На пороге

Огонь свечи дрогнул, хотя в помещении неоткуда было взяться ветру. Деленн моргнула; приказала ускорившейся было крови вновь течь, как должно. Мгновения тянулись, точно нити гравитации между звездами — медлительно, но непреклонно. — Время… — осторожно проговорил ее атташе. — Еще есть, — отозвалась она. Ее взгляд не отрывался от двери посольских апартаментов. Она не могла обмануться; и дело было не в опыте, не в положении, которыми она обладала. Как бы то ни было — каким бы странным ни показалось это кому-либо среди их народов, — глаза коммандера Синклера никогда не лгали ей. Он отнесся с уважением к ее просьбе. Он собирался прийти сюда. И ему следовало бы — ради них обоих. Ей так многое хотелось ему сказать. Не только потому, что это было необходимо. Свеча замерцала вновь. Дрожь пробежала по ее телу — не от жара или от холода. Прерывистый, короткий вздох вырвался из груди. Изменения звали. Тянули властно. Паутина света — полупрозрачного, не схожего с теплым крохотным пламенем, — плясала в воздухе: ткала кокон. Оставалось совсем немного — и прежняя жизнь, прежняя Деленн останется позади. Если он всё же придёт, то пусть это будет сейчас. Деленн приняла бы своё решение в любом случае — с пути пророчества не сворачивают, даже если пророчество проходит сквозь тебя. (А на пути у пророчества не встают в одиночку.) Но всё же — она солгала бы себе, сказав, что он, эта загадка, захватившая ее еще тогда, когда Синклер был лишь безымянным пленником, а сама Деленн — охваченной яростью предводительницей своего народа, не сыграл здесь никакой роли. И кроме того: хорошо было бы, чтобы на другой стороне изменений ее ждал… друг. Уголок ее губ приподнялся — словно бы она с грустью пеняла самой себе. Теперь, когда она может не выйти отсюда живой, к чему скрывать? С той церемонии — фрагмента ее — когда их взгляды встретились и она не смогла заглушить в мыслях второе значение совершаемого здесь и сейчас ритуала. Обновление и возрождение издавна входили в часть брачной клятвы — предварительной ее части. Ей хотелось… Неважно. Ей ли не знать, что бывает, если поддаваться порывам. Она разомкнула губы, выпуская облачком вздоха сквозь паутину — несказанное, несбывшееся. — Уже поздно. — Слова Ленньера упали двумя камешками на гладкий пол. Деленн закрыла глаза. Значит, такова судьба. Только судьба могла — что позволить им заглянуть в глаза друг другу, что разделить. Показав, что у нее есть планы на них обоих. И теперь она понимала тоску во взгляде, которым он проводил ее напоследок. Его глаза действительно никогда не лгали ей. Даже если коммандер не мог выразить этого — людей не учат читать пути, пусть даже он и учился у членов духовной касты своего мира, — частью себя он осознавал: они прощались в тот миг. — Свеча будет гореть, — голос Ленньера звучал сейчас еще тише, еще печальнее. — Пока всё не окончится. — Это может быть… долго, — ее собственный голос был размыт, неясен. — Сколько бы ни потребовалось. Ей не нужно было озвучивать свою благодарность — хватило слабой улыбки, на которую Ленньер, всегда почтительный, ответил полупоклоном. Свет померк перед ней, но не угас. Свет никогда не угаснет. И, быть может — если это не слишком большая просьба в подобные времена, — час подступающей тени вновь сведет их с коммандером Синклером лицом к лицу, взгляд ко взгляду. Им найдется, о чем поговорить тогда.