Скажи мне, где болит?

Вечером Богг пришёл с работы примерно в семь вечера. Притащил ещё два огромных пакета с продуктами и благополучно уронил один в кухне. Марианна как раз зашла, и к её левой стопе прикатилось красивое румяное яблоко. - Добрый вечер, - хохотнула девушка, наклоняясь за фруктом. - Вечер, - буркнул мужчина, сверкнув в неё глазами и, как был – в строгом костюме, при галстуке, неловко согнувшись, полез под стол – доставать то, что под него улетело. - Папа! Папа! Привет! – это с восторгом выпалил Тенни, забегая на кухню и запрыгивая на спину скрючившегося Богга, как на лошадь. Марианна ничего не успела сделать. Богг ахнул от неожиданности, не удержал равновесия и рухнул на бок. Тенни тоже упал, ушибся и через минуту захныкал, держась за левый локоть. - Это не кухня, а какое-то Ватерлоо, - простонал Богг, морщась от боли и садясь на полу. Увидел, что левая брючина разорвалась по боковому шву на уровне колена, раздраженно зарычал и едва не выругался, закатив глаза к потолку. Марианна хохотнула, но потом закрыла рот руками. Невольно испугалась, увидев, сколько недовольства на лице Кинга. Что будет дальше? Буря? Скандал? Наказание для Тенни? Забежавшая в кухню Стефи приткнулась к Марианне, испуганно глядя на отца и брата. Мальчик тёр глаза кулаком и всхлипывал, героически пытаясь удержаться от более сильного плача. Богг, тем временем, глубоко вздохнул и усмехнулся, быстро встал, взял сына на руки и прижал к себе, дунул на его чёлку. - Кто тут у нас сопли распустил? – миролюбиво заурчал, вытащил из кармана пиджака носовой платок и принялся осторожно вытирать глаза и нос Тенни. – Вот смотри: я тоже упал, но я ж не плачу. Бери с меня пример, - Богг улыбнулся и коснулся своим крупным носом маленького носа сына. Марианна расслабилась, тоже улыбаясь. Картинка «папа и сын» смотрелась превосходно. Стефи тоже сипло выдохнула, разжала пальцы, которыми судорожно вцепилась в юбку няни. - Я не плачу, - забубнил Тенни. – Я просто за тебя испугался. Думал: ты снова голову разобьёшь, - он обхватил руками шею отца, прижался красным и мокрым лицом к его шее. - Спасибо за заботу, - Богг вздохнул и показал пальцем на пластырь на своём лбу. – Голову я сегодня уже расшиб. Но это не ты виноват. - А кто? – Стефи звонко выпалила вопрос. - Я засмотрелся на красоты города и не заметил столб, - Богг криво усмехнулся и затем быстро сменил тему. – Милые дамы, поможете нам собрать продукты? Стефи первой кивнула и сорвалась с места, стала подбирать яблоки и мелкие пакеты, укладывать их на стол, рассматривать упаковки. Мешочки с орехами и мармеладом заставили её довольно улыбаться. А еще – она явно была рада, что заварушка с Тенни закончилась миром и обнимашками. - Ловкая леди, - Богг продолжал улыбаться, таская Тенни на руках и глядя на то, как хлопочет девочка. – Ты уже написала письмо Санта Клаусу? - Она говорит: Санта – выдумка, - заявил Тенни, забыв о больном локте и неодобрительно глядя на сестру. – Говорит: нет никакого Санта Клауса. Богг хмыкнул: - А ты сам как считаешь? - Тут и считать нечего! – отозвалась Стефи, перекладывая яблоки в раковину, чтоб помыть. – Нет его. В него только глупые мальчишки верят! А подарки нам всем покупаешь ты или бабушка. - Но подарки от этого не становятся хуже, правда? – это сказала Марианна. Сейчас девушке было уютно и спокойно от той атмосферы, что воцарилась на кухне. Она ещё думала о том, что, видимо, Богг решил исполнить её пожелание и повозиться с малышами этим вечером, рассказать им легенду о феях и доме. Эти соображения рождали приятные, тёплые биения в её груди. Похоже, Марианна Фэйфилд одержала ещё одну маленькую победу в операции по оздоровлению семьи Кингов. Стефи кивнула на слова няни, затем подошла к отцу и подёргала за рукав пиджака: - Это здорово, что ты сегодня не поздно. Пошли, покажу, какие мы открытки сделали. Это к Рождеству. Там гномы и ёлочки. - А я клеил колокольчики и делал украшения из шишек – для ёлки! – заявил Тенни, болтая ногами – на пиджаке Богга уже появились беловатые отпечатки детских ног. Мужчина кивнул: - Хорошо. Всё покажете. Но сперва мне надо принять душ и переодеться. Подождёте? - Тогда иди быстрей! – выкрикнул Тенни и задёргался, желая спрыгнуть с рук отца. Богг с тихим смехом отпустил его и уже двинулся на свою половину, но тут Марианна сказала, с усмешкой глядя на дырку в его брюках: - Мне потом их отдайте. Я зашью. Богг замер, с опасливым удивлением подняв брови. Потом лицо его вновь стало бесстрастным и холодным. Он хмыкнул, ответил низким тоном, как босс – подчинённой, которая решила слишком много на себя взять: - Это лишне. У меня полно других брюк. - Неужели вы их выбросите? Они отличные. Совсем новые вроде. Богг шумно выдохнул, явно раздражаясь, и ответил. И Марианна заметила, что он едва удерживается в вежливом тоне. - Я сам их зашью. Когда будет время. Марианна бы промолчать, но она вдруг и сама начала раздражаться из-за того, что Кинг вновь отрицательно отреагировал на её инициативы: - Но вы всегда… - Хватит! – это вырвалось у мужчины резко и даже грубо. – Забудьте уже эти чёртовы брюки! - Папа! Ты ругаешься! – выпалила Стефи. – Бабушка тебе всегда говорила: так нельзя! Ты не должен ругаться! Марианна похолодела, ощутила, как ноги стали ватными. Потому что увидела: буря уже на пороге. Глаза Богга засверкали молниями, зрачки почернели, лицо исказилось от ярости, пошло красными пятнами. И тут он сжал кулаки, взмахнул ими и выпалил, таким голосом, каким генералы ревут на гонцов, принёсших дурные вести с линии фронта: - Да! Я ругаюсь! Чёрт дери! Ругаюсь! Потому что… потому что в собственном доме мне перечат! Мне нет покоя! Выплеснув гнев, он замолчал: увидел, что дети неслабо испуганы, а глаза их быстро-быстро наполняются слезами. В ту же секунду Богг закрыл побелевшее лицо ладонью, ссутулился, простонал «чёртов ублюдок» и быстро вышел в коридор. Марианна отчаянно хотелось разделиться, чтоб остаться с детьми и пойти за ним. Но она решила, что малышей сейчас точно нельзя оставлять одних. Раскрыла им объятия, и Стефи с Тенни, всхлипывая, ринулись к девушке, которая сама всё ещё трепетала из-за гневного взрыва Кинга. - Ну, тише-тише. Ваш папа просто очень устал. У него был тяжелый день… И это я, я виновата, - бормотала Марианна, прижимая малышей к себе. – А его брюки… и зачем я… - Ты совсем не виновата! – тут же горячо возразила Стефи. – Это он такой. Это он виноват! Марианна лишь вздохнула, понимая, что Богг вспылил, возможно, потому, что нынче днём сильно устал, а еще – поимел неприятную встречу с бывшей женой. Возможно, Эвлин позже и на мобильный ему звонила. И вряд ли говорила приятные слова. Кто знает, как прошёл его остаток дня? И Марианна всё же винила себя: не нужно было начинать конфронтацию из-за этих, в самом деле, чёртовых брюк. Разобралась бы позже. Или – самое мудрое – просто промолчала бы. - Он обещал посмотреть наши поделки, - тихо заговорил Тенни, подняв глаза на Марианну и глядя с еще не умершей, мерцающей, надеждой. Как жутко было видеть это в глазах крохи. - Молчи, глупый, - резко ответила Стефи. Потом вздохнула, взяла брата за руку. – Он уже не придёт. Опять закроется у себя, будет сидеть один. Марианне плакать захотелось при виде побелевших, печальных детских лиц. Но она сдержалась. Не хватало ещё и ей раскиснуть. Она, наоборот, подумала, что обязана вернуть им хоть каплю хорошего настроения. - Ну, и почему носы повесили? Так не годится! У нас ещё остался наш вечер. Мы выпьем теплое молоко, попробуем эти чудесные пряники, - она дернула со стола яркий пакет с лакомством. – Вы ж их любите, правда? - Пряники. Да, здорово, - вяло отозвалась Стефи, глядя куда-то в угол. - Иди сюда, милая. И ты не отставай, крошка, - Марианна потянула детей к себе, обняла. – Вот наши тёплые обнимашки. Мы вместе, и это здорово. - Здорово, - вновь вздохнула Стефи, потихоньку расслабляясь в руках девушки. – Он нас не любит, совсем. Наверно, хочет уехать отсюда, а мы ему мешаем… Тенни всхлипнул, задрожал. Марианна сделала объятия плотнее, заговорила, тихо, спокойно, уверенно, прижавшись к макушке Стефи губами: - Нет. Это не так. Он любит и вас, и этот дом… - Тогда почему он так редко с нами бывает? Почему всё время на работе или куда-то уезжает? Марианна вздохнула, подумав, что эти вопросы и её интересуют. Затем увидела, что дети очень-очень ждут её ответа. Так, как щенки ждут, когда на них обратят внимание. - Я не знаю, - честно ответила девушка. – Но я у него спрошу. Хорошо? - Не надо с ним говорить. Он разозлиться, будет кричать, рычать на тебя. Сильнее, чем обычно, - Стефи вздохнула так тяжко, как не полагается вздыхать семилетним девочкам. – И ты испугаешься и тоже убежишь отсюда. Тут опять станет страшно и темно. - Никуда я не сбегу, - тряхнула головой Марианна…