Одно

Они рождены в один день, под одной звездой. Только слишком разные. Слишком разные и похожие одновременно. Слишком. Акире казалось, что Шики его злобное и ехидное отражение в зеркале. Шики казалось, что Акира собрал в себе все хорошее, что могло быть у него. Они друг друга почти ненавидели. Только приходилось держаться вместе раз за разом. Когда мать не выдержала позора измены мужа и наглоталась таблеток. Когда отец привел в дом беременную от него женщину. В их дом. В их кровать. Их семью. Приходилось держаться вместе. Будь Шики один, он бы просто сбежал. Будь Акира один, он бы просто забил. Они не могли сделать ни того, ни другого. Им приходилось быть вместе. Сжимать руки друг друга и смотреть в глаза. Они пришли в этот мир вместе. Значит, идти им в этом мире тоже вместе. До конца. Без соплей, сомнений и слез. Они дрались друг с другом. И за друг друга. Не могли иначе, не имели права. Они знали друг о друге все и даже немного больше. Шики знал, что Акира страдает бессонницей. Акира знал, что Шики любит мальчиков. Понимали и принимали. Жили. Учились. Впервые они поцеловались после одной бутылки пива на двоих и сигареты. Тоже на двоих. На крыше какого-то старого завода, где этажом ниже развлекались их друзья. Им было вроде как холодно. Но и жарко. Алкоголь бежал по венам, посылая огонь к коже. Они целовались, и им нравилось. Они идут одной дорогой. Они должны идти одной дорогой. Шики впервые получает удовольствие от поцелуя. Ему нравится абсолютно все. От горячих губ до юркого языка. Он целует жестко, не церемонясь, привычно грубо, кусается, лапает за поясницу. Ему хорошо. И немного плохо. Терпко. Не приторно. Самый раз. С тем самым перцем Чили. Акира вообще впервые целуется. Но ему тоже нравится. Внутри такие эмоции, что он готов кончить. У него все сжимается внутри. Ему хорошо и плохо. Акира падает в омут, из которого вряд ли захочет вылезать. Он бьет Шики по рукам, пытается отодрать их от себя. Правда весьма вяло. Его скулы заливает краска. Его смущает подобное. Он знает, что далеко не первый, с кем Шики вот так… Но что-то ему подсказывает, тут все иначе. Кто-то на крышу поднимается. Еще несколько секунд, Шики не может отцепиться от Акиры. Слишком хорошо… Слишком… Когда Гунджи и Кейске все же видят их, Акира и Шики смотрят вперед. В темноте не видно предательского румянца. В темноте не видно. Ничего. Только силуэты. — Эй, вы еще будете? — противно тянет Гунджи и тащит за собой не очень вменяемого Кейске. Кейске шатается. Кейске не выглядит пьяно. Он улыбается. По спине Акиры бежит предательский холодок. — Только пиво. — отсекает Шики и кривится, когда рядом с Акирой садится этот обдолбанный и бросает на него какой-то голодный взгляд. Так шавка смотрит на кусок мяса, рядом с которым сидит большой бойцовский пес. Шавка не посмеет даже тявкнуть. Только смотреть. И это немного бесит. Но больше просто раздражает. Не посмеет тронуть и ладно. Не. Посмеет. Его брат. Его. И точка. Шики болен. Давно, неотвратимо. Болен с самого рождения. Но он не страдает. Хотя его жизнь прямо кишит болью. Но был плюс. Рядом был Акира, который словно делил с ним это все. Стало легче. Будет лучше. Им шестнадцать. Вся жизнь впереди. Вся... Одна на двоих. "Руки убрал" - хочет злобно сказать Шики, когда видит, как к Акире подходит его "друг" и опускает излишне длинные лапы на его плечи. Его брат пытается скинуть. Ему не нравится такое. Акира вообще не особо любит тактильный контакт. И это проблема. Большая такая проблема. Для Шики. Потому что он хочет. Хочет сильно. До боли в паху, до почти помешательства, до порнухи во сне. Шики кажется, что скоро слетит с катушек. Шики кажется, что еще немного и не выдержит. Шики много чего кажется. Он садится рядом с Акирой и угрожающе смотрит на Кейске, который сейчас немного осмелел. Теперь не уходит сразу, а вяло пытается переключить внимание Акиры на себя. У него почти получается. Почти. Акира пытается спровадить Кейске, чтобы Шики перестал пушить хвост, как дикий кот при виде дворовой шавки. - К чему это было? - спрашивает он спокойно, даже немного устало. - Ты - мой. - заявляет Шики и под партой опускает руку на колено брата. Сжимает так, что синяки оставит. Акира не подает вида. Он вообще молчит, хотя ему хочется брата своего убить. - И поэтому мне нельзя общаться с другими людьми? - Да. - От социума не отгородишь. - они спорят лениво. Кажется, что просто о погоде. Но рука на колене сжимается слишком сильно. - Запру. - Из окна выйду. - Решетки поставлю. - Выбью. - Трахну. - Без члена останешься. Слова не несут смысла. Между ними искры. Они смотрят друг на друга так, словно сейчас устроят очередную драку. Акира знает, что над его коленом в парте торчит гвоздь. И делает то, что задумал с самого начала. Со всей силы ударяет коленом о парту так, что в ладонь его брата впивается тот самый гвоздь. Немного. Несколько миллиметров. Но этого достаточно, чтобы лицо Шики скривилось, а колено было освобождено от стальной хватки. Акира подумывал воткнуть в его ладонь ручку. Но не было возможности. Шики получает первую помощь в медпункте. Шики ощущает странное предвкушение. Что это было? Согласие? Или отказ? Иногда он не понимал Акиру. Иногда понимал слишком хорошо. - Отец нам голову открутит. - Акира смотрит на Шики, который с верхней полки достает бутылку виски. - Не открутил же, когда ты трахнул его жену. - парирует Шики. Акира не меняется в лице. Совсем. Он не считал себя виноватым. Вот совсем. Невесте отца всего двадцать один. Он не жалеет. - Но ударил, когда застал тебя с... Как его там? - Акира в долгу не остается. - Хрен его знает. Я его видел первый раз в жизни. - но больше Шики дергает от того, что отец прописал ему оплеуху. При Акире. При том пацане, который был в доску пьян. Как и сам Шики. Он ставит перед Акирой большую бутылку и открывает ее. Рядом большая кола. Рядом пачка презервативов. Гунджи подогнал. Хитрый говнюк. Слишком много понимающий, хитрый говнюк. Шики готов смеяться, но нельзя спугнуть. Нельзя оттолкнуть. Акира ведь ежик, который имеет гвозди. Параноидально он все проверил, чтобы Акира снова не оставил на нем следы. Сегодня оставлять будет он. Сам Шики. Они говорят о какой-то малозначительной херне. Они сидят рядом. Шики помнит их поцелуй. Единственный. И вроде бы полагается конфетно-букетный период, вроде бы... Но Шики понимал, что Акира сначала как следует пропишет ему в морду, а потом выкинет букет, после уже самого Шики выставит. Бестия слишком темпераментная. И малость восхитительно пьяная уже после второго стакана. Уже. Готов. У Шики туман, но он действует. Целует в губы, упивается вкусом их и виски. Все разом. Сочетание настолько охуительное, что крышу сносит. Но все тут же возвращается на свои места, когда Акира бьет по его в челюсть и падает на пол, после, шатаясь, все же встает на ноги и смотрит на Шики. - Ты охуел? - голос дрожит. Акира просто в какой-то степени не может принять до конца, что они целовались тогда. Что те слова, далеко не игры. А его реальность. Шики это понимает. Встает с пола тоже, кровь вытирает и снова подходит к Акире. Тянет его на себя за грудки и целует. Целует... И прямо вгрызается в его рот. Горячий, с алкоголем. Акира слабо и вяло сопротивляется. Ему не по себе... Но отрицать тягу не может. Уже не может. И сдается... Отвечает, обнимает за пояс одной рукой и нагло лапает за задницу. Прямо синяков, таких же, как на колени Акиры. Еще не выцвели. Еще свежие... Он порывисто рычит и берет Акиру под бедра, чтобы прижать к себе ближе. Чтобы ощутить этот жар... Кажется, они падают в омут, из которого не выбраться. Но им уже все равно. Им уже нет дела. Лишь с каким-то странным почти животным упоением целоваться на кухне. Рука нещадно болит, но Шики терпит. Терпит, потому что хочется больше, ближе... Не хочет отпускать. Не хочет. Больше нет. Совсем нет. Никогда. Все. Навсегда. Акира снимает с него футболку, по спине шарит руками и не особо понимает, почему ему так жарко. Ему слишком хорошо. Слишком... Все сошлось в одну картину. Теперь у них нет другого конца и варианта. Больше нет. Вот совсем. И не будет. Диван кажется холодным. Акира сидит на Шики и смотрит немного пьяно, с ехидным прищуром. Волосы закрывают часть лица, поэтому Шики видит лишь кончик носа и изогнутые в оскале губы. Туманное и темное предвкушение. По спине, по горлу. Вниз... Ниже... Акира берет раненую руку и снимает с нее пропитанный еще не свернувшейся кровью бинт. Слизывает кровь, ощущая привкус металла на кончике языка. Ощущая, что Шики в его руках. Целует в рану, ощущая член, который упирается в его задницу. Ведет языком по ладони, касается кончиков пальцев и мягко так лижет. Ласково, нежно и издевательски медленно. Шики хочет большего, тянет вторую руку, чтобы дернуть Акиру за волосы. Но его брат улыбается. Но Акира смеется и смотрит прямо в глаза... Шики понимает, что нихрена не ангел перед ним. Его отражение. Его часть. - Мудак. - почти ласково говорит Акира, встает с дивана и идет на кухню. Шики понимает сразу. Провокация. Издевка. Очередная. И Шики берет его за локоть и заставляет лицом уткнуться в стену. - Сучка. - шепчет Шики ему на ухо и заламывает его руку. - Дрянь. - отвечает Акира и задницей вжимается в пах Шики. Издевается снова. Снова провоцирует. Снова... Все происходит быстро, Шики снимает с него штаны, быстро лапает за задницу, свои штаны расстегивает. Ему слишком хочется. Ему слишком... Он дорвался. Теперь слишком близко. Он тяжело дышит и пытается войти без подготовки. Не выходит. - Про растяжку забыл, - весело комментирует Акира, кажется, его не волнует весьма странное положение. Шики отходит. Не получается. Не... Он идет в спальню за смазкой. Не рассчитал. Не все... Но возбуждение никуда не девается. Член стоит. Больно в паху. Он не может отступить. Больше не может. Акира, натянув джинсы, сидит на диване и смотрит в стену. Шики садится рядом. Неловкое молчание. Нарушает его Акира. Целует Шики в губы, но нежно. Не так, как они пытались загрызть друг друга на кухне... Не так. Он исследует рот Шики, тот ему отвечает... Ладонью Акира обхватывает член Шики и двигает ею. Он низко стонет. Это лучше, чем самому. Акира двигает рукой быстро, резко, иногда касаясь ногтями. Они лижутся лениво, медленно и влажно. Шики готов кончить прямо сейчас. Но нельзя... Или... Он не может больше так. Тотальный недотрах слишком плавит мозг. Слишком хорошо... Слишком... Когда Шики накрывает, Акира утыкается в его шею. Ему тяжело дышать. Слишком много эмоций. Акира не ощутил отвращения. Он ощутил лишь то, что поступает правильно. Не сомневался больше. Ни в чем. - Боишься? - спрашивает Шики и закрывает глаза. Он обнимает Акиру за пояс. - Нет. - больше не боится. И не отрицает.