Притяжение. Голос одинокого сердца

Шестилетний Калин услышал голос сестры, истошно закричавшей во сне посреди ночи. Он испуганно вытянулся, озаряясь на Кайлу. Девочка присела на кровати, дрожа от озноба и заливаясь слезами. В комнату вбежала мама. Плюхнувшись рядом с Кайлой, она прижала ее к себе и ласково погладила по спине. — Это сон, — шепнула она, — всего лишь сон. — Мамочка, — всхлипнула Кайла, не в силах произнести слова. Такое происходило не в первый раз, но всякий раз при виде безумного взгляда сестры по спине Калина пробегал холодок. Кайла редко спала спокойно, ее мучили ночные кошмары, и порой она вскакивала с громкими криками, как сейчас. — Па… па… ммм… — Губы Кайлы дрожали, она пыталась что-то сказать, но словно немая рыба, только раскрывала рот и жадно всасывала воздух. Ее трясло, словно при лихорадке, а зеленые глаза покрывали горькие слезы. Мама усадила маленькую дочку на коленки, крепко обнимая и укачивая, будто младенца, успокаивала ее взволнованное сердце. Калин тихо и неподвижно сидел в своей кровати и наблюдал, как безумство отступает от сестры, как тело ее немеет, как на щеках застывают прозрачные слезы, как становится стеклянным и робким испуганный взгляд, как из взъерошенной и дикой, она становится тихой и бесшумной, едва живой. Калин никогда не понимал, что твориться с его сестрой в такие моменты. Она одновременно и пугала его и беспокоила. А мама каждый раз обнимала Кайлу и успокаивала, иногда проведя в комнате с девочкой на руках пол ночи. — Спи, Калин, — шепнула мама, не отрываясь от Кайлы, — все хорошо. Калин накрылся одеялом и отвернулся к стенке, но еще долго лежал и смотрел в стену, прислушиваясь к тихим покачиваниям матери и сестры. Утром, потянувшись ото сна, Калин присел на кровати и, посмотрев на сестру, вздрогнул. Девочка не спала, она сидела, согнув к груди ноги, обвивая колени руками, и неподвижно смотрела перед собой. — Кайла… — вздохнул он, пытаясь привлечь внимание сестры. — Давно проснулась? — Я не спала, — уткнувшись лицом в колени, ответила Кайла. — Ну и зря! — отозвался Калин и заправил одеяло. — Я видела сон про папу, — сказала Кайла, подняв голову. Глаза ее блестели от подступивших слез. Калин вспомнил об отце и посмотрел в окно, за которым ярко светило утреннее солнце. Он уже должен был вернуться. Папа часто задерживался по вечерам и пропадал по ночам в замке своего друга Динасия, но все равно уже должен быть дома. Отчего-то вспомнились прошлые кошмары Кайлы. Зловещее эхо пронеслось по комнате, холодя плоть. В последний раз Кайла убила своим предсказанием щенка их соседа. Калин понимал, что это всего лишь совпадения и слова Кайлы не имели силы, но соседский мальчик навсегда перестал с ними общаться. А до этого произошел еще более вопиющий случай. Калин и Кайла ходили с матерью на рынок, где встретили женщину и Кайла, указав на нее рукой, громко спросила: «Она сегодня гуляет в последний раз, мама? Она умрет?» Им пришлось вернуться домой раньше, чем планировалось, но уже на следующий день Калин узнал, что та женщина действительно умерла. — Калин, — жалобно протянула Кайла, — папа умрет. Калин метнул на сестру сердитый взгляд. Он знал, что они оба волшебники, но если его сила была физической, способности Кайлы проявлялись ментально. Всё, что говорила Кайла, имело привычку сбываться. Но говорила она лишь о бедах. Она твердила о смертях, лишь взглянув на человека и, будто проклятье, посылала свои слова на исполнение судьбе. — Нет! — громко выкрикнул Калин и бросился к сестре. Он схватил ее за плечи, вонзив свои пальцы в тонкие ручонки девочки, и тряхнул ее. — Не смей так говорить об отце! Кайла оживилась и стала отмахиваться. Но Калин, рассерженный ее словами, ее глупостью, нахмурился от негодования и пытался ударить, чтобы выбить всю проклятую дурь из ее головы. — Отстань! — завопила девочка, в отместку колотя Калина по груди и плечам. — Дура! — кричал Калин, пылая от гнева. — Это отец! Не смей о нем так говорить. Сумасшедшая! — Я видела это! — заплакав, но продолжая махать руками, протянула Кайла. — Нет! Нет! Нет! — зарычал Калин, ухватив ее за запястье и с силой дернув на себя. — Дура! Он посмотрел в испуганные жалостливые светло-зеленые глаза сестры, но лишь сильнее разозлился. Она не должна такое говорить об отце. Она не должна говорить такое ни о ком. Она не должна думать о смерти. Тело напряглось до предела, вены вздулись от горячего пламени гнева. Он ненавидел ее в этот момент. Презирал Кайлу и ее способности. За что, за что она так ненавидела отца? Почему хотела его смерти? Он мало проводил с ними времени, но когда отдыхал, то все свободное время посвящал детям. Он любил Кайлу. Калин взревел от отчаяния и со всей силы ударил сестру. Кайла упала на спину и не поранилась только благодаря подушкам и одеялу, смягчившим ей падение. — Не смей так говорить! Отец тебя любит! — не останавливаясь, Калин спрыгнул с кровати, с которой сбросил сестру и ступил ей на сорочку. Она немощно забрыкалась, а затем посмотрела на него и, ударив по ноге, соскочила, словно испуганный зверь, и принялась колотить его по груди. — Я это видела! — кричала Кайла. — Замолчи! — пытаясь заткнуть ей рот, Калин тянулся к лицу сестры. — Дура! — Отстань! Это ты дурак! Они вновь вцепились в драке. Калин повалил сестру на пол и стиснул кулаки, готовясь растерзать ее маленькое тельце, пропитанное ядом. Отец подхватил его в тот момент, когда Калин занес руку для удара, не замечая, как от гнева на пальцах заблестело волшебство. Мама схватила ревущую, но бросившуюся в бой Кайлу. Вспышка сорвалась с ладони Калина и ударилась в окно, разлетевшись по его поверхности словно вода. — Что происходит? — спросил папа, едва угомонив своих детей. — Она дура! — крикнул Калин, тяжело дыша от отхватившей его ненависти к сестре, тело до сих пор горело в ярости. — Тихо! — повысил голос отец. — Калин, ты ее брат, ты должен защищать сестру. Калин дернул плечом, по которому ударила Кайла, там наверняка будет синяк. Хоть и была плаксой, а сдачи давать умела. Он ничего не сказал в ответ. Родители все равно будут ее защищать, какой бы Кайла не была. — Папочка! Пап! — Калин глубоко вдохнул и обнял отца, пытаясь забыть слова безумной сестры. Он не умрет. Его отец всегда будет рядом. Злость резко сменилась обидой, грусть подступила к его глазам, но в отличие от сестры, он не позволит себе отчаиваться и плакать. Калин втянул родной и такой любимый запах своего отца, впитал тепло его тела, прижимаясь к его груди. Его отец самый лучший, самый сильный и самый смелый. И даже проклятья Кайлы не способны это поменять. Отец воспринял его действия как извинения и, обнимая, поцеловал его в макушку. Затем, растрепав такие же как и у него русые волосы, улыбнулся и предложил поиграть. А еще он привез им с сестрой сладости и на обед их ждали вкусности. — Ты же любишь зефир, Кайла? — посмотрев на побледневшую дочь в объятиях матери, радостно сказал папа. — Не нужен мне от тебя зефир! — выкрикнула Кайла и выбежала из комнаты. — Я же говорил, что она дура! — вздохнул Калин. — Нельзя так говорить о сестре, Калин, — сказал отец, но взгляд был опечален. — Ее мучили кошмары всю ночь, — успокоила мама. — Она отойдет. Отец кивнул. Но даже слова жены не подействовали на него. Он помнил, с каким отчуждением смотрела на него Кайла. Калин схватил папу за руку, но радости в его глаза вернуть уже не смог. Внутри вновь удушливо всполохнул гневный огонек. Кайла непростительно себя вела, и Калин решил, что не будет разговаривать с сестрой, так же, как она игнорирует отца. Обедала семья вместе. Мама и папа улыбались обоим детям одинаково, общались между собой, как ни в чем не бывало, но Калин знал, что порой у них происходили разногласия. Но он все равно любил их обоих, любил больше всего на свете. Кайла общалась мало, если и общалась, то в основном с мамой, с отцом практически не разговаривала и лишь послушно кивала, когда он пытался развесились ее. Калин, напротив, не умолкал и просил папу рассказать им еще что-нибудь, задавал кучу вопросов и, не дожидаясь ответа, задавал следующий, попутно рассказывая свои истории. В конце концов, отец перестал стараться втиснуть свои слова в непрекращающийся поток вопросов Калина и, улыбаясь, слушал его рассказы. На следующий день и через день, когда чувства уже остыли и гнев прошел, Кайла пыталась заговорить с Калином, но он был непреклонен и игнорировал сестру, как себе и обещал. — Ты ведешь себя глупо! — прокомментировала Кайла, осторожно переставив свою мягкую игрушку в виде медвежонка с кровати на стул. — Не глупее, чем ты, — отозвался Калин и уселся на свою кровать. — Я не виновата, что меня преследуют эти кошмары! — недовольно надулась Кайла. — Замолчи! — отвернулся Калин. — Я тебя не желаю слушать! Кайла робко вздохнула. — Ну и ладно, — всхлипнув, обиженно протянула она и, плюхнувшись в кровать, закрылась одеялом. Калин рассерженно соскочил на ноги, скинул с кровати покрывало и, упав на кровать, уткнулся в подушку, тяжело вздохнув в стену, к которой отвернулся, отгораживаясь от сестры. Через несколько дней Калин и Кайла узнали, что отец уезжает в поход. Его не будет дома несколько дней. Услышав слова матери, чтобы они вышли попрощаться с отцом, лицо Кайлы испуганно вытянулось. Она не сдвинулась с места и сильнее прижала к себе своего медвежонка. — Ты не обнимешь папу? — спросил Калин, шагая к двери. — Калин! — робко окрикнула его Кайла. — Он не вернется. — Опять ты за свое?! — рассердился Калин. — Только попробуй папе это сказать! Кайла прикусила губу, но с кровати поднялась и, опустив плечи, вышла с Калином в гостиную. Папа улыбнулся и присел на колени, чтобы обнять их. Калин прижался к плечу отца и долго не отпускал, будто невидимые нити связали их и не хотели отпускать. — Ты обещал научить меня фехтованию, — с грустью произнес Калин. — Мы займемся этим, как только я вернусь, — ответил отец. — Долго тебя ждать? — Всего несколько дней, — заверил папа и поцеловал Калина. Он посмотрел на Кайлу и раскрыл объятия для нее. Кайла, не расставшись со своим медведем, неуверенно посмотрела на отца. — Иди, попрощайся с папой, — ласково сказала мама. — Нет, — тихо произнесла Кайла. — Доченька, я уезжаю, обними меня, — сказал отец, не расслышав слова девочки. — Нет! — громче повторила Кайла. — Кайла? — опешил отец. — Я не стану с тобой прощаться! — крикнула она с обиженным взглядом. — Кайла, что ты говоришь? — удивленно уставилась на нее мать. — Ты не вернешься! Не стану! — с усилием крикнула Кайла, отходя назад. — Кайла… — Отец обескуражено наблюдал за Кайлой, что озарялась на него с ненавистью и обидой. В последнее время он часто слышал от дочери слова, что задевали сердце и горько ранили душу. Будто монстр вселился в тельце Кайлы и управлял ее сознанием. Кайла ненавидела отца и не скрывала своей неприязни. Она в последний раз прыснула отцу, что не желает его знать и что не станет с ним прощаться и убежала в свою комнату. Папа побледнел. Его глаза едва заблестели. Мама в ужасе замерла. А Калин переводил взгляд с одного родителя на другого и не понимал, как поступить ему. Наконец, отец поднялся на ноги и выпрямился во весь рост, тяжело вздохнув. Время ехать. Он посмотрел на дверь в комнату Калина и Кайлы и повернулся к жене, обнимая и ее на прощание. — Обними за меня Кайлу, — сказал он. — Конечно, — ответила печально мама. — Не злись на нее, она просто запуталась. Ее способности совсем не поддаются контролю. — Я знаю, — поцеловав жену, кивнул он, — знаю. Калин тоже обернулся в сторону спальни, куда убежала сестра. В груди протяжно заныло, какая-то тяжесть почувствовалась на сердце. Ему было жаль и беспомощную сестру и отца, изо всех сил старавшегося наградить детей теплом. Калин вышел на улицу следом за родителями. Отец закончил все приготовления, и отвязал лошадь с привязи. В последний раз поцеловав Калина и жену на прощание, он взобрался на животное и медленно поехал по дороге в убегающую даль. Калину стало очень грустно. Он словно прощался с отцом навсегда и потому до последнего всматривался в его фигуру, словно впечатывая его храбрый образ в своей памяти. Впереди его ожидали ветви пушистой листвы, полупрозрачные стены деревьев бескрайняя голубая гладь. — Папа! — со слезами на глазах, выбежала из дома Кайла и побежала по дороге вдогонку уезжающему отцу. — Папа! Папочка! — кричала она. Но лошадь отца была уже слишком далеко, Кайла не могла догнать его на своих маленьких ножках, а отец не слышал ее дикого крика, уносимого ветром в противоположную сторону. Мама тяжело вдохнула и вытерла со щеки вырвавшуюся слезу. Кайла споткнулась и упала. Мама вздрогнула, едва подавшись вперед, но так и не сдвинулась с места. Калин побежал к сестре, желая угомонить ее истерику и вернуть в дом. — Папа! — отчаянно прокричала девочка, словно от этого зависела ее жизнь. Ее затрясло от слез. Отец почти скрылся, еще несколько шагов его лошади и образ его скроется за горизонтом. Калин подбежал к сестре и схватил ее за плечи. Кайла отмахнулась, всхлипывая носом и утирая глаза дрожащими руками. Лошадь отца остановилась у последнего домика на дороге. Кайла и Калин на мгновение замерли. Папа обернулся, а затем слез с лошади и побежал назад. Кайла вырвалась из рук Калина и, едва поднявшись на ноги, поспешила навстречу отцу. Она боялась не успеть, спотыкалась, но тянула руку к папе. Он остановился рядом с дочерью и подхватил на руки, крепко прижимая к себе. — Папочка, — заливаясь слезами, протянула Кайла, — папочка. Не уезжай! — Кайла, любимая моя, — улыбнулся отец, не отпуская дочь из рук. — Папочка, пожалуйста, останься, — просила Кайла изо всех сил. Она до сих пор боялась страшной участи для отца, что явилась к ней среди ночи во сне. — Не могу, — ответил он, вытерев ей слезы, но щеки тут же заново намокли. — Ты не вернешься? — вздохнула Кайла. — Конечно, вернусь, — улыбнулся папа. — Я не оставлю вас. Ни тебя, ни Калина, ни маму. — Пообещай! — слезливо крикнула Кайла, хватая отца за руку. — Обещай, что вернешься! Обещаешь? — Обещаю! — заверил отец, поцеловав дочку, и крепко-крепко ее обнял. Он направил ее домой, а сам вернулся к своей лошади и уехал. Кайла не уходила с дороги и не сводила взгляда с горизонта еще долгое время после отъезда отца. Она пугала Калина этим безумством, внезапными вспышками ярости и меланхолии, горькими слезами и болезненным взглядом. Они ждали возвращения отца спустя несколько дней, но вместо него в дом прибыл стражник из дворца Динасия и Розаны. Калин не помнил ничего, не замечал никого вокруг, лишь слова стражника — Радим умер. Он даже не помнил, плакал ли от новости о смерти отца, но казалось, навсегда запомнил спокойное выражение лица Кайлы. Она услышала новость из уст матери и отвернулась, продолжая рисовать черные тени на альбомном листе. Ни одна слезинка не вырвалась из ее глаз, ни один горестный стон не вырвался из ее груди. Она лишь тихо выдохнула и кивнула своим мыслям — так и знала, она видела смерть отца во сне. Тогда Калин впервые осознал, почему Кайла так грубо вела себя с отцом, почему истерила, почему не хотела прощаться, почему превозмогая боль, бежала за ним по каменистой дороге. Она всё знала еще до того, как отец отправился в поход. Она настрадалась еще до того, как из замка принесли эту страшную новость. За пару дней, что Калин и мама ожидали возвращения отца, Кайла приготовилась к необратимой участи. Калин смотрел на спокойную сестру, вычерчивающую черным карандашом прерывистые линии на бумаге, и заплакал. Обида схватила его в холодные пальцы и выжимала наизнанку. Кайла повернулась к нему со стальным взглядом. — Я же говорила, что он умрет, — сказала она. — Я видела будущее. Калин стер слезы, но слабость так и не покинула его тело. Он не знал, что должен был сказать сестре. Он лишь смотрел на нее, не в силах отвести взгляд, и горько плакал. Кайла отложила карандаш и поднялась из-за стола. Она подошла к брату и крепко его обняла. — Это я виновата, — шепнула Кайла, дрогнувшим голосом. — Он умер из-за меня. — Нет! — возразил Калин и сильнее прижался к сестре, хотя часть его хотела согласиться со словами Кайлы. Теперь он знал, что ее слова не были посланием проклятья, она видела будущее, и будущее это было ужасным. «Калин, ты ее брат, ты должен защищать сестру», — всплыли в сознании слова папы. Калин посмотрел на сестренку и впервые рассмотрел ее настоящую — бледную, уставшую, с красными, не выспавшимися глазами и застывшими в них слезами. Она часто просыпалась среди ночи, тревожно дыша и горько всхлипывая от приснившихся снов. Но сны ее были не игрой подсознания, а явлением будущего, ментальной оболочкой ее волшебства, которое отнимало все жизненные соки и радость девочки. Теперь Калин это точно знал. И в следующий раз, вместо того, чтобы заткнуть уши и отвернуться к стене, когда Кайла вновь будет кричать от ужаса, он подойдет к сестре и крепко обнимет, как то всегда делала мама.