Вечерние фантазии.

      На город опустилась ночь, люди разошлись по домам, и лишь некоторые безумцы из народа гуляли, рассуждая о ночи: — «Ночь, ах, ночь, как ты прекрасна в своем лунном сиянии, как загадочна в тенях деревьев, и как ужасна в своем молчании, ты скрываешь в своей тьме молодых любовников, ведь это время самых искренних чувств, важных слов, теплых бесед, тайных свиданий ", —рассуждал высокий юноша в лохмотьях, нагло расхаживая по саду старинного замка, в окнах которого только-только начинали зажигаться огни.       У парадного входа разъезжали кареты, из которых попарно выходили разношерстные гости в ярких нарядах. Бегали лакеи, пажи, которые явно не ожидали такого притока гостей. Во дворе было шумно: пожилые дамочки с перьями в шляпах, больше них самих, гоготали, прикрываясь веерами, шагая как бы вразвалочку, так что издалека можно было подумать, что это стайка гусынь. Статные мужчины в фраках, и с сигарой в зубах, вели под руку молоденьких тоненьких девиц, хихикающих, сами не знающих, от чего. Тут же были и почетные князья с женами, и отцы больших семейств, вырвавшихся сюда отдохнуть от выводка. Худощавые студенты с редкими молодецкими усиками, дети богатых родителей, стараясь выглядеть старше и статнее, выпячивали грудь, как голуби, как только такие же студенты попадали в поле зрения. Колеса карет гремели о гравий, лошади били копытами и громко ржали.       Но с каждым моментом во дворе становилось все тише и спокойнее. У входа в здание стояло двое управляющих, проверяющих гостей по спискам, и объявляющих прибывших публике. Все это общество переместилось в просторный светлый зал, оформленный в стиле ампир. Кричащие и яркие тона контрастировали с мягкими, пастельными цветами, преобладали насыщенные зеленые оттенки. Все подчинялось строгой симметрии, а внутренние конструкции были больше присущи античности. Высокие потолки, прямолинейные очертания, обилие свободного места, обои и шторы, с характерными скорее для римской эпохи, узорами и текстурами. Обилие лепнины на потолке и в обрамлении различных элементов. Массивная мебель из натурального красного дерева. Большое количество зеркал в различных окантовках — все говорило о том, что хозяин дома весьма и весьма богатый человек, имеющий неплохой эстетический вкус.       Внутри было так же оживленно, как и недавно снаружи, только вместо лакеев тут суетились хрупкие служанки, перепелками перебегающие меж гостей, быстро стуча каблучками. Среди всей этой суеты и помпезности стояли мать и дочь. Мать, невысокого роста, женщина сорока лет. Она еще нравилась мужчинам, чем активно пользовалась. Каштановые волосы были завиты и ниспадали на открытые плечи, платье-русалка, кремового цвета, сидящее точно по фигуре, и подчеркивающее тонкий стан женщины. Ей даже не нужен был корсет, чтобы показать талию. Глаза карего цвета, обрамляли пышные ресницы, на щеках играл здоровый румянец. Будучи увлечена новым знакомым, она оставила дочь и скрылась в толпе, так что девушка, оставшись одна, лишь изредка могла слышать звонкий смех матери где-то в толпе.       Она была недурна лицом, часть длинных рыжевато-русых волос, среди которых особенно ярким акцентом выделялись выгоревшие желтоватые пряди на висках, волосы уложены по последней моде, именуемой «a la grecque». Полупрозрачная вуаль покоилась на покатых плечах, скрывавшая их, ибо уж слишком перетянутая корсетом талия создавала искажение фигуры в «перевернутый треугольник», как казалось самой девице, по крайней мере. Платье, пастельно-голубого цвета, с серебряным отливом, состояло из жесткого, узкого верха, и широкой, пышной мягкой юбки, отделенной от верха тонким ремешком, сзади резко превращающимся в объемный, почти кукольный, бант.       Это был не первый бал для зеленоглазой, но она чувствовала себя немного неловко и даже потерянно, ибо никого из гостей не знала, не знала, что это вообще за общество, а хозяина и подавно. Единственное, что было известно о нем, так это то, что он очень богат, не женат, по званию граф, родом из Венгрии, и достаточно редко бывает в этом имении, но при каждом его посещении тут устраивается пышный прием, на одном из которых сейчас как раз и находилась русоволосая. О внешности графа можно было гадать, ибо никто его никогда не видел, за исключением его же слуг, которые молчали, словно под страхом смерти, о том, как выглядит их Господин. В народе говорили, что он наверняка отвратительный старик, устраивающий приемы, чтобы позабавить свое эго.       Стоя у стены, барышня завороженно смотрела на танцующие пары, сияющие в свете огромных люстр, и словно парящие над полом, и взмывающие все выше с каждым движением тела, с каждой новой партией оркестра. Гостья уже давно выучила порядок композиций и танцев на балах, и знала, что следующим будет вальс. Сама же она крайне редко танцевала. Не потому что не умела, или не хотела, нет, ее просто не приглашали, так что ели она и танцевала, то только если приглашала кавалера сама.       Будучи погруженной в мысли, девушка не заметила, как к ней подошел кто-то: — Вы не танцуете? Почему? — спросил мелодичный, слегка хрипловатый мужской голос, заставивший молодую особу невольно вздрогнуть, — Простите, не хотел Вас напугать. — О, да ничего, правда, я просто задумалась, — протараторила гостья, не поднимая глаз на подошедшего, — Танцую, просто не приглашают. — Тогда, позвольте вашу руку? — произнес незнакомец, подавая руку, на которую собеседница сразу же подала свою, все также отводя взгляд. Заиграла музыка, пара вошла в круг третьей, рука партнера, как-то слишком нагло обнимающая стан девицы, прижимала ту все ближе с каждым разворотом. На разворотах голова девушки с непривычки кружилась, и все, что попадало в поле зрения, смазывалось, превращаясь в поток нечетких очертаний силуэтов и цветовых пятен. И в этот момент девушка почувствовала, как внутри вдруг появилось то самое чувство полета, единства с мелодией, которое ранее зеленоглазая видела лишь со стороны.       — Почему Вы боитесь поднять взгляд, взглянуть на меня? — снова отозвался голос. Дева наконец подняла взгляд на партнера, наконец-то увидев его лицо. Это был молодой человек атлетического телосложения и достаточно высокого роста, так что партнерша дышала ему в шею, за счет лишь каблуков. Лицо мужчины было уж слишком бледным, но необычайно красивым, и эту бледность подчеркивали еще сильнее черные, как воронье крыло, пряди волос, обрамляющие лицо. В ярко-синих глазах играли хитрые огоньки. Одет он был не очень богато, но из общей толпы не выделялся, — Наконец-то я увидел ваше лицо, а вы-мое, — мягко улыбаясь, произнес кавалер, — Как Ваше имя? — Александра, Савицкая Александра, — чуть запинаясь отвечала зеленоглазая, не имея сил отвести взгляд от лица собеседника, а осознав, что уже слишком долго на него смотрит, потупила взгляд, заливаясь краской. — Прошу простить мне мою бестактность. Я Марцел Варга, — поспешил исправиться брюнет, в отличие от девушки, нагло продолжавший разглядывать лицо той. — Варга? Так Вы не отсюда? Варга – это же венгерская фамилия, так? — тут Савицкую осенило, — Неужели это Вы хозяин дома? — Какая наблюдательность! — пробормотал граф, — Говорите тише, не то меня раскроют. Не все так смышлены, как Вы, а мне лишнее внимание не нужно.       По окончанию танца, Марцел все еще не выпускал руку девы из своей, уводя ту за собой, вглубь замка, и с плеч девы слетела вуаль. Ночь для этих двоих прошла незаметно за бесконечными разговорами и прогулками по дворцу, вдали от шумной толпы. Но вот гости стали разъезжаться, и из зала послышался голос матери зеленоглазой, звавшей ту.       — Ах! Мне пора! Матушка зовет меня, — Саша хотела было пойти на голос, но рука, держащая ее ладонь, с силой сжала пальцы гостьи, так что та с испугом обернулась, тихо вскрикнув, и вырвала ладонь, — Что Вы делаете?! — Подождите, не уходите! — он схватил деву уже за запястье, — Прости! Ах, простите, — он поймал на себе взгляд испуганных глаз, и сам невольно опустил взгляд, выпустив запястье той, — Вы боитесь меня? — Нет, совсем нет, просто это было так неожиданно, — она подняла ладонями лицо мужчины на себя, так что теперь оно было непозволительно близко. Их взгляды встретились, и руки неожиданно обвили спину и талию Саши. Русоволосая подалась всем корпусом вперед, прижимаясь к графу, — Мы же еще увидимся, да? — Обязательно, и не раз, я обещаю…