиса, уплетая по дороге аппетитное мороженое в рожках, встретились мне на центральной улице недалеко от парка аттракционов. Мы дружно приземлились на скамейку возле фонтана, решили немного поболтать. Алиса, подобно фонтану напротив, начала рассказывать обо всём подряд, заострив внимание на своих «восхитительных обновках», как она выразилась. Обновками являлись книги «Вино из одуванчиков» и «Алиса в Стране Чудес», но с текстом в оригинале, Максим же недовольно заметил, что его рыжеволосая бестия заставляет читать «Лабиринты Ехо». Короче говоря, эта встреча была мне куда больше по душе, чем та, от которой я отказался. Мы разговаривали довольно долго, я наконец-то расслабился, да так, что друзья-товарищи умудрились выудить из меня события трёхдневной давности. — А может, это судьба! Вы точно встретитесь ещё раз! Обещаю, — жизнерадостная Алиса активно сопровождала жестами все свои слова, — вот, знаешь, Андрей, мы вообще в больнице познакомились! — Не начинай, — с усмешкой буркнул Макс, легонько щелкнув по лбу своей спутнице, — ты рассказывала ему это раз сто, если не больше. Я лишь тихо смеялся, глядя на них. Если кто-то спросил бы у меня, каковы мои представления о счастье, то первым делом я бы позвонил Максиму и немедленно потребовал прийти ко мне вместе с Алисой, ведь они были Счастьем в его совершенном виде: понимающие друг друга с полуслова, настоящие половинки одного целого. Мы втроём поучаствовали в какой-то бесплатной лотерее, в которой никто ничего так и не выиграл, кроме хорошего настроения, конечно. А потом, поддавшись на уговор Алисы и уличного скрипача, я сыграл пару весёлых мелодий – день удался, как ни один другой. Потом я чуть не забыл свою старую и любимую сумку, в которой носил нотную тетрадь, в забегаловке, но это уже совсем другая история. Потихоньку грустные мысли о том, что Алёна куда-то пропала, улетучились из моей головы, вероятно, в северном направлении. Отправившись домой, я чуть ли не напевал про себя о том, какой же чудесный сегодня день, попутно наслаждаясь каждым вдохом вечернего воздуха. Я шел мимо тихой речушки, изящно огибающей городок. В этом спокойном жилом квартале через неё были перекинуты маленькие мостики, оригинально дополняющие пейзаж. По одну сторону – двухэтажные домишки, в которых уютно устроились однокомнатные квартиры, по другую – частные. Не район, а сказка! Я остановился у перил одного из мостиков – самого красивого, выкрашенного в красный и жёлтый цвета, чтобы поговорить по телефону с сестрой – она наконец-то дозвонилась до меня в урочное время. Я пытался рассказать ей об Алене, но она была слишком рада меня слышать и, — каков парадокс! — не давала вставить и слова. В конце её бурной болтовни я только опустошенно улыбнулся, нажимая кнопку отбоя. — Ты был прав. Про реку. — Я уже успел убрать телефон в карман, когда услышал эти слова. И тут же повернулся на голос. — Вау! А я думал, ты не выходишь из дому, когда светит солнце, — улыбнулся я. — Привет. Я не услышал, как ты подошла. — Всё в порядке. Может, спустимся с моста? Мне не очень удобно здесь стоять, — попросила меня Девушка-Немного-Повеселевшее-Лето. — Да запросто. Парой минут позже мы сидели у края речушки и я с огромным удовольствием расшнуровывал кеды. — Гуляешь? — поинтересовалась девушка, — или по делам? — кивнула она в сторону сумки. Я посвятил её в события сегодняшнего дня, потратив неимоверную долю усилий на то, чтобы как можно подробнее описать каждый момент, пусть даже и незначительный – я возвращаю любовь Алёны к лету, а значит, чем ярче описано событие, тем теплее представит его Алёна, и тем быстрее оттает. Невероятная логика, не правда ли? Но вот спрашивать про её трёхдневное отсутствие я не стал. Чем чаще я думал о ней, и сейчас, когда я смотрел на неё, я понимал – если её не было, значит, так было надо. Алёна не станет ничего объяснять. Лето так решило. Говорить о последнем её сообщении я тоже не стал. По той же причине – если она захочет, то сама заговорит на эту тему. — Значит, ты скрипач и носишь с собой нотную тетрадь, чтобы сочинять мелодии? Разве можно сочинить мелодию из воздуха? — Звук некоторых нот я точно никогда не забуду, — усмехнулся я, — а дома я в любом случае могу доработать их. — Сыграешь мне как-нибудь из своих мелодий? — попросила Алёна. — Всё, что угодно, кроме своего, — ответил я, и, предвидя вопрос девушки, тут же ответил: — Они кажутся мне слишком детскими. — Тогда-а, — протянула светловолосая девушка, — тогда напиши мне новую. О лете. — Я думал, ты не любишь его. Лето. — После той нашей встречи… Тогда я… Я поверила во все твои слова. И сейчас верю. —Ух ты! Да мне верят! Ничего себе! — Я брызнул в девушку тёплой водой и засмеялся. Она недовольно воскликнула и, оперившись о землю одной рукой, стала стряхивать с себя капли воды: — Что ж ты творишь-то?! Я всё еще смеялся, но нашел в себе силы сказать: — Не съедят же они тебя, — я немного успокоился и улыбнулся, — безобидные и прозрачные капли тёплой воды. После этого дня Алёна больше не растворялась в воздухе и всегда была на связи; можно сказать, что по-настоящему моё фантастическое лето стартовало именно в этот день. По будним дням, после работы, я шел домой, думал над Симфонией Лета, читал и даже не заходил в интернет-сеть – ждал коротких СМС-сообщений от девушки-лета, которая постепенно начинала сиять. Ближе к вечеру, когда на небо накладывали затемняющий фильтр, я отправлялся в парк, где в условленном месте встречался со своей уже такой знакомой незнакомкой, сердце которой, как мне казалось, начинало открываться. Конечно, она все еще любила задумчиво молчать, но теперь её недлинные фразы всё больше наполнялись светом и порой становились чуточку длиннее. А я… я рассказывал Лёле (и когда я начал так её называть?) обо всём, о чём бы она не попросила. Даже о всяких глупостях. Я влюблялся, безвозвратно влюблялся в эту девушку с волосами цвета пшеницы и глазами… Глазами цвета июльского неба! Понимание этого усиливалось с каждой минутой, и я с упоением наслаждался этой влюбленностью. А она, истинный цветок июля, расцветала с каждым мгновением. — Врачи говорят, что у меня есть шанс научиться ходить нормально, — призналась она однажды, одарив меня своей улыбкой. По-настоящему счастливой улыбкой. — Это же здорово! — Воскликнул я, — а я знал, знал, что у тебя всё получится. — У меня? Андрей, давай без глупостей, — Алёнка закрыла глаза и откинулась на спинку лавочки, — во всём этом виноват только ты, — добавила она с довольной усмешкой. — Звучит обидно, — подыграл я, — знаешь ли. Девушка-Счастливое-Лето засмеялась. Я, честно говоря, просто опешил: — Ты чего? — Спасибо тебе, Андрей, — шепотом договорила она. Когда я перевёл взгляд на Лёлю, по её щекам катились слёзы: — Не припоминаю, чтобы летом шли такие сильные дожди, — я обнял её за плечи, — ты не должна плакать, Лето. Она ничего не ответила. В тот вечер хмурая незнакомка Алёна навсегда исчезла, уступив место солнечной принцессе лета. Я понимал, что эти её слёзы – тёплый душ для настоящего счастья, и когда они, эти слёзы, исчезнут, счастье, наполнившее её душу, засияет с невероятной силой. Яркое солнце после чёрно-белого дождя. Зазнался или нет, но я знал, что это всё – моих рук дело. И теперь этой магической музыкой, подаренной человечеству июльским небом, я мог наслаждаться не один, а обнимая своё лето. Своё. Лето. Несколько дней спустя моя симфония была готова. Нет, конечно, до настоящей симфонии ей было так же далеко, как мне до Страдивари (стоит заметить, что до Страдивари добраться сложнее, чем до луны на велосипеде, ибо в этом случае потребуется, как минимум, машина времени и знание итальянского языка). Но от радости, переполнявшей меня, мне не было никакого дела до великого мастера. Одна скрипка – не оркестр, но это меня ни капли не смущало. Моим оркестром станет само лето: шелест травы и листьев, шум ветра и мелодичный звон реки, а неслышимая нам, людям, музыка луны и звёзд одарит своей красотой на время звучания моей симфонии. Надеюсь, великий маг, когда-то создавший это великолепие, будет рад. Или, на худой конец, не будет на меня сильно злиться. Я проиграл мелодию ещё несколько раз, но в последний меня прервал звонок сестры, на который я ответил стыдливо и молниеносно, и на это у меня были причины. Честно говоря, все эти дни бескрайнего счастья сестра и родители звонили мне слишком часто. Дело закончилось тем, что я стал отключать телефон, чтобы нам с Лелей никто не мешал. Но с каждым новым звонком я всё сильнее не понимал, почему никто из родни не хотел слушать меня. Даже сестра, которой я при каждом сеансе сотовой терапии пытался рассказать про моё персональное лето – Алёну. В последнее время меня то и дело перебивали, обрывали на полуслове, а вопросы о невесте и моём аппетите полностью исчезли, оставив место лишь одной фразе: «Возвращайся скорее». Приняв вызов, я уже собрался отчитать Аринку за «плохое» поведение, но не успел даже поздороваться. — Андрюх, не смешно уже. Возвращайся давай, а? — быстро выпалила сестра и отключилась. Моё лёгкое недопонимание происходящего моментально превратилось в полнейшее непонимание, но все попытки перезвонить сестре с треском провалились – аппарат абонента был выключен и находился за пределами досягаемости сотовой связи. С аппаратами родителей было то же самое. Звонить своим дядям и тётям я не стал, а просто отправил сообщение на номер Арины: «Уже скоро, сестрёнка. Не злись». А ведь я и не знал, как тогда ошибался…***
Симфония должна была прозвучать в последний вечер перед моим отъездом домой. Я много раз говорил Алёнке о том, что мне придётся уехать, но она ни капли не злилась на меня, ведь знала, что через месяц я обязательно вернусь. И вот этот день настал. День, когда прозвучит Симфония Лета! Вернее будет сказать «вечер», но «день» звучит как-то величественнее. В этот самый день, который правильнее называть вечером, я очень нервничал и постоянно проверял настрой скрипки и нервно наигрывал столь дорогую сердцу мелодию. Когда циферблат наручных часов напомнил мне, что пора выходить, я прошелся по дому с небольшой ревизией. Вещи собрал, зарядное устройство нигде не забыл, мусор вынес, а газ и воду перекрыл. Ещё я похвалил себя за то, что ничего не забыл – сам себя не похвалишь, никто ж не удосужится, знаете ли. Ещё днём я звонил хозяину квартиры – напоминал об отъезде, правда, сработал автоответчик. Но кто-кто, а он наверняка перезвонит. В холодильнике оставался только лёгкий завтрак и вода – в дорогу. Перекинув через плечо чехол со скрипкой, я вышел из квартиры и запер её. Волнительный путь к парку начинался в это мгновение. По дороге я встретил чёрного кота, который нёсся сломя голову. Он чуть было не перешел мне дорогу, но, увидев меня, резко сел у края тротуара, недовольно виляя хвостом, – проходи, мол, парень. Я ускорил шаг, – негоже заставлять чёрного кота ждать, – сразу же споткнулся, но пролетев мимо деловитого животного, оглянулся назад. Кот словно с усмешкой покачал головой, спокойно поднялся и перебежал на другую сторону дорожки. В приметы и предсказания я не верил ни до этого, ни после, но кота поблагодарил, так сказать, для галочки. Я шагал дальше, насвистывая свою симфонию под нос. Как я уже говорил, в приметы я никогда не верил, поэтому ничего не мешало мне заниматься этим, по словам «очевидцев», деньгоотгоняющим делом. Но, кажется, приметы решили этим вечером напомнить о своем существовании: падающая звезда, блеснув искрящимся шлейфом своего платья, расшитого серебром, убегала вдаль, словно Золушка. Интересно, сейчас Алёна видит её? Как бы мне хотелось, чтоб так оно и было. Провожая звезду взглядом, я представил, что она, Золушка, сбегает не с бала, а торопится послушать мою симфонию одной скрипки. Как ни крути, а там, откуда она, мой потрёпанный музыкальный инструмент слышно не так хорошо. Пора бы и мне поторопиться, раз слушатели так спешат. Алёнка уже ждала меня в условленном месте. — Как некультурно! — Воскликнул я, подбегая к ней, — некультурно девушке раньше парня приходить. — Я просто боялась опоздать, — ответила улыбающаяся Лето. — Верю я тебе, не переживай. Алёна поудобнее уселась на скамейке и горящими глазами взглянула на меня: — Я не собираюсь скромничать, и вообще, я просто сгораю от любопытства! — Я невольно заулыбался – такое выражение лица, такая интонация ей определённо идут. — Поэтому, — продолжила Девушка-Невероятно-Любопытное-Лето, — давай без лишних разговоров. Я ужасно хочу услышать это! Моя невольная улыбка переросла в смех – я ничего не мог с этим поделать. Лёля же не упрекала меня, а замерла в ожидании, глядя мне в глаза всё тем же сверкающим взглядом. Казалось, девушка даже затаила дыхание. — Что ж, тогда перейдём сразу к делу, — прекратив смеяться, с притворной серьёзностью сказал я, — но для начала небольшое введение в теорию летней музыки от меня, Андрея Великого. Это необходимо, чтобы начать мелодию в строго определённое время, — говоря это, я доставал скрипку из чехла. Алёна подавила смешок: — Андрей Великий? Ну же, не томи! Моё волнение испарилось, словно лужица под палящим солнцем. Я был счастлив слышать её веселый голос и видеть её улыбку. — Вообще, — я притворно откашлялся, — симфонии пишутся для больших оркестров, но эта – особенная. Во-первых, её можно играть исключительно летом, — я отошел от скамейки, — во-вторых, чтобы услышать эту мелодию во всём великолепии, необходимо слушать всё вокруг: от тихих завываний ветра до пения цикад. — Договорив это, я сменил своё театрально-шутливое величие на шёпот и добавил: — Это всё звучит для тебя, моё Лето. Алёна очень мило смутилась и отвела взгляд, а я не стал дожидаться ответа и осторожно коснулся смычком натянутых струн. Вдохнув прохладный пряный воздух, я заиграл. Вначале мелодия была медленной. Здесь я сравнивал её с легким ветерком, бережно несущим по воздуху пушистые парашюты одуванчиков. Сам ветерок в это мгновение отлично справлялся со своей ролью – пусть сейчас он не нёс летние снежинки, но был таким же ласковым. Пара аккордов, целый такт, и в мелодию должна была включиться листва. Кажется, одно деревце сильно переволновалось, так что вступило на долю секунды раньше, хотя это прозвучало даже лучше, чем я хотел. Причём эту ошибку мог распознать лишь я. Мелодия ускорялась, становилась громче, ветер веял всё сильней и сильней, и мне казалось, что я слышал его слова: «Не жалей струн!» Теперь ветер подхватывал траву и приносил далёкие звуки бегущей реки. Затем мелодия умолкала на несколько секунд – ветер вновь великолепно исполнил свою партию. В эти несколько мгновений я взглянул на Алёнку и понял, куда торопилась та самая звезда – она спешила стать её серебряными слезами. Расслабляться было нельзя, ведь симфония ещё не сыграна, и я одновременно с ветром продолжил играть самую звонкую и яркую часть. Ветер веял с новой силой, трава и листья очень старались не отставать от него. Цикады же отличились – они вступили в мелодию внезапно и незапланированно, но так восхитительно, что я даже решил не ругать их за такое самоволие. Великий летний колдун и его звёзды-музыканты, чей гнев я боялся вызвать, к моему величайшему удивлению тоже начали подыгрывать. Я смотрел на Лёлю и счастливо улыбался, продолжая творить мелодию из летнего воздуха. Моя ненастоящая симфония приближалась к завершению, её финал – это победа летней луны над городом, когда фонари и вывески угасали, а волшебник-музыкант делал последние взмахи своей дирижерской палочкой для самых далёких участников этой симфонии – звёзд. Я опустил скрипку и смычок, когда ветер уносил вдаль последние аккорды, а волшебник-музыкант одобрительно кивал мне, земному скрипачу, и будто бы шептал: «Когда-нибудь мы повторим это!» Тихие всхлипы Алёны заставили меня вздрогнуть: я не заметил, как она поднялась с лавочки без помощи костылей. Я хотел было сделать шаг навстречу, но она жестом потребовала стоять на месте. Моим ответом стал слабый кивок. Представить трудно, насколько тяжело даются ей эти неловкие, но очень смелые шаги. Как невероятно сложно ей пройти эту пару метров! Я был готов подхватить Алёнку в любую секунду. Ещё пара маленьких шажков, ещё один… Девушка навалилась на меня, глотая воздух. — Ты молодец, — мне было жутко неудобно держать своё Весёлое Лето, смычок и скрипку, но понял я это гораздо позже. Счастье затмевает любое неудобство. — Спасибо тебе, Андрей, — шептала она, уткнувшись в мою грудь, — спасибо за это лето. — Кажется, я говорил, что Лето не должно плакать, — я улыбнулся, — разве нет? — рукой, все еще сжимающей смычок, я аккуратно спрятал её пшеничные волосы за ушки (до этого дня я не видел этой забавной родинки на правом ухе). Девушка взглянула мне в глаза и… Если вспомнить мой первый поцелуй, то я готов отказаться от своего ошибочного прошлого. Вкус губ Алёны можно было сравнить исключительно со вкусом прохладного чая с кусочками сладкого яблока и листьями ароматной дикой мяты. Ещё непросохшие слёзы вносили во всё это свой неповторимый шарм. И я был уверен, что слышу стук её сердца. Я растворялся во всём этом. Я наконец-то смог раствориться в лете! Что произошло дальше? В этом я так и не смог разобраться. Я, ещё секунду назад наслаждавшийся фантастической развязкой своего самого лучше лета за достаточно короткую жизнь, был вырван из этой неги. Я был вырван из происходящего, словно лист бумаги из книги, да так резко, что в голове зазвенело. — Что? — просипел я, шокированный тем, насколько мой голос был тих. — Андрей! — вскрикнул очень знакомый голос – голос сестрёнки, — Ой, мамочки! Врача! Врача сюда и маме звоните срочно! Не понимая, куда делось лето, я испугано пялился в по-зимнему белоснежный потолок. Услышав чей-то голос, который, удаляясь, оповещал всех, что звонит моей матери, я медленно повернул голову в сторону и остановил взгляд на лице заплаканной сестры. — Ты вернулся! — Она по-настоящему плакала, — мы так волновались, мы так скучали. Я попытался спросить, что вообще произошло, но голос всё ещё был слаб. — Всё позже, милый мальчик, — словно прочитав мои мысли, сказал врач, — позже. Уже к вечеру я мог нормально разговаривать, правда, руки тряслись, а ноги напоминали вату. Родители весь день не отходили от меня и не поддавались на уговоры докторов, которые просили маму и папу поехать домой и отдохнуть. Но, к счастью, родители, в конце концов, сдались – в это немалую лепту внёс я сам, поинтересовавшись, где сейчас находится моя скрипка. Этот вопрос порадовал не только врачей, но и родню, ведь играть на скрипке – моё любимое занятие, а раз я тут же о нём вспомнил – поправка будет быстрой. Но и опять же, я прокололся моментально, благо, я додумался спрашивать это не у сестры или родителей, а медсестры. — Скажите, а Алёна приходила? — негромко спросил я. — Алёна? О, наверное ты про Арину! Н-да, тяжело после такого в норму прийти. Твои родственники приедут завтра, отдыхай. Пусть до вечера ещё долго, тебе сегодня лучше побыть без посетителей, а то голова снова болеть начнёт, — улыбнулась она мне. Я не стал возражать и выставлять себя дураком. Она была приятной на вид женщиной лет тридцати или, может быть, тридцати пяти, полноватой, с добрым и приятным голосом. Распахнулась дверь, и в комнату вихрем влетела моя сестрёнка: — Мне разрешили ещё полчаса побыть здесь! — Сразу предупредила она медсестру бодрым голосом, — не волнуйтесь, всё будет в порядке! — Ох, Ариночка, — улыбнулась та, — без проблем. Медсестра, тихонько прикрыв дверь, оставила нас наедине. — Братишка! Мне столько тебе хочется рассказать! — Аринка взяла меня за руку. — По-моему, ты перестала называть меня братишкой, когда пошла в первый класс, — усмехнулся я, — конечно, расскажешь. Только ответь на один вопрос, хорошо? — Спрашивай, спрашивай что угодно! — Пролей мне свет на тайну моего пребывания в коме? Родителей не хотел спрашивать, они и так переволновались. Младшая сестра вздохнула: — Тебе бы на борьбу походить, — грустно сказала она, — конечно, сейчас тебе смешно, но ты нас так сильно напугал тогда! — Не ходи кругами, пожалуйста, — попросил я. — Месяц назад, ты тогда там, у себя, только сессию сдал… — начала сестра, — в общем, в полиции такой версии придерживаются. Вечером ты гулял по парку, но наткнулся на каких-то дураков. Тебя избили очень сильно… Но, к счастью, через парк шел какой-то полицейский, который сразу вызвал скорую и оказал первую помощь, — рассказала нервно сестра, после чего добавила: — Хорошо, что смог оказать помощь, могло быть гораздо хуже… Я понял, что она сейчас снова расплачется, и начал её успокаивать: — Так, тише, всё позади, — я потянулся, чтобы потрепать Аришку по коротким волосам, но она опять начала реветь. — Ну всё, быстро иди умываться, иначе попрошу тебя увести отсюда! — строго потребовал я, и младшая сестра тут же повиновалась. Она оставила свою сумку на тумбочке, и в этот миг моя голова не подвела. Логическую цепочку я выстроил куда быстрее, чем когда-то в парке. Арина всегда носила мобильный в боковом кармашке, который обычно закрывался на молнию – других сумок сестра не признавала. Расстегнув молнию, я тут же достал мобильный телефон сестры – она ходила с моим старым телефоном, который долго у меня выпрашивала – чего она в нём нашла, я не знал, но это сыграло мне на руку. Во-первых, меня неимоверно порадовало отсутствие блокировки, а во-вторых, не пришлось долго выискивать меню набора номера. Пальцы промахивались по сенсорным кнопкам – моторика ещё не до конца восстановилась, но я таки смог набрать заученный наизусть номер Алёны. К моему величайшему удивлению, телефон был включен и приветливо отвечал мне длинными гудками. Я затаил дыхание. — Алло! — раздался звонкий голос в трубке. — Лёля? — Ошарашено спросил я, — Алёнка? Алёнка! — Я просто не мог нарадоваться. — Кто это? — Голос моментально растерял свою звонкость, — откуда вы меня знаете? — Я… — растерянно начал я свой рассказ, но не успел. Визг тормозов. Хлопок и крик в трубке: — Срочно скорую! Вызовите скорую! Телефон сестры выскользнул из моих рук и его экран треснул, ударившись о холодный пол. «Меня отвлёк телефонный звонок», — пронеслось в моей голове. Я с ужасом и испугом смотрел на трещину сенсорного экрана, а пустота медленно начала просачиваться в мои мысли, душу и сердце. Может быть, я и хотел бы спросить: «Как, чёрт возьми, такое возможно»? Но моей душе, треснувшей, словно дисплей этого глупого аппарата, было абсолютно всё равно.