Истинная ойран

Кокушибо вжимает чужое тело в бедную стену, которая, кажется, от такой силы давления скоро останется со вмятиной. Третий неестественно сильно выгибается в спине и слышится хруст костей и хрящиков, когда позвоночник в очередной раз из-за агрессии о'ни принимает странное положение, почти угол с девяносто градусов. Сколько это уже продолжается? Кажется, вечность. Подобные знаки внимания Аказа получает каждый раз, когда встречает Первого на своём пути вне дома Накиме. Это была, наверное, самая странная связь между о'ни, которая только могла существовать, и никто из них двоих не мог вспомнить, как она начала зарождаться или объяснить, почему она вообще существует. Кокушибо разворачивает демона к себе лицом, вдавливая его рёбра внутрь, ломая их и оставляя раны на лёгких. Кожа на солнечном сплетении наконец рвётся с характерным звуком и кровь обрамляет красными каплями подкачаное тело розоволосого, когда пальцы руки мужчины зарываются в плоть, минуют сломанные в нескольких местах кости и достигают сердца, смыкаясь кулаком вокруг него и сдавливая, буквально вырывая из уст Третьего болезненный крик, пока из раны сочится алая жидкость, стекая на пол и образуя под демонами лужу, пачкая хакама и эти тупые шароваристые штаны, которые Кокушибо хотел сорвать и заставить Аказу молить о том, чего на самом деле он хотел. Лицо Третьего принимает вид боли и страдания, рука вырывает сердце из груди, отчего рёбра, пусть и стремительно заживающие, теперь торчат наружу, восстанавливаясь и оставляя лишь маленькую дыру в груди, через которую тянутся сосуды к гоняющей по организму кровь мышце, которая содрогается и жалобно бьётся, желая вернуться обратно в тепло плоти и костей. О'ни сжимает её, превращая в комок мышечной ткани и крови. Он упивается криком низшего по рангу демона, который ласкает слух не меньше его сладких стонов, они буквально вылизывают своей звонкостью и искренностью уши Первого. Одно резкое движение и один из самых важных органов разъединяется с телом и падает наземь, уже начиная рассыпаться, пока тело восстанавливает потерю. Аказа рвано дышит, пытаясь сконцентрировать своё внимание хотя бы на лице мужчины, но глаза бегают по комнате, по телу Кокушибо и не останавливаются ни на секунду. Они встают на месте лишь тогда, когда сильная рука сжимает горло между синих полос, идущих поперёк шеи. — Смотри только на меня, паршивая сука, — рычит демон, всё сильнее сдавливая и добиваясь ответного хрипа, что был чем-то вроже согласия. Тогда Аказа снова переворачивается с чужой инициативы и вновь прижимается лицом к холодной стене, шипя от новых царапин, которые стремительно исчезали, но появлялись вновь и вновь с помощью ногтей возвышающегося над изогнутым, полосатым телом, демона. Кокушибо прижимается пахом к ягодицам розоволосого, оповещая об уже стоящем колом члене, который молил о внимании, но о'ни оттягивал этот момент благодаря своей выдержке и мучал несчастного Аказу, снова и снова ненароком сдавливая и ломая подвздошные косточки, на которых так по-блядски держались эти чёртовы штаны. Одна из рук тянет Аказу за волосы и заставляет развернуться, дабы утянуть в поцелуй который больше напоминает демонический каннибализм. Клыки смыкаются на губах Третьего, оттягивая и откусывая небольшие кусочки, сразу проглатывая и мешая вкус крови, когда Аказа безвольно отвечал на поцелуй, мыча в него. Иногда в голову приходили мысли о том, что кто-то может сделать подобное с Аказой. Кто-то ещё может увидеть его такого: пошлого, краснеющего, пытающегося спрятать собственную похоть, но выгибающегося навстречу. В такие моменты хотелось найти способ поставить клеймо, словно подпись на бирке своей вещи, чтобы каждый знал, чья это собственность и наблюдать, как Аказа будет краснеть и пытаться оправдать, спрятать укусы и засосы на шее и плечах, не имея никаких предметов гардероба кроме тех, что оголяют почти всё тело о'ни. Зубы разрывают плоть, откусив язык Третьего, заставляя кровь хлынуть в поцелуй и испачкать губы и подбородки обоих. Наконец, Кокушибо отстраняется и наблюдает картину, как подчинённый пытается что-то сказать, восстанавливая собственный речевой орган и краснеет, судорожно выравнивая своё дыхание. Он накрывает рукой сквозь ткань изнывающий член розоволосого, сминая его и оглаживая, заставляя водить задницей, в очередной раз превращая Аказу, одного из сильнейших и непреклонных демонов, в похотливую кошку, которая так и желает наконец насадиться хоть на что-нибудь, лишь бы унять зуд в течной заднице. — Неужели шлюха хочет что-то сказать? — томно шепчет, прикрывая четыре глаза из шести и наблюдая за тем, как Аказа скребёт ногтями по стене, оставляя следы. — Кокушибо-сан... Трахните меня, прошу... Аказа заскулил, вздрагивая от того, как сильно пальцы сдавливают член, вытаскивая из глотки очередной болезненный стон. Не пришлось больно возиться с вещами. Стоило лишь приспустить хакама, да разорвать ненавистную ткань идиотских штанов, что тут же упала под ноги, и Кокушибо уже медленно, дразня податливого демона, проезжается головкой по ложбинке между полосатых ягодиц, прижимая к себе таз Третьего. Он проводит кончиком носа по его шее снизу вверх, оставив быстро испарившийся укус под ухом, и шепчет: — Тогда будь хорошим котиком и кричи моё имя чаще, чем в прошлый раз, хорошо? В ответ слышится лишь глухое согласительное мычание и Первый, придерживая собственный член у основания, трётся головкой об узкое кольцо мышц, размазывая естественную смазку по нему и, лишь дождавшись очередной жалостливой, развратной просьбы, резко проникает в тело о'ни, ощущая, как изнутри его возбуждение сдавливают узкие пульсирующие стенки, опаляя орган жаром и не давая выйти. Аказа стонет, а Кокушибо начинает медленно двигаться, лишь бы подразнить этого дурака, который несколько минут назад огрызался и отбивался, а сейчас готов был словно самая настоящая ойран подмахивать задницей на движения. Розоволосый то и дело пытается двигаться навстречу, но о'ни останавливает его, наслаждаясь протяжными стонами самого настоящего мазохиста, который сейчас кусал губу в кровь от рвущего стенки ануса члена и наслаждался этим. — Глубже, пожалуйста... — Быстрее, умоляю... Лишь ради этого шестиглазый так долго выдерживал одну мучительную для них обоих скорость. Только ради того, чтобы Аказа начал молить о том, чтобы из него вытрахали всё. Именно после этих слов мужчина позволяет себе отключить собственные мозги, срываясь сразу же на зверский темп, тараня стенки и нарочно задевая сгусток нервов внутри тела демона. Меньший выгибается, двигается, стонет и делает всё, чтобы сильнее чувствовать каждое прикосновение, каждый толчок внутри себя. Теперь Аказа действительно стал похож на распутную девицу, которая только и желает членов. В такие моменты хочется отстраниться, заставить полосатого снова просить о том, чтобы его выебали, но как можно противиться этому похотливому, развратному существу, которое готово было сделать всё на свете, только хотя бы вылизать член Первого? Мужчина не выдерживает и, не выходя из уже растраханной дырки, переворачивает о'ни снова к себе лицом, укладывая его спиной на холодный пол и сразу же продолжив втрахивать в твёрдую поверхность, натягивая бёдра на себя и царапая в кровь, пачкая и себя, и Аказу. Помещение отбивало от собственных стен эхом стоны Третьего и рычание Первого, пошлые шлепки и с разной периодичностью хруст костей и тазобедренных суставов. Хотелось вытрахать из Аказы все его силы, оставить лежать полумёртвым телом на полу, заполнить собственной первой и испачкать в крови и смазке, чтобы он через секунду после окончания соития просил ещё и ещё, пока попросту не потеряет сознание от наслаждения. Ему больно, ему приятно, это абсолютно всё равно, ведь розоволосый от этих двух вещей получает неимоверное удовольствие, сопоставимое для демонов только с получением капли крови Мудзана в вознаграждение за проделанную работу. Третий выгибается, сжимает туловище демона бёдрами, а руками цепляется за внушительные плечи озверевшего. Его бесстыдные просьбы, выкрики имени Первого, пошлые, звонкие и протяжные стоны, когда головка задевает в очередной раз простату и растягивает уже прямую кишку. Он смотрит Кокушибо прямо в глаза и заливается слезами, которые текут на рефлексах. Аказа уже весь в крови от укусов, ссадин, по подбородку стекает его же слюна. Это упоительная картина в сочетании с прекрасным звуковым сопровождением подводит демона к кульминационной точке, но сдаётся первым Третий, изливаясь на собственный живот, даже без помощи рук. За ним, через несколько минут, следует и Кокушибо, заполняя густым семенем его изнутри и прижимаясь к заметно вздымающийся груди лбом, когда по телу растекается патокой наслаждение. — Из тебя вышла первосортная шлюха, Аказа.