О магии, удаче, первых встречах и волшебных мармеладках

Тодд Броцман заметил Дирка Джентли в первую же неделю после приезда в Хогвартс. Сказать по правде, на него вообще трудно было не обратить внимания хотя бы благодаря крайне необычной мантии. Не черной, как у всех нормальных людей, а яркой, бросающейся в глаза, изо дня в день меняющей цвет. Только за сентябрь Тодд встречал Дирка в красной, синей, салатовой и даже розовой школьной форме. Но самой любимой у него однозначно была жёлтая. Своей манерой одеваться Дирк доводил директора Снейпа до бешенства. Когда он впервые явился на урок зельеварения в мантии оттенка свежей весенней травы, учитель взорвался, словно котел амортенции, в который по случайности кинули порцию толченых игл дикобраза. Хмурясь даже больше обычного и в отвращении поджимая и без того тонкие губы, Снейп одним движением палочки перекрасил одежду ученика в черный цвет, одновременно назначив ему целый месяц взысканий. — И почему он так взбесился? — громогласно жаловался Джентли на обеде своей темнокожей подруге. — Я же специально выбрал слизеринский изумрудный. Думал, он-то директору точно понравится. Кстати говоря, выбор друзей Дирка Джентли тоже никого не мог оставить равнодушным. Пока все другие первокурсники заводили товарищей в рамках собственного пола и факультета, тот, нисколько не смущаясь, бегал по коридорам и влипал в неприятности в компании девчонки с Гриффиндора. Нет, конечно, союз факультетов льва и орла был не таким скандальным, как дружба того же Гриффиндора со Слизерином, но все же сокурсники смотрели на него с едва заметным осуждением. Тогда Тодд не особенно заинтересовался этой необычной дружбой, однако ко второму году, когда в Хогвартс поступила Аманда, сам лицом к лицу столкнулся с межфакультетским взаимодействием. О том, что сестрёнка будет учиться на Слизерине, он узнал, едва ее головы коснулась старая шляпа. Эта новость привела Тодда в ужас. Не то чтобы он так уж не любил змеиный факультет (хотя, несомненно, принадлежность к нему покойного Воландеморта не добавляла симпатии), но сама мысль о том, что его сестра, страдающая неконтролируемыми выбросами стихийной магии, окажется в месте, где нет ни одного знакомого человека, приводила в ужас. Выбросы Аманды, в отличие от выбросов других людей, были неопасны для окружающих, но исключительно мучительны для нее самой. В пять лет она разбудила семью отчаянными криками, так как ее пальцы начали пропускать через себя молнии. В восемь посреди прогулки по жаркому пляжу упала на песок, выдыхая из посиневших губ иней. В девять едва не захлебнулась внезапно пролившимся над ее головой озером. К моменту поступления в Хогвартс приступы Аманды стали такими частыми и пугающими, что родители даже задумывались о домашнем обучении, и лишь обстоятельный разговор со Снейпом, пообещавшим не только следить за состоянием девочки, но и лично варить поддерживающие зелья, смог убедить их в обратном. Тодд догадывался, что именно знакомство с мрачным, но чрезвычайно отзывчивым слизеринцем и стало причиной зачисления Аманды на змеиный факультет, но это вовсе не уменьшило его беспокойства. В первую же ночь после распределения он попытался попасть в чужую гостиную. После получаса бесплодных попыток прорваться через закрывающую подземелья стену проход наконец открылся, являя ему довольную жизнью сестру в компании четырех облаченных в квиддичную форму парней. Как оказалось, Тодд зря переживал за Аманду. Девочка всего за один вечер не только смогла найти себе друзей, но и стала самым молодым охотником в истории факультета Слизерин. Опасения родителей относительно уместности полетов на метле для человека с ее проблемами развеялись во время первого же матча — выбросы стихийной магии продолжали истязать их дочь, однако они никогда не настигали ее в небе… Тодд Броцман заметил Дирка Джентли в первую же неделю, Дирк Джентли заметил Тодда Броцмана на третьем курсе. В этот момент Тодд, по чистой случайности схлопотавший отработку у Филча, убирался в одном из многочисленных полузаброшенных кабинетов восточного крыла. Кабинет находился на четвертом этаже, вокруг не было ни души, Броцману было до того скучно, что он начал тренировать трансфигурацию на найденном в шкафу старом ботинке. Едва он поднял над предметом волшебную палочку, как посеревшее от грязи высокое окно с грохотом отворилось, являя миру слегка запылившегося, но по-прежнему яркого, словно одуванчик, мальчика. — Привеееет! — Он безуспешно попытался увернуться от брошенного напуганным Тоддом ботинка, полутрансфигурированного в укулеле, неуклюже спрыгнул с подоконника и расплылся в улыбке. — Я — Дирк Джентли! — Ага. — Броцман замер в замешательстве. — Я знаю. — Знаешь? Вопрос был глупым. Среди третьекурсников не нашлось бы ни одного человека, кому не было бы знакомо имя Дирка Джентли. И дело было даже не в потрясающей мантии, боевой лучшей подруге и слишком непосредственном поведении. Весь Хогвартс знал Дирка Джентли, потому что он оказался особенным. Его талант открылся за пару недель до первых экзаменов. Тогда соседи по спальне услышали, как Дирк бормочет во сне что-то, подозрительно напоминающее ответы на экзаменационные вопросы. Не на их экзамены, конечно, и, судя по сложности цитируемых формул и терминов, не второго и даже не третьего курсов, но это имело не так уж много значения. Попади Дирк на Гриффиндор или Хаффлпафф, его способности так и пропали бы втуне, но он был студентом Райвенкло, а этот факультет, как известно, отличается крайней сообразительностью. Не успел Джентли досмотреть и первый свой предэкзаменационный сон, как соседи по спальне уже собрали вокруг него настоящий консилиум. Часть студентов аккуратно фиксировала рассказываемую им словесную кашу, часть — читала написанное и отделяла зерна от плевел — обрывков сонных диалогов, цитат из фильмов и прочей белиберды, часть — сравнивала добытую информацию с выданными учителями вопросами. К утру самый умный Хогвартский факультет получил ответы к тестовому экзамену по нумерологии за шестой курс, а Джентли — внезапную славу предсказателя. Сам же Дирк от полученной славы открещивался, неустанно повторяя, что все данные им правильные ответы являются простым совпадением. Хогвартс и слушать его не хотел, отправляя в его спальню все новые и новые делегации. Закончилось все закономерным фиаско — четыре курса, воспользовавшись плодами Дирковских сновидений, завалили экзамены, не дав ни одного верного ответа, остальные три сдали тесты столь блестяще, что нарвались на вызов в школу специальной комиссии по образованию. В итоге все результаты были аннулированы, а директорская речь по окончании года оказалась ещё более желчной, чем обычно. Лишив сразу все факультеты набранных за год баллов, Снейп долго распинался о глубине постигшего его разочарования в собственных студентах. Конец его речи был посвящен ни в чем, в общем-то, не повинному Дирку. Оказалось, что, будучи младенцем, тот упал в котел Феликс Фелицеса, приготовленного его дядей, и получил пожизненный запас удачи. Однако, как это обычно и бывает, у обретенных мальчиком способностей был и побочный эффект. Да, Дирк видел во сне ответы на экзаменационные тесты, мог выйти погулять и обнаружить ранее не известный науке вид насекомых, был способен случайно найти в чулане для метел тайный проход прямиком в директорский кабинет, однако результат его удачи всегда был непредсказуем, и эту непредсказуемость студенты испытали на собственной шкуре. Джентли, по меткому замечанию Снейпа, был одарен щедро, но совершенно бесполезно… В общем, Тодд однозначно знал, кто такой Дирк Джентли, а вот тот навряд ли о нем слышал. — Тодд Броцман, — представился он, исправляя эту ситуацию. — Класс. Тодд, ты не видел тут большого розового паука? — Паука? Нет… Что ты?.. — А игуану? — Розовую? — Вообще-то серую, но если ты встречал именно розовую, это было бы тоже полезно. — Полезно для чего? — Для расследования. Так ты встречал? — Нет, но… — Тодд мигом запутался в этом потоке вопросов и попытался вычленить главное: — Какого расследования? — Моего расследования. Ты не встречал именно розовой игуаны или вообще никакой игуаны? — Никакой игуаны. Ты ведёшь расследование? — Ага! — Дирк подскочил к Тодду, схватил его за руку и потянул прочь из кабинета. — И ты теперь мой ассистент. — Я не могу быть твоим ассистентом! — Это потому, что ты не встречал игуаны? Не переживай, в этом нет ничего страшного. — Да нет же! — Тодд вырвал руку из цепких пальцев. — Это потому, что у меня вообще-то отработка! — А-а-а-а, ну так как ты теперь со мной. Тебе больше не придется беспокоиться об отработках! — Оу, твое расследование позволяет набирать помощников среди студентов, получивших взыскание? — Что? Нет, таких полномочий у меня нет. Но все равно, вселенная позаботится об этом. — Ну уж нет! Я не хочу потом нарваться на дополнительное наказание… Остаток фразы Тодда потонул в оглушительном грохоте. Казалось, будто кто-то повалил сразу все старые доспехи и одновременно разбил полсотни окон. Дирк и Тодд переглянулись. Аккуратно отворив дверь, мальчики высунули головы в коридор и… тут же спрятались обратно. По каменному полу, бешено петляя от одной запертой аудитории к другой, несся завхоз Филч верхом на ярко-розовом пауке размером с хорошо откормленного пони. — Когда ты говорил, что паук большой, ты действительно не врал, — восхитился Тодд. — Я никогда не вру! Могу недоговаривать, преувеличивать, выдумывать дополнительные подробности, но врать — никогда! Ну, что, ты согласен быть моим ассистентом? Паука мы, кажется, уже нашли, но тайна игуаны остаётся нераскрытой! — Я не могу! — Броцман сотворил Темпус и сокрушенно покачал головой. — До конца отработки ещё пятнадцать минут, и Филч не порадуется, если я… — Наш завхоз только что проехал мимо верхом на акромантуле. Неужели ты всерьез думаешь, что сейчас ему есть дело до какой-то студенческой отработки? Тодд помолчал, обдумывая это утверждение, и пришел к выводу, что оно отнюдь не лишено здравого смысла. — Ладно, — он закинул недотрансфигурированную укулеле на ближайший шкаф, — пошли искать твою игуану… Никакой игуаны они в этот день, конечно же, не нашли. Вместо этого мальчики облазили вдоль и поперек четвертый и пятый этажи восточного крыла, обнаружили в одном из заброшенных кабинетов трехлетний запас слежавшихся лимонных долек, которые Джентли назвал чрезвычайно важной для расследования уликой и забрал с собой (Тодд искренне понадеялся, что он не станет их есть), и закончили вечер на опушке Запретного леса, довольные друг другом и проведенным вместе временем. — Я зайду за тобой завтра в четыре, — проинформировал Дирк по дороге обратно в замок. — Зачем? — удивился Тодд. — Как зачем? Мы ещё не закончили наше расследование… С тех пор Броцман проводил в компании райвенкловца едва ли не каждый вечер. Поначалу он думал, что тот лишь выдумывает все эти детективные истории ради веселья, но после того, как Джентли вернул профессору Синистре пропавший шестнадцать лет назад амулет, поверил в реальность раскрываемых (с переменным успехом) дел. Порой к ним присоединялась гриффиндорская подруга Дирка Фара, порой и Аманда появлялась в компании буйной квиддичной четв… тройки. Тодд и сам не заметил, как их компания разрослась до восьми человек, но был весьма этим доволен. Слизеринская команда по квиддичу слегка пугала самопровозглашенного детектива — перед каждым матчем она устраивала вокруг него какой-то безумный танец, пытаясь забрать себе хоть часть странной удачи — но в остальном существование их группы было практически безоблачным. В начале четвертого курса змеиный факультет залихорадило — буйная тройка объявила отбор на освободившееся после выпуска предыдущего ловца место в команде. Желающих было так много, что пробные матчи пришлось проводить в течение трёх дней. В конце концов место досталось странной девочке с нечесанными разноцветными волосами, которую после первой же игры, проведенной с истинно слизеринским коварством и жёсткостью, факультет окрестил «Радужным монстром». С компанией Тодда новый ловец познакомилась на вечеринке по случаю победы воспитанников Салазара (обыграли они Райвенкло, но Дирк, игнорировавший любую деятельность, требовавшую физической активности, подобными мелочами не интересовался). Спустя всего пять минут знакомства с Джентли Радужный монстр объявила, что влюбилась и тот теперь просто обязан стать ее парнем. Дирку идея не понравилась. Понятия не имевший, как вести себя с поклонницами, детектив бегал от девочки по всему замку, предпочитая при ее приближении прятаться за спины лучших друзей. — Знаешь, — заметил он как-то, когда они с Тоддом инспектировали лестницы Астрономической башни в поисках чего-нибудь интересного, — мне кажется, в этом году все вокруг как с ума посходили. Такое чувство, что кто-то подливает нашим друзьям в тыквенный сок амортенцию. Как думаешь, может быть, это стоит расследовать? — Что ты имеешь в виду? — Ну смотри, — Джентли начал загибать пальцы, — Радужный Монстр объявила меня своим бойфрендом, Аманда закрутила роман с Мартином, теперь ещё и Фара повадилась убегать по вечерам на свидания. — А я-то думал, чего она с нами так редко гуляет… Стоп, погоди, Аманда и Мартин? — Ты не знал? — Джентли на секунду завис, а затем ударил себя ладонью по лбу. — Точно! Это же был секрет! — Даже не знаю, что расстраивает меня больше — то, что моя сестра начала встречаться с кем-то раньше, чем я, или то, что она посчитала нужным скрывать это от меня. — Тодд! Сосредоточься! Мы говорили об амортенции! — Ты думаешь, Мартин подливает моей сестре любовное зелье? — Нет, я думаю, любовное зелье подливают всем нашим друзьям. Хотя… — Дирк на секунду задумался, — Скорее, его подливают всему курсу. Или даже всем курсам, начиная с третьего. Тодд помолчал. Он не знал, что удивило его больше: очередная безумная идея друга или то, что тот заметил столь приземлённое и вовсе не таинственное явление, как подростковая влюбленность сверстников. — Я все же не думаю, что это амортенция… — А что тогда? Легонький Конфундус? — Гормоны, Дирк… К Рождеству ситуация всеобщего любовного помешательства приняла поистине пугающие обороты. То ли стремясь отпраздновать двадцатую годовщину победы, то ли идя на поводу председателя попечительского совета и по совместительству собственного крестника, директор Снейп решил провести в Хогвартсе святочный бал. Студенты как с ума посходили. Позабыв о факультетском соревновании и промежуточных учебных результатах, подростки поголовно игнорировали контрольные работы и домашние задания, предпочитая вместо этого тратить все свое время на обсуждение нарядов и поиск подходящих партнёров для танцев. Для Дирка эта предбальная лихорадка и вовсе обернулась катастрофой. Боясь оказаться наедине с Радужным Монстром, он днями напролет доставал Фару просьбами сопровождать его на святочную вечеринку, грозясь в случае отказа перевестись в Шармбатон. У Тодда подобных проблем не было. Он просто пригласил на бал самую симпатичную девочку с потока и был таков. Вечеринка перевернула Хогвартс с ног на голову во второй раз за месяц — семикурсники Панто Трост и Сайлос Денгдамор заявились на бал в компании друг друга, став первой официальный школьной гомосексуальной парой со времён юности Дамблдора. Для Тодда это стало настоящим откровением. Впервые осознав для себя теоретическую возможность однополых отношений, он понял, что мог бы вести себя куда свободней при выборе потенциального партнёра, и весь вечер доставал друзей разговорами о том, кто из знакомых им парней мог бы сопровождать его на вечеринку. В конце концов Фара не выдержала. — Почему бы в следующий раз тебе просто не пригласить Дирка! Может быть, тогда мне не придется разъяснять своей девушке, что я не могу пойти с ней, так как мой лучший друг боится своей квиддичной поклонницы. Тодд на это предложение лишь отмахнулся. С Джентли он и так виделся каждый день. Какой смысл идти с ним ещё и на бал? И все же святочно-бально-гейская история произвела на Тодда неизгладимое впечатление. С начала четвертого курса ему изредка снились таинственные обнаженные девушки. Теперь же к ним прибавились и юноши. Они могли быть высокими или низкими, хрупкими или мускулистыми, со светлыми, темными, рыжими, розовыми и так далее волосами. Неизменным лишь оставалось их яркое, менявшее цвет по несколько раз за время сна белье… К концу лета Броцман, вычитавший в маггловском интернете о бисексуальности и почерпнувший пару новомодных словечек, решил удивить друзей внезапным каминг-аутом. Его затея с треском провалилась. Во-первых, никто из компании нисколько не удивился его откровенности, а во-вторых, пальма первенства в способности производить сенсации и в этот раз досталась Дирку. Успев ещё на платформе познакомиться с Марвином Ассестентом, студентом, приехавшим из Илверморни по обмену, Дирк теперь всюду появлялся в его обществе, заставляя школу гудеть пересудами. Тодду таинственный американец однозначно не нравился. Ему казались подозрительными его скромное поведение, восхищение, с которым тот слушал даже самые безумные рассуждения Джентли, и раздражающий акцент. Решив, что два года помощи Дирку и самого его превратили в весьма сносного детектива, он по семь вечеров в неделю следил за американцем, пытаясь выяснить его истинные цели. Друзья энтузиазма Броцмана не разделяли. Услышав очередные рассуждения на тему «Ассестент — вражеский шпион», они, как по команде, закатывали глаза и советовали Тодду оставить того в покое и провести расследование собственной одержимости. Когда после летних каникул Ассестент вернулся в Штаты, Броцман выдохнул. Он был рад, что теперь внимание друга снова целиком и полностью принадлежит ему… А ещё Фаре, Аманде, не любившей американца ничуть не меньше его самого, Радужному Монстру и целой толпе студентов и учителей, просивших детектива отыскать пропавших домашних животных, предметы гардероба, артефакты, книги и так далее. Один раз к Дирку обращался даже директор Снейп, и, хотя его единственной благодарностью было НЕ-назначение отработки за разгромленный в процессе расследования Зал Наград, поиск Распределяющей Шляпы, решившей покинуть свой пост и присоединиться к колонии школьных крыс, вышел занимательным. Шестой курс начался для Тодда со странностей. Во-первых, по какой-то неведомой причине ни Фара, ни Аманда больше не желали присоединяться к детективным прогулкам. Во-вторых, в четырех случаях из пяти расследования Дирка и Тодда заканчивались тем, что их где-то запирали. Однажды они провели целую ночь в классе трансфигурации. В другой раз оказались на четыре часа закрыты в лодочном сарае. В третий — в недавно восстановленной комнате необходимости. Самое странное, что в местах их заточения всегда можно было найти приятный полумрак, запас еды на двоих и почему-то кровать. Джентли, привыкший к таинственным событиям в собственной жизни, происходящему совершенно не удивлялся. Ну подумаешь, очередная запертая комната. Пока в ней есть еда, вода и свежий воздух, беспокоиться не о чем. Броцмана же такое положение дел порядком напрягало. Он пытался понять причину происходящих странностей, но то ли его сыскных способностей хватало лишь для должности ассистента, то ли устроитель их ночёвок был куда хитрее, чем Тодд рассчитывал, но за полгода ему так и не удалось приблизиться к разгадке. Раскрыть злоумышленника ему удалось лишь по случайности. В тот день он, как обычно, спешил на встречу с Дирком, однако по пути задержался из-за на редкость скучной и тревожащей беседы с профессором Спраут относительно его ухудшившейся успеваемости. Дав декану клятву посвящать больше времени учебе и меньше прогулкам с лучшим другом, Броцман бросился исполнять собственное обещание с точностью до наоборот. В одном из полузаброшенных, импозантно присыпанных пылью коридоров Тодд внезапно услышал собственное имя. Это заставило его замереть. Не очень уверенный, что ему не почудилось, Броцман храбро двинулся на звук. По мере его приближения до странного знакомые голоса успели ещё несколько раз произнести слово «Тодд», а ещё почему-то «Дирк» и «свидание». Мальчик дошел до поворота и аккуратно посмотрел за угол. Увиденное его порядком обескуражило — в темном алькове, скрывающем портрет неизвестного красноносого волшебника, склонившись друг к другу, стояли его сестра и Фара. — Понятия не имею, где шляется Тодд, — проговорила Аманда накручивая на палец прядь волос. — Я точно знаю, что после уроков он собирался, как обычно, прочесывать Хогвартс в поисках детективных аномалий. Может быть, у него нашлось занятие поинтереснее? — Поинтереснее, чем компания Дирка? Мне казалось, мы ещё в прошлом году убедились, что для твоего брата не существует более привлекательного времяпрепровождения. — Да уж. С этим не поспоришь… — Аманда помолчала. — Возможно, это знак, что нам пора менять тактику. Ну, знаешь, наши попытки запереть их вместе и заставить осознать свои чувства друг к другу как-то не дают результата. — А что, если дело в том, что между ними никаких чувств и нет? — И поэтому Тодд проводит свободное время рядом с Дирком, спешит врезать любому, кто бросит на того недобрый взгляд, а весь прошлый год сходил с ума от ревности к Ассестенту? Мерлин задери, да мне кажется, он и с кровати по утрам встаёт только ради того, чтобы быть готовым после очередной пространной речи Джентли вставить свое «Все взаимосвязано»… Тодд замер. То, что говорила сестра, было возмутительно, несправедливо, глупо и так… правдоподобно. Он ведь действительно сопровождал Дирка в приключениях, был готов защищать его от всех вокруг и терпеть не мог Марвина Ассестента (неужели это действительно была ревность?). Он на самом деле обожал слушать детективные рассуждения друга и любил, когда тот бросал на него весёлый взгляд, ожидая, что Тодд завершит его спич коронной фразой. Броцман реально вел себя рядом с Дирком словно тринадцатилетняя девочка-фанатка, но делал ли тот нечто подобное в ответ? Ответ напрашивался сам собой. Райвенкловец относился к нему исключительно тепло, отзывчиво и…по-дружески. Несмотря на ревность к Ассестенту, Тодд сомневался, что Дирк вообще способен испытывать к кому бы то ни было любовный интерес. Какую бы романтику ни видели между ними Аманда и Фара, она была односторонней. На встречу с Джентли в этот день Тодд так и не пошел. Вместо этого он забрался в самый отдаленный уголок Запретного леса и потратил остаток дня на размышления. Итог его изысканий вышел неутешительным. Он был действительно влюблен в лучшего друга. Давно, крепко, для самого себя не заметно и совершенно не взаимно… Тодд Броцман заметил Дирка Джентли в первую же неделю, а окончательно и бесповоротно влюбился на шестом курсе. С этого дня Броцман старался проводить в компании детектива как можно меньше времени. Решив, что разлука поможет его неуместной влюбленности выветриться, он предпочитал тратить время на учебу (профессор Спраут не могла на него нарадоваться) и игру на гитаре. Результат не заставил себя ждать: Тодд закончил год с отметками не ниже «Выше ожидаемого», его музыкальные навыки возросли в несколько раз, а влюбленность… стала только мучительнее и ярче. Ещё никогда в жизни хаффлпаффец так не ждал летних каникул. Его троюродная тетушка, лет двадцать назад переехавшая в Америку, пригласила племянников в Сиэтл. Аманду такая перспектива отнюдь не радовала — буйная тройка, ещё год назад закончившая школу, собиралась объехать всю Европу на старом фургоне, следуя за матчами квиддичного кубка мира, и приглашала девочку с собой. Тодд же рассматривал это предложение как настоящую удачу. Он надеялся, что новая страна и новые люди помогут ему хоть немного отвлечься от страданий неразделённой любви. Его чаянья на все сто процентов оправдались — в первую же неделю он познакомился с компанией таких же увлечённых музыкой подростков и стал соло-гитаристом группы «Мексиканские похороны». В это лето он узнал, каково это — проводить все вечера на гаражных репетициях, впервые попробовал курить, сходил по поддельным документам в настоящий взрослый ночной клуб и даже переспал с девушкой. Девушка была на целых два года старше и, несмотря на все попытки Тодда выглядеть бывалым любовником, быстро просекла его неопытность и оттого отнеслась к нему весьма снисходительно, но их короткая ночь все равно произвела на мальчика неизгладимое впечатление. Дирк писал ему письма, но Броцман отвечал в лучшем случае на одно из пяти. С одной стороны, он не хотел лишний раз теребить свежую рану, с другой, осознание того, что он игнорирует письма друга так же, как тот (пусть и неосознанно) игнорирует его чувства, помогало ему чувствовать себя почти отомщенным. Первого сентября Тодд появился на платформе девять и три четверти, облаченный в футболку с логотипом своей группы и в самом радужном настроении. Он был уверен, что за лето почти излечился от неуместного влечения, и вместе с тем успел порядком соскучиться по лучшему другу. Дирк обыкновенно всегда встречал его перед посадкой на поезд, однако сегодня его не было. Не обнаружился он ни в купе старост, которое обычно занимала Фара, ни даже в общем вагоне студентов Райвенкло. Тодд забеспокоился и, взяв на подмогу верных подруг, отправился прочесывать поезд. Джентли они нашли лишь в хвосте состава. Заняв одинокое купе, он сидел на диванчике у окна, накинув на голову капюшон стандартной черной мантии, и мрачно смотрел в окно. Появление друзей почти не вызвало в нем энтузиазма. Скупо поздоровавшись с Тоддом и девочками, он снова устремил затравленный взгляд на печальные английские пейзажи, практически не принимая участия в оживленной беседе. — Что с ним такое? — Броцман догнал Фару у тележки со сладостями. — Наверное, последствия общения с тёткой. — Какой ещё тёткой? — Новой женой его дяди. Ты что, писем не читал? Тодд не ответил. В летние послания друга он практически не вникал. Он помнил, как в июне тот написал, что его дядя, с которым он жил с девяти лет, женился на ведьме по фамилии Блэквинг. С тех пор практически через все сообщения Дирка проскальзывала странная информация, что новая тетка пытается найти применение его дару. Тодд не обратил на это внимания. Он не хуже самого Джентли знал, что его способности невозможно заставить работать по желанию, потому не думал, что потуги некой Блэквинд приведут к какому-то результату. Теперь же, увидев состояние лучшего друга, Тодд почувствовал жгучий стыд. В то время, как он, потворствуя собственным эгоистичным желаниям, провел лето среди музыки и веселья, Джентли страдал от действий таинственной новоиспеченной тетки. Броцман не мог перечитать все отправленные детективом письма, они остались дома, однако был уверен, что, вникай он в них чуточку внимательнее, сумел бы заметить, что тот вызывает о помощи. Его любимым моментом в «Новейшей истории Хогвартса» был рассказ о том, как Рон Уизли спас Гарри Поттера от злобных родственников-магглов. Он любил представлять себя на месте рыжего героя, прилетающего на помощь другу в угнанном папином Форде. На деле же он повел себя противоположным образом — променял нуждающегося в поддержке товарища на американские развлечения. Понимание собственной никчёмности снедало Тодда. Не зная, как подступиться к так не похожему на себя прежнего Дирку, он неосознанно избегал его. Ему казалось, что этим летом он предал лучшего друга и теперь просто не имеет права находиться рядом. От вида грустного, будто потерявшего краски и радость жизни детектива он мрачнел с каждым днём. Броцману бесконечно хотелось помочь ему и одновременно казалось, что своим присутствием он делает только хуже. Тодд все больше и больше отдалялся от старой компании и, если раньше он мог оправдаться долгами по учебе, то теперь просто игнорировал Дирка, Фару и Аманду, не находя в себе сил на объяснения. Из-за гнетущего чувства вины он все больше замыкался в себе: едва успевал на уроках, очень плохо спал и почти забросил гитару. Вишенкой на торте стали внезапно появившиеся выбросы стихийной магии, и если Аманда справлялась с ними ежедневными тренировками, то он лишь все чаще брал в Больничном крыле поддерживающие и седативные зелья… За неделю до Рождества незнакомая растрёпанная сова принесла Броцману аляповато раскрашенный маркерами конверт. Внутри оказалось приглашение на рождественскую вечеринку в лондонской квартире, что снимала на всех буйная тройка. Первой мыслью Тодда было отказаться, однако встреча с сестрой заставила его передумать. — Даже и не рассчитывай кинуть Роуди с вечеринкой! — Аманда прижала Тодда к стенке и в переносном, и в буквальном смысле. — Они не в курсе того, что ты внезапно превратился в мудака, и все ещё хотят тебя видеть. Не смей их, блять, разочаровывать! На Рождество в маленьких апартаментах буйной тройки было не протолкнуться. Там были и их новые друзья из Соколов Сеннена, в коих Роуди все разом получили места во втором составе, и вся новая Слизеринская квиддичная команда, и Фара со своей девушкой Тиной, и, конечно же, Дирк. Стол, почти не обезображенный едой и закусками, ломился от выпивки, но особой популярностью она не пользовалась. Куда больше желающих было попробовать принесенные Тиной мармеладные червячки с маггловской веселящей травкой. Тодд тоже не смог избежать соблазна. Друзья в Сиэтле в свое время очень рекомендовали данное снадобье, но так и не сумели его раздобыть. Разжевав оранжево-зеленую мармеладку, Броцман не почувствовал особого эффекта и разочарованно забился в темный угол гостиной, где пустовал потёртый кожаный диван. Он ощущал себя лишним на этом празднике. Все его друзья (теперь уже бывшие) веселились вместе. Аманда, не стесняясь, целовала Мартина под омелой. Тина и Фара танцевали в центре комнаты какой-то зажигательный танец. Радужный Монстр обсуждала с одним из игроков Соколов тонкости квиддичной тактики. Дирк возбужденно рассказывал что-то Вогглу и Гриппсу. Тодд невольно залюбовался детективом. Пока он занимался самобичеванием, тот, кажется, почти успел прийти в себя. Во всяком случае, он снова широко улыбался, громко разговаривал и носил яркую одежду. Сегодня — видимо, в честь праздника — на нем были маггловские рубашка с брюками и тонкий галстук с узором из переливающихся всеми цветами радуги сахарных перьев. Тодд и сам не заметил, как мир вокруг него потерял четкость и обрёл мягкие очертания. Он попытался прекратить сверлить взглядом бывшего лучшего друга, но, как ни старался, взгляд снова и снова возвращался обратно. Он почти успел позабыть, как сильно Дирк ему нравился. Он обожал его мягкие темно-рыжие волосы, в которые так хотелось вплести пальцы, его смеющиеся глаза, его лучащуюся дружелюбием улыбку. Больше всего Броцману сейчас хотелось, чтобы тот говорил с ним, смотрел на него, смеялся над его шутками. Словно прочитав его мысли, Дирк обернулся. Поймав горящий взгляд Тодда, он сказал пару прощальных слов Вогглу и Гриппсу и направился прямо к нему. — А этот диван удобный! — Детектив распластался по сидению, чуть ли не уронив голову Броцману на плечо. — Хороший выбор, ассистент. Тодд не знал, что ему отвечать и как себя вести. Он потерялся в собственных чувствах. Он был одновременно и уничтожен стыдом за собственные поступки, и смущён внезапной близостью парня, который так давно сводил его с ума, и сконфужен незаслуженным проявлением теплоты. Но больше всего он был просто рад. Рад снова сидеть рядом с Дирком, почти соприкасаясь коленями, слушать его весёлый голос и смотреть на него с такого восхитительно близкого расстояния. Тодд сполз по дивану ниже, чтобы его голова оказалась на одном уровне с головой друга, и обернулся к нему, ловя взглядом взгляд. — Я так скучал, — сорвалось с его губ прежде, чем он смог эту фразу обдумать. — И я скучал. Почему ты больше не рядом? — Потому что я мудак. — Это неправда! Ты мой лучший друг! — Как ты до сих пор можешь считать меня своим другом? Я ведь предал тебя! Я отдалился! Я не отвечал на твои письма! Я променял тебя на общение с новыми американскими друзьями! Я оказался ссыклом! Я влюбился в тебя и та-а-а-ак испугался! Я повел себя как распоследний эгоистичный козел! — То-о-о-о-од! — Дирк широко и счастливо улыбнулся. — Это правда? Ой, Мерлин, скажи, что это правда! — Что? То, что я мудак? — Нет, то, что ты влюблен в меня! — Я… я… Осознав, о ЧЕМ он только что проболтался, Броцман в буквальном смысле потерял дар речи. Его затуманенные волшебной мармеладкой мысли предательски разбегались, в горле пересохло, тело хотело трансгрессировать в неизвестном направлении и при этом не могло сдвинуться с места. — Ох, Тодд! Я ведь тоже люблю тебя! — Ты не понимаешь… — Все я понимаю! Ты самый замечательный человек на свете, самый идеальный ассистент и самый лучший друг! — Дирк, нет! Я люблю тебя по-другому! Не только как друга, а как парня! Как Аманда любит Мартина, как Фара — Тину, как… Остаток фразы Тодду договорить не дали. Вместо этого его ухватили за ворот футболки, притянули к себе и поцеловали. Настойчиво, уверенно, уничтожив все сомнения. Это было невероятно. Словно самое сильное волшебство, крупная удача, сбывшаяся мечта. Тодд подался Дирку навстречу, обвивая руками его талию. Ему казалось, что весь мир исчез, остались только нежные губы на его губах и тепло чужой кожи под тонкой тканью рубашки, чуть заметный запах ромашкового поля от темно-рыжих волос… Внезапно гостиная взорвалась аплодисментами. — Узрите же рождественское чудо! — раздался совсем близко весёлый голос Аманды. — Мой идиот-братец наконец-то поцеловал Дирка!.. Тодд хотел бы сказать, что с этого дня все стало как раньше, но на самом деле стало гораздо лучше. Да, он снова мог общаться с сестрой и друзьями и да, он опять ежедневно участвовал в безумных Дирковских расследованиях, но теперь, если кто-то называл его ассистентом, Джентли уверенно исправлял собеседника, говоря, что Тодд «его парень». А ещё он уверенно держал его за руку, целовал при встрече у входа в Большой Зал и носил, не стесняясь, экспроприированный у Броцмана черно-желтый факультетский галстук. Однажды Радужный Монстр спросила Дирка, когда тот успел влюбиться в Тодда. — Сразу, как только заметил, — уверенно ответил тот. — О да, — протянул Броцман саркастично, — после получаса отработки у Филча я наверняка был олицетворением привлекательности. Любишь парней в пыли и паутине? Буду иметь в виду! — Какой ещё отработки? — Ну, той самой! Ты ещё залез в окно, а я кинул в тебя ботинком! Алло! Это же была наша первая встреча! — А, ты об этом… То было наше знакомство, но заметил я тебя ещё на платформе. — На платформе? — Да! В день первого приезда в Хогвартс. Ты был с родителями, с огромным чемоданом, оклеенным наклейками с логотипами маггловских рок-групп, и грустной от грядущего расставания Амандой. Я тогда понадеялся, что мы попадем на один факультет и станем лучшими друзьями. Но ты отправился в Хаффлпафф, а я — в Райвенкло, мы не успели познакомиться в поезде, так что мне пришлось придумать другой способ с тобой подружиться. Тодд слушал этот рассказ с открытым ртом. Получалось, что он заметил Дирка Джентли в первую неделю, окончательно и бесповоротно влюбился в него на шестом курсе, разрешил себе эту любовь только на седьмом. Ну, а Дирк Джентли полюбил Тодда Броцмана в первую же секунду…