Бессоница

      Тихой ночью на складе были слышны только шорох и тихие стоны боли. Их издавал Сенку, сопровождая их сбитым, рваным дыханием. Его температура поднялась еще выше, и ему стало только хуже. Это беспокоило Гена. Он не мог спокойно смотреть на страдания парня, но не мог помочь до прихода квалифицированной или хотя бы какой-нибудь помощи. Все, что было в силах Асагири, это остаться рядом и менять компрессы. Гена душила его беспомощность, но с ней он тоже ничего не мог поделать.       Неспособность облегчить боль Сенку приносила боль ему самому.       Редкие просьбы Ишигами подать воды радовали и огорчали одновременно.       Понимание того, что с Сенку всё не так плохо, радовало. Он был в сознании. И это же оборачивалось против него.       Ишигами чувствовал всю эту боль.       Нет, Ген понимал, что парень в любом бы случае её чувствовал, но свою логику объяснить не мог.       За всю ночь Ген поспал всего ничего. Это сном-то назвать трудно было. Асагири скорее дремал, просыпаясь от каждого движения со стороны больного. Полноценного сна этой ночью не досталось ни Сенку, ни Гену.       Только под утро, когда первые лучи восходящего Солнца начали касаться земли, и запели первые птицы, действия Гена возымели эффект. Температура Сенку наконец спала.       Вскоре после того как Ген убедился, что Сенку уснул крепким сном, он рухнул спать прямо поверх футона.

***

      Рассвет был давно. Время близилось к полудню, но за всё утро Кохаку не видела Гена. Сначала она предполагала, что парень занят уходом за больным Сенку, но когда Хром сказал, что все утро на складе стояла тишина, девушка заволновалась.       На складе и правда было тихо. Кохаку поставила тарелки с ещё теплым завтраком на стол и поднялась наверх. Приподняв люк, она увидела спящих парней. Кохаку прыснула в кулак. Девушка бесшумно подобралась к Гену и разбудила его.       И пожалела об этом.       Парень выглядел не лучшим образом. Сонный и уставший, он сам напоминал больного. С невыспавшимся, расфокусированным взглядом Асагири первым делом посмотрел на Сенку. Кохаку нахмурилась.       — Всё так плохо? — как можно тихо спросила девушка.       Ген перевёл на неё уже осмысленный взгляд и кивнул в сторону люка.       Внизу уже давно был убран футон Хрома, да и самого парня не было. В непрогретом помещении было холодно. Ген поёжился. Зато стоял аромат наваристой каши и бульона. Парень, накинув на себя плед, лежавший на полке, взял тарелку с кашей.       Скорее грея продрогшие пальцы, чем поедая завтрак, он начал рассказывать о беспокойной ночи. Девушка внимательно его слушала, и по мере разговора её лицо становилось всё мрачнее.       Закончив свой рассказ, Ген приступил к еде. Он задумался, когда в последний раз ел. Волнуясь за Сенку, Асагири забыл поужинать, а вчерашний обед уже давно успел позабыться.       Кохаку ушла наверх. Её шаги были тяжелы, в своих мыслях она была немного неуклюжа. Девушка думала о том же, о чём думал Ген. Кохаку ничем не могла помочь или облегчить ношу Сенку.       Асагири слышал, как девушка, шурша, убирала его футон. После она спустилась на улицу с ведром, чтобы поменять в нём воду. Из-за своей беспомощности Кохаку не находила себе места. И Ген ее понимал, но невыспавщийся организм парня раздражала возня девушки. Поэтому, когда девушка сделала все дела, которые могла, и села тихо наблюдать за всё ещё завтракающим Геном, парень не выдержал.       Отставив тарелку с кашей, Ген повернулся к девушке:       — Кохаку, — голос хриплый, он откашлялся, — Иди на причал. Должно прибыть наше спасение, — Ген горько улыбнулся, — Сопроводи нашего гостя, когда он прибудет.       Девушка кивнула и через мгновение её уже не было.       Ген выдохнул.       Наконец закончив с завтраком, Асагири поднялся наверх.       Сев рядом с Сенку Ген проверил его температуру. Градусник показал 37,2. Это явно меньше того, что было ночью, парень спал спокойно. Его лицо не было искажено болью, а сам он не метался по всей постели.       Ген наклонился, опираясь на одну руку, разглядывая лицо спящего. Расслабленное и спокойное, оно завораживало Асагири. Подрагивающие веки и периодически поджимаемые губы оказались по-своему красивы.       Он убрал пряди волос, лежащие на чужом лице. Парень медленно положил ладонь на щёку, нежно поглаживая её большим пальцем. Сердце отбивало бешенный ритм, а кончики ушей покраснели, Ген чувствовал. Сенку прильнул к ласкающей руке. Ген резко вздохнул. Если в голове парня были какие-то мысли, то в тот момент они исчезли.       Вторая рука легла на подбородок. Большой палец прошёлся по губам, несильно нажимая.       Мягкие. Теплые. Шершавые.       Ген не замечал за Сенку привычки облизывать губы. Представляя, как Сенку, увлекшись работой, азартно облизывает губы, Ген облизывает свои. Необычные ощущения от сухих губ. Пальцы одни из самых чувствительных частей тела. Ген испытал это. Но больше всего он хотел почувствовать внутри рта Сенку. Какой наощупь язык? Шершавый как губы или гладкий как кожа? А зубы? Острые клыки или закруглённые?       Асагири сильнее надавил пальцами на нижнюю губу. По телу Гена пошла стая мурашек от руки, когда он пальцами скользнул в приоткрытый рот. Теплый, влажный язык под фалангами заставил рвано вздохнуть. Дыхание Гена стало быстрее, громче.       Язык был мягкий, мокрый и шершавый, но не как губы. Клыки были притуплены, они не причиняли боли. Один из них был сколот, он был вровень с остальными зубами.       Медленно вытащив пальцы, Ген провёл ими по губам Сенку, оставляя мокрые следы. Поблёскивающие приоткрытые губы притягивали. Теперь Ген хотел попробовать их на вкус.       Карканье ворон, как ведро ледяной воды, привело Гена в чувство. Возможно, чувства к Сенку и не были для Асагири секретом, но то, что он сейчас сделал, пугало его. Ген хотел считать, что его чувства — это не более, чем чувство неподдельного восхищения гением и умом Сенку, а всё, что не подходило на это, он умело игнорировал. Но вот он здесь, шокированный собственными чувствами, сидит перед своим больным спящим другом, а его пальцы только что побывали во рту у этого самого друга. Не слишком подходит по понятие восхищения, да?       Ген вышел. Ему однозначно нужно проветриться и подумать.