Не прикасайся

      Книжный они выбрали случайный — если уж быть совсем честными, свернули в первый, который приглянулся Вельзевул. Нет, Гавриил, конечно, не позволил ей выбирать — это было тактическое отступление. Хитрый маневр: не тратить силы на спор с демоницей сейчас, чтобы иметь возможность настоять на своем позже. Да, он пошел за ней лишь поэтому.       Не потому что она выбрала так ничтожно мало похожее на ад место.       Приглянувшийся ей книжный был совсем новым — еще не сняли торжественную вывеску — и очень светлым. Яркий белый свет лился на белые и кремовые стеллажи и столики с книгами в таких же новых, как и магазин, обложках. Они хрустели при открывании и непередаваемо пахли типографией. Гавриил знал, что такой запах нравится людям. Что насчет Вельзевул?       Вельзевул и Гавриил без слов прошли мимо научной фантастики, детских книг и учебников для средней школы — и так же безмолвно остановились перед соседствующими стеллажами, посвященными истории и религии. Совсем рядом с внушительными справочниками в строгом переплете ютилось что-то сомнительное про ангелов, демонов, судный день — но Вельзевул только безразлично скользнула взглядом по обложке, на которой красовался сам Сатана. Совершенно на себя не похожий.       — Что теперь? — Вельзевул открыла книгу на случайной странице и незаинтересованно принялась ее листать. — Вашим должно быть очень скучно, если вы тратите время на это.       То, как она выделила двуголосьем последнее слово, показывало: она не в духе. И затея с книгами ей на проверку не понравилась.       — Когда-то ты тоже была ангелом, — негромко заметил Гавриил, заглядывая ей через плечо. — И очень хорошим ангелом. Очень… добрым.       — Угу. Потому, наверно, и пала.       О, да — он только что ляпнул фантастическую глупость.       Но Гавриил ничего не мог с собой поделать — он действительно помнил ее смех, ее голос, ее взгляд. Да что там, даже многие ее фразы спустя более чем шесть тысяч лет он помнил так, будто они только что отзвучали.       Но главный вопрос оставался без ответа — Гавриил знал, что ему частично стерли память — и потому архангел не мог определить, как относиться к свом оставшимся воспоминаниям. Что это? Наказание — помнить ее? Дар — утешаться осколками счастья?       «Я просто хочу им помочь», — он помнил, как Вельзевул сказала это более чем шесть тысяч лет назад, но не мог вспомнить, кто же были эти «они» и было ли это связано с ее падением.       — Почему тебя сбросили?       Щадящая формулировка. Щадящая в первую очередь его самого.       — Потому что если ты не заткнешься, я вернусь в ад.       «Почему я своими руками столкнул тебя в кипящую серу»?       Едва ли она помнила это. Помнила бы — и на версту бы к нему вновь не приблизилась. Но падшие не помнят, верно?       — Вам что-то подсказать?       Человек возник у них за спинами почти бесшумно, и Гавриил, глядя, как Вельзевул раздраженно закатила глаза, решил взять все в свои руки.       — Мы ищем руководство по изгнанию демонов.       Вельзевул закатила бы глаза еще дальше, если бы могла. Технически, она бы могла, она вольна была демоническим чудом сделать с этим телом все, что угодно, но оно того не стоило. А человек задумался, рассеянным и немного виноватым взглядом окинув стеллажи.       — Я думаю, у нас нет ничего такого, — он, казалось, впрямь был этим обеспокоен и даже попытался проявить участие: — Знаете, говорят, святая вода…       — Достаточно, — Вельзевул захлопнула книгу и, схватив Гавриила за запястье, настойчиво потащила на улицу.       Вельзевул ненавидела, когда ее касались без спросу, но сейчас, во-первых, касалась сама, а во-вторых, была бы не в настроении выслушать возмущения архангела, если бы они последовали. Сам же архангел противиться не стал — потому что поддаться сейчас, чтобы настоять на своем позже. Поэтому. Не потому, что их руки сейчас касаются друг друга кожа к коже.       Не потому что он последний раз держал ее за руку больше шести тысяч лет назад.       Улица была людная — но тут, во всяком случае, никто не поминал святую воду и изгнания демонов. Так, простое наблюдение, которое следовало бы провести самому архангелу — и хоть чему-то поучиться у этих глупых, бесполезных, но таких забавных людей.       — Ты храбро себя повела.       Вельзевул обернулась и молча приподняла бровь.       — Михаил сказала, ты даже не отшатнулась, когда Кроули стал брызгать вокруг святой водой.       Она покачала головой.       — Конечно, храбро. Я лорд ада, а не гребанный архангел. Мой наблюдатель видел, как вы отскочили. Все трое.       Гавриил мог бы ее одернуть — нет, не так. Ему следовало одернуть ее. Напомнить, с кем разговаривает. Но он лишь смотрел сквозь нее настоящую на ее уже давно потерянный образ — та, другая Вельзевул, которая звалась тогда совсем по-другому, больше шести тысяч лет назад держала полные ладони святой воды — и смеялась. И солнечные лучи искрились бликами по воде и золотым блесткам на ее щеках.       — К слову, пернатый: не боишься быть рядом с демоном?       — С чего бы мне бояться? — он пожал плечами. — Я гребанный архангел Гавриил, я должен был вести небеса на битву с адом…       Вельзевул скрестила на груди руки.       — Я поняла, что меча ты не боишься. Но ведь демоны опасны бывают по-другому. Скажи, архангел: не боишься пасть?       Секунда тишины и ослепительная улыбка:       — Если падать, то в твои объятия.       Вельзевул закрыла лицо руками. Чтобы не видеть его довольного лица, разумеется. Не потому что была смущена до проступившего на щеках румянца.