Скажи мне, где болит?

Декабрьский вечер был побелен свежевыпавшим снегом. Северный ветер, который буянил днём, теперь стих. В окнах домов мигали разноцветные огоньки. А в большом тёмном коттедже, защищенном от непогоды старым лесом, пахло корицей, имбирным чаем и еловой хвоей. Потрескивал огонь в камине, смеялись дети… Марианна разговаривала с Донной по телефону, посматривая время от времени в окно духовки: - Значит, в воскресенье к полудню вы у нас, милая. И никаких опозданий! Я знаю: ты любишь надолго зависать у зеркала. - Обещаю обойтись без пудры. А папа? Ты его пригласила? Он приедет? – Донна говорила и, похоже, что-то жевала. - Я же сама приеду к нему на следующей неделе. Точнее: мы приедем, - Марианна сказала и усмехнулась, берясь за клетчатые рукавицы-прихватки. - Ты и Богг?! – Донна даже взвизгнула. Где-то на заднем плане запищали её дети. - Да. Думаю, пришло время представить парней друг другу, - Марианна подмигнула Гризельде, которая как раз зашла на кухню, покачивая в руке бокал с вином. - Боже! Всё бы отдала, чтоб скорей увидеть эту сцену! - Конечно, увидишь, если не передумаешь приехать... Закончив разговор, Марианна сунула телефон в карман джинсов, надела рукавички и потащила из духовки поднос с печеньем. В ту же минуту подпрыгнула на месте, чуть не рассыпала выпечку. Потому что в гостиной что-то весьма шумно упало. - Дерево! – выпалила Гризельда, со звоном опустив бокал на стол. - Богг! – это вырвалось у Марианны. Обе женщины бросились из кухни в коридор, на шум. Они нашли хозяина дома стоящим посреди гостиной. Богг держал на руках хлюпающего носом Тенни и успокаивал малыша. Стефи сидела на диване с чашкой какао и испуганно смотрела на отца и брата. Ёлка была в добром здравии, у окна, как и положено. Коробка с украшениями тоже не пострадала. Зато на боку лежал высокий резной табурет, которым пользовались малыши, когда наряжали дерево. - Что тут у вас? – в один голос выпалили дамы. - Всё нормально, - отозвался Богг, поворачиваясь к ним. – Это табурет упал. - А Тенни? - Успел его поймать. Он чуть испугался и только. Правда, клоп? Малыш покивал, вытирая кулаком слезы и улыбаясь. - Он каждый год так падает, - заметила Стефи, сокрушенно качая головой. – Неуклюжий, как медведь. - Милый медведь, - поправил девочку Богг. – А ты у нас – самая ворчливая на свете белка. - Я не белка! – Стефи смешно нахмурилась, но, было видно, это этот эпитет ей по душе; она спрятала лицо за кружкой, шумно потянула в себя какао. Богг сел на диван, не спуская сына с рук. - Ничего. Скоро станешь таким же высоким, как я, и тебе не нужны будут никакие табуреты, - хмыкнул, ероша вихры Тенни. Марианна подошла ближе и взъерошила волосы Боггу. Глаза его тут же просияли, а лицо осветилось той самой улыбкой, из-за которой в него можно было моментально влюбиться. Они уже не скрывали того, что любят друг друга и собираются надолго и всерьез быть вместе. Ну, разве что, вели себя сдержанно, а не так, как за закрытыми дверями большой спальни Богга. Стефи, хитро ухмыляясь, взобралась на спинку дивана и потрясла над головой Марианны неизвестно откуда взявшейся веточкой омелы: - Попались! Попались! Марианна засмеялась и наклонилась к Боггу, чтоб поцеловать. Еще один поцелуй достался и Тенни, в щеку. Мальчишка очаровательно покраснел и спрятал лицо в плечо отца. А Марианна схватила завизжавшую Стефи на руки и опрокинула на диван: - Ты коварная белка!.. * Рождество обещало быть весёлым и светлым, как ему и полагалось. И Марианна сияла счастьем, видя радость и легкость на лицах своей семьи. Большой, дружной и красивой. Может быть, в их старом доме ещё веяло тревогой из тёмных углов. Но без них невозможно было увидеть, как прекрасна гостиная, освещённая мягким светом огней рождественского дерева. Девушка уютно устроилась на диване, рядом с любимым человеком, и он нежно прижал её к себе, поцеловал в темя. И Марианна наслаждалась, слушая мерный стук сердца Богга. Они справились со многими трудностями, оградили от них своих родных. И знали, что ещё много и доброго, и злого встретят по жизни в будущем. Но постарались беречь тепло, которое нашли друг в друге. С ним беды были не так уж и страшны. Весёлые малыши в ярких рождественских свитерах возились с ёлочными игрушками, а мудрая пожилая женщина, весьма довольная собой, сидела в кресле напротив, потягивала мускат и болтала ногами в ярких полосатых носках. Её здоровье весьма окрепло в последнее время. Возможно, за это стоило благодарить врачей санатория, а возможно – то, что она считала, что ей прекрасно удалось устроить личную жизнь единственного сына… - А твой отец, Мари? У него ведь нет подруги? – спросила вдруг Гризельда, хитро прищурив глаза. Девушка подняла голову, удивившись такому вопросу. И заметила, как напрягся Богг. Он даже нахмурился: - Мама… - Ты же помнишь мою старую подругу, милый? Дору? Она мила и весела. Думаю: на Пасху пригласить её к нам. И пусть твой папа приедет, Марианна. Пусть они познакомятся… - Мама! – Богг это простонал, закрыв покрасневшее лицо рукой. – Тебе не кажется, что… - Не кажется. Я просто уверена, что нельзя быть одиноким! Никому! Богг хотел развязать дискуссию по этому поводу, набрал в легкие воздух для длинной и грозной тирады, но Марианна мягко заставила его повернуться к ней и прижала палец к его губам: - Нет-нет, никаких возражений, Боггейн Гордон Кинг… И едва не растаяла, увидав, как зажглись голубые глаза мужчины. И почувствовала себя невероятно легкой, свободной и счастливой, когда он так смотрел. - Эй, бандиты! – позвала детей Гризельда, резво поднимаясь из кресла. – Пора наверх! Спать! - Ну, ба-абушка! – заныли малыши. - Всё-всё! – миссис Кинг схватила детей за руки и потянула в коридор к лестнице. Марианна засмеялась, вновь прижавшись к Боггу. Он сделал объятия плотнее, уложив голову её на макушку. - Твоя мама чудесная и мудрая, - шепнула Марианна, с наслаждением расслабляясь в руках мужчины, покачиваясь на его груди в такт дыханию. - Да. Она точно знала, что нашей семье именно такой злюки не хватает, такой взъерошенной и безумно красивой, - Богг усмехнулся и протянул Марианне кружку с какао. - И сейчас она точно определила, чего не хватает этой злюке, - девушка отпила, дала хлебнуть Кингу, а потом, озорно улыбаясь, слизнула с его верхней губы ус от какао. На его лицо явилось растерянно-изумленное выражение. Словно он до сих пор не верил, что Марианна его желала. Проныл что-то и прижал её к себе ещё крепче, чтоб целовать с жадным голодом. Его руки заскользили по бокам Марианна, то вверх, то вниз, сминая блузу. Девушка затрепетала от наслаждения. - Я горю из-за тебя. Ты хуже гриппа, - скорбно прохрипел Богг, когда они дали друг другу минуту, чтоб восстановить дыхание. - Но я же и вылечу тебя, хмурый док, - усмехнулась Марианна, ероша пальцами тёмные волосы мужчины и любуясь его лицом…