Крыса

Она не была красивой девочкой. Тело её было маленькое, тощее и какое-то несуразное, угловатое. Волосы её не были светлыми, — а ведь самые красивые девочки всегда белокуры, — и больше напоминали пушистую копну высохшей соломы, из-под которой торчало два оттопыренных уха. Лицо её было узким и невыразительным, лишь вздернутый кверху тонкий нос выделялся на нём. Как-то раз толстый, похожий на разбухшую винную бочку, краснощёкий мальчишка сказал ей: «Ты похожа на крысу». И толпа дворовой малышни радостно подхватила: «Крыса! А Новацка — крыса! Крыса, крыса, крыса!» Ей очень хотелось быть Сильвией. Но она стала Крысой. С годами она стала выше, быть может даже чуть изящнее, однако так и не приблизилась к деревенским красавицам. У Аглаи были самые красивые волосы, мягкие, слово шёлк, у Виолетты — округлые бёдра, которые никак не желали скрываться под пышной юбкой. Глаза Мелании напоминали два глубоких, чистейших озёра, а Сесиль просто была чиста и миловидна, как ухоженный кролик в руках аристократа. Новацка же так и осталась Крысой. Это прозвище настолько вцепилось в неё, что не только дети, даже взрослые односельчане стали в какой-то момент называть её именно так. Казалось, даже настоящее имя её забылось. Внешне Новацка отнеслась к этому максимально ровно — она довольно быстро научилась не показывать, что подобное наименование внушает ей обиду. Она просто смотрела в зеркало, на свой мерзкий вздёрнутый нос, на опущенные уголки глаз, и с хладнокровным спокойствием вторила: «Крыса. Настоящая крыса». «Стало быть, всё нормально?» — думалось остальным. Нелепый детский сарафанчик сменился платьем взрослой девушки, платьем с объёмной юбкой, с массивными рукавами-«фонариками». Пока прочие девушки отказывались от традиционной одежды, что носили ещё их матери и бабки, в пользу новейших модных рубах и юбок, Крыса куталась в старую вязанную шаль и одевалась в «старушечье тряпьё». Пока другие распускали волосы и творили на голове настоящие птичьи гнёзда — Крыса заплетала свою солому в тугие косы и убирала их в пучок. Пока иные кокетничали и выскакивали замуж — Крыса собрала вещи и ушла. Не говоря никому ни слова. Ушла, чтобы больше никогда никого из них не видеть. Чтобы оказаться там, где никто не знает, что она на самом деле Крыса. — Так как, говоришь, тебя зовут? — спросил у неё высокий мужчина, рыжий, словно само солнце поцеловало его в макушку. Он спросил её имя. Её имя, настоящее имя. — Н-новацка Силь... С-сильв... Силв... Она так разволновалась, что язык не пожелал ей повиноваться. — Силв? Силва? Слова о том, что её на самом деле зовут Сильвией, застряли где-то в горле, так и не найдя выхода наружу. — Что ж, приятно познакомиться, Силва! — глядя на неё сверху вниз, он улыбнулся, и от улыбки его ей показалось, что само солнце поцеловало её. Он был доктором. Доктор Джулиан Деворак — он стал тем, кто никогда не называл её Крысой. А она, Сильвия Новацка, — его помощницей, странной, миниатюрной девушкой по имени Силва, говорящей редко и робко, но любовно глядящей ему в спину. Он научил её многому из того, что знал сам, хотя и редко, когда предоставлял её самой себе в работе с пациентами. Уж больно тряслись её худые, раскрасневшиеся, словно от мороза, ручки, когда требовались решительные и твёрдые действия. Так что в обязанности Силвы быстро отошла вся бумажная работа и дела, в которых не требовалась особая сноровка, — уборка, например, — и Новацка стала в клинике чем-то средним между подмастерьем, секретарём и служанкой. Однако девушка не расстраивалась, каждый раз, затаивши дыхание, глядя на то, как направляется к себе доктор Деворак после очередного пациента, и продолжала заполнять бумаги, чтобы потом принести Джулиану кружку крепкого чая с имбирём или мятой. В какой-то момент их спокойная и размеренная жизнь резко перестала быть таковой. Тогда клинику наводнили изнывающие от странного недуга люди, глаза которых становились красными, словно начинали кровоточить. Новацка никогда прежде не видела ничего подобного. Атмосфера резко изменилась. Улицы города стали похожи на самые жуткие кошмары, которые только могут присниться. Невыносимый запах болезни и смерти, и трупы, трупы, трупы. Хотелось убежать и спрятаться, но бежать было некуда — чума догонит тебя, куда бы ты не побежал. А везде, где пройдёт её нога, останутся лишь горы бездыханных тел и жужжащие мухи. Клиника перестала быть местом, где больные и хворые выздоравливают. Она стала местом, куда приходят умирать. А врачи в ней — не более, чем опустошенные наблюдатели. Не то обессилевшие противники смерти, не то слуги её. Силва бежала по коридору, семеня своими короткими ножками и едва не запутываясь в длинной юбке. Она бежала сообщить доктору Джулиану, что только что сама, подавив дрожь в собственных пальцах, вправила руку мальчишке на улице. Что доктору Джулиану больше не нужно беспокоиться о вывихах и прочих мелких травмах, ведь Новацка теперь со всем-всем справится. Это был маленький проблеск света и радости посреди кроваво-красного ада. Неожиданно открылась одна из дверей, и девушка, не успевши среагировать, столкнулась нос к носу с Вальдемаром. Коридор оказался слишком узким для того, чтобы разминуться, и Силва, то ли от неожиданности, то ли от испуга вжалась в противоположную стену. — Ах, прошу меня извинить, не приметил, — голос его был негромок и будто бы даже снисходителен. Силва растерянно покивала головой, промямлив слова извинений, и робко глянула в сторону приоткрытой тяжелой двери, из-за которой вышел Вальдемар. Однажды она уже решалась подглядеть, за тем, что же он там делает, но, застав его за вскрытием грудной клетки какого-то мужчины, зареклась больше никогда не любопытствовать, чем этот жуткий человек занимается за своими железными дверьми. — Вы такая маленькая и носитесь туда-сюда, — добавил Вальдемар спустя небольшую паузу, повисшую между ними, — словно крыса. Крыса? Новацка сглотнула и, вжав голову в плечи, собралась было с духом, чтобы сказать, что она не Крыса, а Силва, помощница доктора Джулиана, но тот снова обратился к ней. — Вы, к слову, хорошо себя чувствуете? Девушка рассеянно покивала головой, сбитая с толку и таким необычным вниманием к своей персоне, и этим странным, будто бы заботливым тоном. Она увлечённо разглядывала кожаные перчатки Вальдемара, круглые блестящие пуговицы на его одежде — всё, что угодно, только бы не встречаться с его глазами, под взглядом которых у неё начинали трястись колени. — Как славно, — вкрадчиво произнёс он, — А то ведь, насколько я понимаю, доктор 069 так и не продвинулся в поисках лечения? — Д-д-доктор Джулиан очень старается...! — выпалила Силва, сминая в руках белый передничек. Осмелевши, она подняла глаза, словно таким образом желая добавить долю горячности и правдивости в свои слова. Однако, встретившись со взглядом Вальдемара, её смелость тут же улетучилась, сменившись чувством подкатывающей к горлу тошноты. — Я в этом не сомневаюсь, — слова затекли в уши подобно раскалённой смоле, — Но даже если он потерпит неудачу... и хотя это будет крайне прискорбно, пользу ведь можно принести и другим путём. Новацка вжала голову в плечи, лихорадочно соображая, должна ли отвечать Вальдемару, адресована ли его последняя фраза ей или же он просто разразился понятными только ему размышлениями вслух. В конце концов девушка промямлила: «Можно я пойду...?» и тот сжалился, напутственно коснувшись её плеча своими длинными костлявыми пальцами, вечно сокрытыми в кожаных перчатках. Силву как ветром сдуло. Чувствуя, как её до сих пор колотит, девушка постучалась в кабинет доктора Джулиана. Его кабинет всегда казался ей неприступной крепостью, за которую ни за что не проникнет ни страшный Вальдемар, ни даже сама чума. Заглянув за тяжелую дубовую дверь, Новацка обнаружила мужчину спящим за рабочим столом. Он дремал, подложив под голову ладонь, и изможденно дышал в груду собственноручно исписанных бумаг. В последние дни Деворак действительно много работал, и явно в ущерб собственному сну — поскольку Силва постоянно ловила его на том, как он клевал носом в свои же рукописи. Укрыв мужчину покрывалом, Новацка зябко поёжилась. В кабинете отчего-то было холодно. Похлопотав и разведя огонь в маленькой печке, девушка села, прижавшись к ней спиной и кутаясь в колючую шаль. Однако согреться всё не удавалось, а дрожь пробивала до костей. Почему так холодно? Ведь сейчас лето. Устало вздохнув, сонно обернулся доктор Джулиан, пробормотав что-то о том, что в печке не было никакой нужды. Но Силва едва ли смогла разобрать хоть одно слово, из сказанного им. В ушах, словно чрез толчею воды, отдавался лишь глухой, неровный стук её собственного сердца. Стало не по себе. Девушка шмыгнула носом, чувствуя, как что-то потекло по губам, и принялась вытирать рот ладонью. Бледные пальцы тут же окрасились в красный. Это кровь. У неё пошла кровь из носа. Новацка принялась вытирать кровь с лица, но лишь сильнее размазала её. Красным покрылись руки, покрылись серые рукава, пальцы, синюшные губы. Девушка кое-как поднялась на ноги, опираясь на печку, на которой тут же остались грязно-бурые разводы. Она её вымоет. Да, да, она обязательно вымоет, только... сперва она хотела взять какое-нибудь полотенце или тряпку, чтобы прижать к носу, но пока прижимала лишь стремительно пропитывающийся кровью рукав. Краем глаза Силва заметила, как мелькнула в пыльном зеркале, и похолодела. Её глаза. Они красные. Казалось, желудок свернулся в узел от ужаса. Ноги обмякли, и Новацка с запозданием поняла, что падает. Она услышала оглушительный грохот — это упал стул, на котором только что сидел доктор Джулиан, — и, едва Деворак возник в поле её зрения, все перемешалось и схлопнулось, отдавшись невыносимой болью в голове. Эта боль — всё, что у неё осталось. Тупая, ноющая, казалось, она вот-вот разорвет голову изнутри. Но уже прошло несколько лет — а так и не разорвала. Хотя где-то в глубине души Сильвия на это надеялась. Девушка обнаружила себя сидящей за маленьким столиком. Видимо, она задремала, сама того не заметив. Новацка с усталым стоном поднялась на ноги и потянулась, пытаясь размять затёкшие мышцы. В дверь постучали, и в комнату просунулось девичье лицо. — О, я так и думала, что ты не спишь! — воскликнула Порша и улыбнулась. Она была похожа на маленькое рыжее солнце. — Графиня хочет тебя видеть на завтраке, — объявила девушка, — Ты ведь пойдёшь? Сильвия нервно сглотнула и мелко кивнула головой. — Да, я... сейчас. Новацка взглянула в зеркало, прерывистым движением поправляя просторную белую рубашку, заправленную в длинную юбку. Смотревшая на неё из зеркала кудрявая, коротковласая девчонка с вздернутым носом выглядела растерянно и сонно. Сильвия легонько похлопала себя по щекам и вышла вслед за Поршей. Стук её каблучков разносился по длинному коридору. Этот звук каким-то необъяснимым образом придавал уверенности. Однако Порша, идущая рядом, жаждала что-то сказать, но отчего-то никак не решалась. Новацка также не стала спрашивать. Они прошли в обеденную залу, которая показалась девушке намного светлее, чем следовало бы, — яркий свет только сильнее отдался в, и без того раскалывающейся, голове. Надия сидела на богато расшитом стуле, задумчиво постукивая по столу своими изящными пальцами, но, завидев вошедших, тут же поднялась на ноги и вышла к девушкам. Она тоже хотела что-то сказать, о чём-то спросить. О чём-то, что не давало ей покоя. И Сильвия знала, что графиня позвала не только для завтрака. — Я согласна, — произнесла Новацка тихо, в ответ на вопрос, что был задан ей ещё вчера. Надия расправила плечи и стала, казалось, ещё красивее, чем была прежде, в своём воодушевлении. — В самом деле? — спросила она, хватая Сильвию за холодные ладони, — Ты действительно поможешь мне выяснить правду? Девушка с усилием кивнула. — Ах, как прекрасно, — прекрасная улыбка расцвела на лице графини, — Но что же ты совсем не смотришь мне в глаза? Новацка вздрогнула и нервно поджала губы. Всё это время её взгляд действительно держался где-то на уровне подбородка Надии, старательно не поднимаясь выше. Однако дело было даже не в самой графине — Сильвия при разговоре со всеми редко когда осмеливалась смотреть кому бы то ни было в глаза. Поэтому большинство людей для неё заканчивались где-то на уровне подбородка или носа, в зависимости от их роста. Исключение составлял разве что Азра, её наставник. Делать нечего — сейчас ей нужно поднять взгляд, хочет она того или нет. Иначе... как она докажет графине искренность своих намерений? Всем людям жизненно необходим взгляд глаза-в-глаза, иначе они начинают сомневаться в собеседнике. Всем — кроме Сильвии. Девушка приподняла взгляд всего на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть глаза Надии. Выразительные, лиловые. Женщина улыбнулась ей, и Новацка, едва сдержав вздох облегчения, принялась разглядывать украшения в её волосах. Сильвия не знала, что двигало ей, когда она согласилась отыскать для графини виновного в гибели её мужа. Что-то иррациональное, необъяснимое. — Ох, как невежливо с моей стороны! — вздохнула Надия, проводя девушку к столу, — Мы, всё-таки, собрались для трапезы. Усаживаясь за стол, Сильвия мельком уловила неловкость и некую даже тревогу, сковавшую рыженькую Поршу, однако не стала над этим задумываться.

Но кто же такой ты, Джулиан Деворак?