Грустная девочка

Разумеется, с первой попытки у нее ничего не получилось. Кусок, который она срезала с бедра, был неровным, даже рваным в тех местах, где скальпель соскальзывал не то от обилия крови, не то из-за дрожащих с непривычки рук. Это было только начало: с таким трудом добытый кусок сделал абсолютно непригодным неправильно разведенный раствор, а чуть позже выяснилось, что кровь просочилась сквозь незаметную дырку в пластике, которым Клэр заботливо укрыла пол своей спальни, и испачкала ковер. В итоге Клэр потратила больше времени и сил на то, чтобы поменять испорченный ковер, чем на то, чтобы отрезать и обработать кусок собственной кожи. Ей потребовалось еще восемь попыток, чтобы получить результат, который полностью ее устроил. Зато теперь она знала, что делать, в какой последовательности и сколько времени нужно. Ванная, таймер на пятнадцать минут, укол мышечного релаксанта в ногу, надрезы по заранее нарисованной маркером линии, скальпель, пинцет, размеренное дыхание, вдох-выдох. А дальше все было просто — осторожно положить в банку с предварительно разведенным раствором, закрыть банку, смыть кровь с себя и с ванной, убрать банку в нижний ящик стола. Ждать. Все просто. Все хорошо. “Все хорошо, мам. Я люблю тебя”. *** — Что это? — Лайл сжал пальцами край ящика, навис над ним, разглядывая его содержимое. Лица Лайла было не видно, но почти наверняка он был в ужасе. “То, что ты никогда не должен был увидеть, — подумала Клэр. — Прости, братец”. — Я полагаю, ты уже догадался. Это моя кожа. Она подошла к нему только для того, чтобы увидеть, как Лайл протянул руку и дотронулся до куска, под которым на специальной металлической табличке было выгравировано “Мама”. — Когда я умру, — произнес он неожиданно спокойно, — ты сделаешь такой же для меня? — Разумеется, — ответила Клэр без раздумий. — Не хочешь? — Я... не знаю, — сказал Лайл. После короткой паузы он отдернул, наконец, руку и повернулся, глядя Клэр прямо в глаза. — Ты в порядке? Клэр пожала плечами и поджала губы. Лайл не выглядел так, будто он был в ужасе, и от этого ей почему-то стало легче.