Два сердца

Дверная ручка тихо скрипнула и дверь бесшумно растворилась, впуская в темную комнату тусклый свет луны. Он сделал шаг вперед войдя в помещение и так же осторожно прикрыл за собой дверь едва слышно щёлкнув замком. - Яков, это ты? Трепетный голосок из темноты прозвучал уже привычно для его уха. Эта сладкая робость вопроса, предвещающая их тайную встречу, постоянно отзывалась в сердце Якова приятным замиранием. И всегда, как будто называя пароль, он отвечал ему полушепотом: - Да, Элиас, это я. Послышался скрип половиц и через секунду Яков оказался заключенным в крепких объятиях столь любимых и дорогих ему рук. В ответ он нежно провел пальцами по его щеке. Минуту спустя выпуская Якова из объятий Элиас с легкой тревогой спросил: - Ты сегодня задержался, и я уже начал было беспокоиться, у нас ведь всё в порядке? - Всё хорошо, Эли, - успокаивающе тихо отвечал Яков бережно поглаживая рукой белоснежные волосы друга - просто этот новенький – Немо, никак не засыпал и всё ворочался в своей кровати, не давая мне возможности ускользнуть незаметно. Элиас повеселел и на лице у него просияла очаровательная улыбка. - Знаешь, пока тебя не было я немного рисовал, хочешь посмотреть? Вот погляди! - Здесь слишком темно, Эли. - Ой, прости, совсем забыл, сейчас, подожди я зажгу свет. Он безошибочно быстро нашёл старый подсвечник с опаленными полурастаявшими свечами и чиркнув спичкой поджёг фитиль. Комната осветилась теплым, дрожащим пламенем, выхватывая из темноты лишь ограниченное пространство. Элиас снова взял в руки холст и расправил его перед Яковом. Понять творчество незрячего человека пишущего картины с помощью выражения чувств и ощущений дано немногим. Сочетания цветов, линий и мазков всё это передача внутренних переживаний души, их визуализация в красках. И если бы Якова попросили описать словами, применив толику фантазии, изображенное на холсте, то, наверное, он бы сказал - «облака в алеющем рассвете». - Какая чудесная картина, ты дал ей название? - Да, я назвал её «Мечта». Якова не переставало удивлять с какой легкостью Элиасу удаются порой кажущиеся невозможными для человека в его положении вещи, но всякий раз тот ломал «стены» опровергая стереотипы о себе. Энергия, чувственность и живость разума отличали его от других и притягивали к нему, словно магнитом, людей, в том числе и Якова. - Хмм, такой замечательный художник заслуживает награды. Почти мгновенно их губы слились в поцелуе, а непослушные пальцы стали расстегивать пуговицы их белых рубашек. Дыхание участилось, жар раскатывался по их телам, а мысли стремились к единению. Одна из пуговиц запуталась и Элиас нетерпеливо дернул Якова за край рубахи, пуговица отскочила в сторону, одежда сползла на пол обнажая крепкий торс Якова. Еще секунда и они сами оказываются лежащими на деревянных половицах. Дыхание Элиаса неровное, прерывистое, его щеки наливаются пунцовой краской тем сильнее, чем больше его шея и тело покрываются поцелуями. - Хх-х Я…Яша… - срывается с его исполненных томления губ, - а если… нас здесь найдут? - Плевать. Разве любовь - это преступление? Намного важнее, что наши сердца бьются в унисон. Вот, чувствуешь? Он взял ладонь Элиаса в свою и приложил к своей груди. - Я - чувствую, да! Их взгляды соединились – пустой и черный Якова и невидящий взор Элиаса. Две души взаимно дополняющие друг друга, две части единого целого. И весь мир замирает в эти счастливые мгновения жизни. Ведь эта ночь принадлежит только двоим.