Танцы-обжиманцы

— Пойдем, Сэм. — Нет… Нет! Отстань! Кас, я не умею танцевать. — И я тем более. Только представь, насколько не умею я. Разве такие мелочи нас когда-нибудь в чем-нибудь останавливали? Я уже говорил о том, что вы с Дином никуда не ходите развлекаться. Со мной будет по-другому, привыкай. Сэм всё ещё не мог поверить, что Кас притащил его в клуб танцев для геев! Ноги Сэма никогда не было даже в обычном таком клубе. Но гейские танцы — это было что-то с чем-то. «Танцующий осьминог»! Только Кас мог притащить в место с таким названием. Младшему Винчестеру так и хочется спрятаться за меню с напитками. И Кас еще хочет, чтобы они сплясали что-нибудь, как самые последние чудики, среди всех этих… чудиков. Ангел даже подливал ему в стакан для храбрости «шампусик». Шампусик Сэм активно пил, но от стула не отлипал. — Кас, правда успокойся, я не пойду с тобой танцевать. И вообще очень раскаиваюсь, что согласился пойти в такое странное место. — Давай на чистоту. Я понимаю, что ты пошел, только чтобы я не рассказал твоему Дину о том, что ты творишь со мной темными ночами. Сэм сразу же замахал руками, чтобы ангел говорил тише, мало ли… мало ли какие уши по воле случая окажутся рядом. Были же у них среди знакомых охотников геи. Хотя Сэм никаким всесильным воображением не мог представить себе их в таком вот заведении. — Чтобы я продолжал молчать, о всех тех горячих вещах, которые ты делаешь с моим телом, — продолжает без стеснения, но с гордостью Кас. — И разумом. Сэм, мне еще никогда в жизни не было так хорошо, и виной этому — ты. Я только пытаюсь отплатить тем немногим, чем могу. Сейчас я хочу, чтобы ты оторвал свою шикарную и супер-серьезную сэмовинчестеровскую задницу от этого табурета и провальсировал со мной хотя бы вот от этого бара до русалочьего фонтана. При упоминании русалочьего фонтана, где в костюмах русалок сидели переодетые мужики, у Сэма выступает ледяной пот на умном высоком лбу. Уже много лет его озадачивал один неразрешимый вопрос — как и в кого Кас таким получился? Таким ненормальным, странным и смелым одновременно. Дин всегда вел себя напоказ, он прямо-таки существовал тем, что вампирил на публику, а вот Касу наоборот — всегда было плевать на чужое мнение. И Сэм вдруг понял, что ему это чертовски нравится. Непривычные легкость и радость переполнили его до краев. «Быть крутым — совсем не круто» — неожиданно подумалось ему. Дин всегда заставлял его чувствовать себя каким-то прокаженным, черт знает почему, наверное, тупо самоутверждался таким способом, как все засранцы. Так что еще больше Сэму нравилось, что Кас был очень хорошим парнем. Действительно хорошим, таким, что находиться рядом и общаться с ним было одно удовольствие, понятное лишь таким же хорошим людям, как Сэм. А еще Кас был очень умным, с поправкой, что его мышление было необычным — излишне логичным, оторванным, абстрактным и нуждалось в «заземлении». Сэму было очень интересно говорить с ним буквально обо всем на свете. Впервые он не чувствовал себя настолько одиноким, как всю свою жизнь. А уж чистота и непорочность ангела давно не давали покоя темным желаниям младшего Винчестера и его бурной фантазии. — Ладно, пошли, — сдался он, с кривой усмешкой глянув на это крылатое недоразумение. — Позориться, так до конца. — Тоже верно. Взять Сэма за руку, как и в тот первый раз при первой встрече, было всё ещё волнительно и приятно. Наверное, так будет всегда. Сэм навсегда остался для Кастиэля Первым. Первым контактом с живым человеком — тело к телу, плоть к плоти. Это простое рукопожатие оказалось ни на что не похоже, совсем не то же самое, что трогать душу. Именно тогда у Каса что-то перевернулось в холодном ангельском сознании, вспыхнуло живой искрой, тянущейся к чему-то… ищущей чего-то, непонятно чего. И только недавно Кас понял. И сделка с Пустотой теперь страшила его, и уже не казалась таким уж правильным выбором. Скорее криком отчаяния, полностью разуверившегося в смысле собственной жизни, существа. Но Кас еще не рассказал о сделке. Никому, даже Сэму. Потому что, черт подери, Сэм не заслужил постоянно проходить через один и тот же ад — сначала с Дином, а теперь вот с ним… Боже, да это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Сэм смеется, глядя на них в зеркальные стены, а Касу нравится. Сэм ведет неумело, но получается все равно красиво. Потому что у Сэма всё всегда получается и всегда красиво. И сам он весь такой же — легкий, красивый, совершенный, сильный, и в противоположность Касу — предельно земной и приспособленный. У Каса, при всем старании, никогда не получалось конкурировать вот с Этим перед Дином. Зато, кажется, наконец-то получилось конкурировать с самим Дином. А оказаться в руках у Сэма Винчестера — кайф покруче любой травы, любого гашиша, кальяна или благодати. Любить его и быть любимым им — всё равно что прописаться в прижизненный рай. Сэм такой большой, такой живой, такой… такой Сэм. Он просто держит Каса, просто находится очень близко, а Кас уже чувствует, как от желания голова идет кругом. Чувствуя это, Сэм незаметно тащит ангела в укромный угол, и там прижимает к стене, целуя. Руки Каса жадно скользят по сильной спине, по бицепсам, по волосам, к которым ему всегда так хотелось прикасаться. Как и ко всему Сэму, который когда-то даже в объятия ему не давался — откровенно выворачивался из них, и выглядело это ужасно неловко. А вот сейчас Сэма точно кроет от этих, полных любви, ласк и несет на откровения, он медленно отрывается от губ ангела и заглядывает ему в глаза: — Прости меня. — За что? — Ты пытался вытащить меня из Клетки, а я тебе даже спасибо не сказал. — Ты не просто не сказал спасибо, Сэм. Ты разозлился, как черт и фурия в одном лице, и сказал, что я вытащил тебя без души специально. Я тогда потерял дар речи. — А потом сказал мне, что я не должен так думать. И я не должен был так думать. Ты — единственный, кто побеспокоился обо мне, когда я был в полной жопе. Тебе никто не приказывал. Никто даже не просил так рисковать собой ради меня. А ты сам полез за мной зачем-то в самое опасное в мире место. — Я не мог оставить тебя там. Не мог заниматься неотложными делами, зная, что ты… где ты и с кем. — Сейчас уже поздно, но… Спасибо. За то, что побеспокоился. — Пожалуйста. И лучше не будем вспоминать, что ты никогда не беспокоился обо мне. Кас понимает, что зря это сказал, потому что настроение Сэма резко падает. — Не говори так. Это же неправда. А если когда-то и было правдой, то я был идиотом. — Ты всегда был и будешь идиотом, Сэм. В этом Дин абсолютно прав. — Серьезно? — неуверенно улыбается Сэм. — Всё так ужасно? «Я хоть раз обижался или сердился на тебя? Ты — лучшее творение моего Отца, и мои чувства остаются к тебе неизменными, что бы ты не делал» — вот что думает Кас, но говорить такое точно не следует, потому что такая безусловная и бесконечная любовь развращает. — Думаю, это неисправимо. Обиженный Сэм тут же капризно, нагло и упрямо крадет его поцелуй, с вызовом, словно хоть так стараясь переубедить и заставить взять слова назад. Соприкосновение губ бьет током, проникновение языком выбивает землю из-под ног, окутывает любовью и счастьем, как сладким невидимым коконом. Им так хорошо, так невыносимо и невозможно хорошо, что даже страшно. Страшно, что придет Пустота. Кас думает о том, что если бы это был ночной клуб, то Сэм бы уже развернул его лицом в стену и прилюдно взял, как в тот раз. От этих воспоминаний ноги подкашиваются и в штанах становится совсем тесно и влажно. Почему же они так долго тянули с этим раньше, почему потеряли столько времени, почему, почему, почему… Потому что Касу всегда проще давалось общение с Дином. И потому что для Сэма всегда существовал только Дин. И кстати о нем. Кас и Сэм еще не знают, что Дин, который обычно не спускает со своего Сэмми глаз, уже освоил поиск по GPS, и теперь с самым суровым выражением лица подруливает к подозрительному заведению. «Танцующий осьминог». Удивление Дина бесконечно — танцы, да еще для геев, о чем оповещают яркие радужные флажки над входом. Какой-то бред. Дин в тайне и сам всегда мечтал сходить в какое-нибудь такое место с Сэмом. Но никогда бы не пошел, он же еще не выжил из ума. Да и Сэмми бы ни за что не пошел, тут и к гадалке ходить не нужно. Дин еще не знает, по каком вопросу Сэма сюда занесло, но не сомневается, что это что-то очень важное. Войти без входного билета по фальшивому удостоверению — секундное дело. Полюбоваться на прекрасный русалочий фонтан с мускулистыми парнями — секунд десять, и Дин идет дальше, не отвлекаясь от вечного и главного — Сэмми. Среди русалов его нет, и это жаль, а то вот бы был прикол на всю оставшуюся жизнь. Высокую и лохматую башку Сэма сложно не заметить даже в такой пестрой толпе. Это кажется невозможным, но Сэмми с кем-то обжимается у стены! И судя по составу публики, не стоит и надеяться, что с девушкой. Из-за мощного корпуса Сэма выбиваются подозрительно знакомые полы бежевого плаща, но Дин не придает этому значения. Он лишь стремительно, но осторожно приближается, вытягивая шею, чтобы увидеть, какого это урода, которого он сейчас убьет, с таким запалом и страстью тискает его любимый младший братик. И увидев, старший Винчестер замирает позади них, парализованный этим видом, как страшным ядом змей, которых он так не любит. Потому что Дин не любит Знание, ему гораздо приятнее жить в мире фантазий и иллюзий. Но от Знаний не скрыться, получать их хотя бы время от времени — неизбежная участь каждого человека в мире. Обнаружение собственного любимого брата (брата и любимого) с собственным же бывшим лучшим другом — Дин бы охарактеризовал как один из наиболее пиздецких моментов в своей пиздецкой жизни. Первое острое желание — убить обоих. Но Дин тут же вспоминает, что Каса так просто не убить, для этого нужен ангельский клинок, а пока он за ним пойдет, желание убить утихнет и сменится более мягкими намерениями. Забить до смерти. А это можно сделать и так. Но получится ли? С Сэмом они примерно на равных, во всяком случае так нравится думать Дину, но, если честно, он уже давно в этом сомневается, и тут еще целый ангел в довесок. Не самый удачный расклад. Нет, здесь нужно действовать умнее. Выйдя из ступора, Дин разворачивается и стремительно вылетает из клуба, по пути яростно столкнув попавшегося под руку русала в воду. Багажник детки открыт, и всё грозное оружие к услугам старшего Винчестера. Придирчиво выбирая, Дин отметает одну смертоносную штуку за другой. Выбор останавливается на его любимой пушечке — мини-базухе, которую к большому сожалению, так редко удается пустить в ход. Серьезно нацелив ее, Дин долго стоит напротив большого и яркого ветрового стекла, но так и не решается разнести всё к чертовой бабушке. Он не совсем монстр. Погибнет много невинных геев, а этого Дин не может допустить. Через пару минут стекло разбивает обыкновенный кирпич, и сразу вслед за ним в зал летит дымовая шашка. Начинается страшная паника, люди в дыму стремятся покинуть помещение, многие с русалами на руках — то еще зрелище. Сэм выносится в числе первых, с Касом на руках, расталкивая бегущих, чтобы поскорее спасти свое сокровище. Но за шкирку его жестко хватает рука старшего брата, которую невозможно перепутать ни с чем, и Сэм медленно оборачивается с видом нашкодившего щенка. По его лицу расплывается идиотская пьяная улыбочка, такая же, как когда он подсказывал Дину как мочить японского призрака. — Сэмми, Сэмми, Сэмми… — подобно своему учителю Аластару произносит Дин, но без тени улыбки. — Пришла пора нам серьезно поговорить.