а затем пошел дождь

А затем пошел дождь

Жизнь Маргарет МакКинли последние полтора года была забытым сном. Туманность и облачность. Казалось, что все хорошо: приятная рутина, каждодневный карамельный латте или малиновый раф в уютном кафе возле работы, стук клавиш, разговоры по телефону и уличная музыка поздним вечером. Все было таким привычным, таким знакомым и комфортным, что никто, включая ее саму, не заметил одной маленькой, но значимой детали. Пегги, как звали Маргарет все, даже ее босс, все это время не ощущала самого главного, самого значимого в своей жизни. Возможно потому, что давным-давно отдала это другому человеку. Джош был тем самым, про кого говорят «настоящая любовь бывает лишь раз в жизни». Думаю, не стоит объяснять, как Пегги растворилась в нем беспамятно, полноценно и с головой. Утонула, но всплывать не хотелось. Впервые в жизни тина так приятно опутывала ноги, что хотелось хихикать, как дети, получившие конфеты на Хэллоуин. Он был ее всем. Джош был первым парнем, кто искренне полюбил ее эмоции, которых было намного больше, чем у него самого, человека из камня. Он всегда слушал о ее проблемах со спокойствием, но без равнодушия: всегда помогал найти нужное решение, хоть Маргарет никогда не слушала его. И да, он был единственным человеком на Земле, кроме ее родителей, кто звал ее полным именем. Из его узких бледных губ очень часто вырывались фразы, которые Пегги очень хотела похоронить в себе. «Маргарет МакКинли, тебе нужно успокоиться, ты делаешь хуже только себе», «Маргарет МакКинли, ты снова забыла, как дышать. Вдох, выдох. Повторяй за мной», «Пресвятые боги, Маргарет, смотри по сторонам, тебя могут сбить», — Джош говорил их если не каждый день, то пару раз в неделю точно. И Пегги это нравилось, нравилось, нравилось, потому что так он проявлял заботу, так он показывал, что она имеет значение, она ему нужна. Не прошло и месяца с их знакомства, как она влюбилась по уши, бесповоротно и, казалось, навсегда. И она начала отдавать все больше и больше: каждую свободную минуту уделяла ему, каждую эмоцию дарила ему, все на свете теперь принадлежало только ему одному. А затем… он ушел, как это обычно бывает. У всего есть конец, и у безумной любви в том числе. После несколько месяцев неконтролируемых слез и сотни стаканов успокоительного, все встало на свои места. Вернулось в привычное русло. Так думали и сама Маргарет, и все ее окружение. Но вот только кое-что, самое главное, самое значимое пропало. Исчезла Пегги. Рутина была все такой же приятной, кофе стабильно выпивалось каждое утро, вот только… улыбки были не такими яркими, смех не таким звонким, интересы померкли, звезды на небе больше не были поглажены ее длинными пальцами, книги пылились на полке. У всего мира словно понизили громкость, убрали яркость, наложили расплывчатость. Ее жизнь подверглась странной обработке, которую заметит не каждый. Ведь все выглядит прежним, так? Легко играть счастье, когда думаешь, что ощущаешь его. Маргарет была уверена, что все в порядке, она пережила разрыв, но однажды она вслух произнесла его имя. Все рухнуло, воспламенилось и сгорело. Остался лишь пепел и ревущая Пегги, которая вновь и вновь повторяла: «Я все еще люблю тебя», я скучаю», «вернись, пожалуйста», «я не могу быть собой без тебя», «я не умею», — сидя в пустой комнате и уставившись в зеркало. Она говорила это, пока сама не осознала, что пластыри и подорожники больше не помогают, сердце болит, кровоточит и изнывает. Она не в порядке. Врать больше не получается, особенно себе самой. А затем пошел дождь. Он забрал ее слезы и потушил боль хотя бы на время. Груз перманентной лжи, наконец, спал с ее худеньких плеч. Уже можно не строить из себя «счастливую навсегда». Боль все еще в ней, и прятать ее не надо. Ей нужно дать время уйти, перед этим перестав прятаться и сбегать. Как говорил однажды один из ее любимых героев, «боль хочет, чтобы ее прочувствовали». И вот, спустя время, уже четвертая прочитанная книга подряд, счастливая улыбка проснувшемуся осеннему солнцу, забытый плейлист и поздние прогулки по любимым улочкам. Жить стало проще, когда не носишь маску день ото дня. Старые привычки стали возвращаться. Потихоньку кое-что, самое главное, самое значимое стало тоже стучаться в ее дверь, мечтая вернуться. А затем, когда Пегги в очередной раз наслаждалась осенним вечером, держа в руках стаканчик любимого кофе и слушая уличных музыкантов, пошел дождь. Он ворвался стремительно, не размениваясь на прелюдии. Множество капель обрушились на этот городок, заставляя его жителей прятаться и бежать. Холодный, настырный и упертый, дождь знал, чего хотел: принести важное послание, осознание в этот мир. Люди бежали во все стороны, скрываясь в маленьких магазинчиках, в переулках под высокими деревьями, в забытых кафе на конце улицы, везде, лишь бы убежать подальше от этого неприятного холода. Осталась лишь Пегги. Она стояла, не двигаясь, и улыбалась до ушей. Хохотала, как сумасшедшая, утирая слезы с веснушчатых щек. Промокшая насквозь футболка приятно обнимала тело, волосы ласково гладили лицо, пока капли дождя стекали и зашивали каждый шрам, что жил в ее теле все эти полтора года. Не осталось ничего, кроме звука дождя, барабанящего свою любимую композицию по асфальту и крышам. Не осталось ничего, кроме звука дыхания одного единственного человека. Вдох и выдох. Пегги МакКинли осознала, что вновь стала собой. Дождь начинал стихать, так как его миссия была закончена. Теперь уже солнце подпрыгивало от нетерпения, чтобы скорее поприветствовать вернувшуюся знакомую. Завтра оно обязательно встанет и озарит не только этот город, но и весь мир. И Пегги МакКинли обязательно ему улыбнется, иначе и быть не может. Ведь кое-что, самое главное, самое значимое наконец вернулось домой.