recollect me, darling

Для Отабека Юра — очень разный. У Юры глаза солдата, Юра сильный — снаружи и внутри. Молнии срываются с лезвий его коньков и с кончиков пальцев. Его красота и грация сокрушительны и беспощадны. Он скользит по льду, будто расплавленная сталь. Юра — загадка. Отабек уже привык к тому, насколько по-разному тот относится к людям: Юра может самозабвенно злиться на Джей-Джея, может продолжать обижаться на Виктора, но при этом искренне восхищаться его мастерством, может сочинять всё новые ядовитые шутки для Кацуки. А через минуту может вдруг обернуться к Отабеку, ослепительно улыбнуться и потащить его в какую-нибудь кафешку вниз по улице, расспрашивая одновременно о Казахстане, Канаде и Америке. Отабек неоднократно получал комплименты о своем «фирменном покерфейсе», но он и на сотую долю не ощущал себя таким же сложным и непредсказуемым, как тот парень, с которым он подружился. Юра — яркий, но при этом удивительно непосредственный. Он легко переключается с азартной ярости перед соперниками на трогательную неловкость перед другом. И только наблюдая за тем, как Юра выходит на лёд, Отабек со всей ясностью понимает: он опасен. Юрий Плисецкий — настоящий ураган. И, кажется, Отабеку нет от него спасения. *** Сначала он замечает густо обведённые тенями глаза. В памяти тут же всплывает сцена в холле отеля, где Юра высмеивал Джей-Джея за то, что тот носил очки на лбу, да ещё в помещении. Затем взгляд выхватывает по очереди собранные в полухвост волосы — с такой причёской Юра внезапно становится старше, резче, — малиновый пиджак, свободную майку... Следующий вдох даётся с трудом. Отабек узнаёт эту майку. Он твёрдо стоит на льду у бортика, куда ему указал Юра перед началом программы, и смотрит, смотрит, как легко Юра выскальзывает плечом из пиджака, взмахнув рваным краем чёрной майки под ним. Отабековой майки. Юре она откровенно велика, как и любая другая шмотка Отабека. На его бёдрах поблёскивает чёрным ткань самых обтягивающих в мире штанов, и Отабек отчаянно пытается заставить взгляд не сползать ниже допустимого уровня приличий. Юра небрежно швыряет пиджак куда-то в сторону и сразу же прыгает четверной тулуп. Он гипнотизирует каждым движением рук, каждым изгибом тела — от этого зрелища захватывает дух. И Отабек искренне раскаивается в том, что повёлся на странное требование Юры: не прикасаться к нему весь сегодняшний день, потому что конкретно сейчас бледная линия позвоночника, сверкающая сквозь дыры в майке, не просто заводит — сводит с ума. К пальцам подбирается мелкая дрожь, в горле пересыхает. А Юрий Плисецкий — всё такой же загадочный, красивый и опасный — скользит по льду, опускается на колени и запрокидывает голову, обнажая горло и выгибаясь такой соблазнительной дугой, что невозможно оторвать глаз. Сейчас он весь — от щиколоток до подбородка — одна тонкая, острая и натянутая до предела тетива. Отабек сглатывает раз, другой и вдруг вспоминает, как Юра подошёл к нему сразу после его собственной показательной. Наклонился близко-близко, сощурился, положил ладонь ему на грудь, принялся рисовать большим пальцем странные круги по футболке. А потом вдруг заговорил. Тихо, низко, но с таким жаром... Отабек и понятия не имел, что Юра так умеет: — Не смей смотреть ни на кого, кроме меня. Как будто это возможно. Юра тяжело дышит приоткрытым ртом и победно смотрит на Отабека, а тот поднимает руку воображаемым пистолетом, как они и договаривались. О нет, Отабек бы не смог отвести взгляда, даже если бы от этого зависела его жизнь. Это не эрос Юри Кацуки и не зрелая чувственность Криса Джакометти. Это нечто совсем иное — развратное, безжалостное, испепеляющее. Юра прикусывает губу, и Отабек вздрагивает, ощущая, как под кожей растекается кипящий свинец. Юра снова прогибается в идеальной арке, подставляя горло ледяному воздуху, и Отабек больше не способен вдохнуть. Отабек его хочет. Когда программа завершается, Юра встаёт со льда, даже не пытаясь поправить растрепавшиеся волосы, его грудь ходит ходуном, а в глазах всё ещё бушует знакомый ураган. Смотри на меня. В этот момент Отабек чётко осознаёт две вещи: во-первых, он всё-таки недооценил Юрия Плисецкого. А во-вторых, кажется, сегодня ночью его ждут большие проблемы. *** Позже на банкете Отабек узнаёт о Юре ещё один факт: он кого угодно может довести до белого каления! Отабек всё ещё не должен прикасаться к нему, хотя Юра постоянно ошивается где-то рядом, так близко, что Отабек чувствует тепло его кожи. На нём всё ещё болтается та самая майка, рваным краем прикрывающая пояс уже других, но таких же непристойно облегающих чёрных брюк. Юра на удивление не шарахается от контактов с другими людьми: закатывает глаза в разговоре с Кацуки, терпит слишком уж радушные объятия Виктора, не возражает даже против ладони Криса у себя на талии. Он смотрит поверх бокала с яблочным вином, и в его глазах плещется насмешка, даже вызов. Отабек крепче сжимает свой бокал шампанского и насильно качает воздух в готовые вот-вот отказать лёгкие. Где-то в центре зала Виктор в своей театральной манере умоляет Юри потанцевать с ним. Отабек пытается отвлечься на этот спектакль, но не может отделаться от навязчивого ощущения — он чувствует на себе Юрин взгляд. Он почти осязаем. В следующий миг его бедра легко касаются чужие пальцы, но прежде чем Отабек успевает среагировать, Юра уже теряется в толпе российской сборной. Мила улыбается Отабеку, салютует бокалом и что-то шепчет Юре на ухо. Но подлые манёвры на этом не кончаются. Похлопывание по запястью. Едва заметное касание к плечу. Ладонь на пояснице. Юра тоже смотрит — на губы Отабека, на его грудь, на его горло. Слизывает бегущую по прозрачному боку бокала каплю вина и продолжает трогать всех, кроме Отабека. Смотри на меня. Отабек понимает, что сдаётся практически без борьбы. Да он и не пытается бороться. Когда кто-то другой приближается к Юре, взгляд Отабека темнеет, следует за каждым движением его бёдер, каждым поворотом длинной шеи. Он не скрывает ни тяжёлого дыхания, ни напряжения в каменных плечах. Он позволяет Юре читать себя и свои желания открыто и ясно. Он видит, с каким удовольствием тот купается в чужом восхищении, которое со стороны, наверное, больше походит на игру в гляделки. На раздевание. Юра медленно облизывает с пальцев крошки и ухмыляется. *** К моменту, когда Юра наконец решает откланяться с банкета, Отабек уже готов на всё плюнуть и зажать его в ближайшем тёмном углу. Коварный свет играет бликами на влажной светлой коже, отельные лампы в коридорах отбрасывают провоцирующие тени на ключицах, спине и шее. Отабек смотрит, как перекатываются мышцы под тканью майки, провожает взглядом каплю пота, скользнувшую за горловину. Без единой мысли в голове он тянется к нему, но Юра аккуратно ловит его руку, прищёлкивает языком и щурится в деланом недовольстве. Тонкие пальцы на запястье почти обжигают, и Отабек готов просить ещё огня. Юра оборачивается лицом к лицу, глаза в глаза, смотрит одновременно с насмешкой и обещанием большего и в несколько шагов подводит Отабека к двери его же номера. А сам Отабек уже не знает, куда деваться от переполняющего тело жара. Дверь закрывается, щёлкает замок, и Юра расцепляет пальцы. Отабек пытается вернуть касание, тянется снова, но Юра делает шаг назад: — Ещё рано, — он дразня качает головой, ведёт за собой в комнату и указывает на свежезастеленную кровать. — Садись. Аккуратно расправленные покрывала и простыни вызывают только одно желание: скорее швырнуть поверх них Юру, повалив с ног, устроить настоящий бедлам. Но Отабек послушно садится. Юра подходит ближе, дотрагивается до чужих волос, пропускает их сквозь пальцы. Отабек стискивает кулаки и держится из последних сил, позволяя себе только тяжело и шумно дышать и бегать взглядом по гибкому телу перед собой. Он видит, как изгибаются Юрины губы в ухмылке, а следом ухо обжигает жарким шёпотом: — Смотри, — слышит Отабек и едва сдерживает рвущийся из горла стон. Он обещал, он всё ещё держится, стараясь контролировать хотя бы дыхание, пока Юра отступает на шаг, облизывает губы, покачивается из стороны в сторону. Он ведёт руками вниз по ткани майки, оттягивая край и почти выставляя себя напоказ. Одним слитным, но внезапным движением он падает на колени, повторяя телом ту бесстыдную дугу и соскальзывая ладонями к поясу брюк. — Юра... — наконец выдавливает Отабек, хотя звучит это до жалкого хрипло и умоляюще. Юра скалится в усмешке и невозможно медленно расстёгивает на себе штаны. Молния жужжит слишком резко и громко на фоне шумного дыхания Отабека — единственного звука в молчаливой комнате. Юра поднимается обратно на колени, томно водит пальцами по коже под тканью. Постепенно начинает стягивать штанины одну за другой до тех пор, пока на левом бедре не показывается маленькое розовое родимое пятно. Юра встаёт и стаскивает брюки окончательно, оставшись только в чёрных боксерах и этой клятой драной майке. Отабек отчаянно пытается вспомнить, как дышать, но не может думать больше ни о чём, кроме стучащего в висках и в груди: «Хочу, хочу, хочу...» Одним небрежным взмахом Юра велит Отабеку забираться на кровать. Тот подчиняется беспрекословно. Не отводя глаз, Юра наступает коленом на покрывало и ползёт следом за ним, пока не останавливается всего в паре сантиметров от его лица и почти садится к нему на колени. Отабек думает, что сейчас порвёт к чёрту эти простыни, если сожмёт их ещё чуть сильнее. — Ты смотрел? — мягко спрашивает Юра, по очереди расстёгивая пуговицы на его рубашке. — Да, — тут же чистосердечно признаётся Отабек. — Тебе понравилось? — Юра снова улыбается, стаскивая рукава с чужих плеч, а Отабек только рад избавиться от одежды и побыстрее. — Да. Указательным пальцем Юра проводит по его телу длинную извилистую линию от впадинки под горлом до тёмных волосков, уходящих под край брюк. Этот невидимый след на коже горит адским пламенем — невыносимая и сладкая пытка. Юра наклоняется ближе и бормочет Отабеку куда-то в челюсть: — Хочешь меня? — Да. Юрины пальцы хаотично скользят по жарким бокам Отабека, который вот-вот загорится во всех возможных смыслах. Юра утыкается носом ему в шею, сжимает ладонями бёдра и замирает в мучительном бездействии. — Юра, — надломленно повторяет Отабек. Он дышит загнанным конём, он совершенно теряется в пространстве. Никогда в жизни он не был так возбуждён. — Юра, пожалуйста... И Юра его целует. Отабек касается всего, до чего только способен дотянуться, шарит ладонями Юре по спине, проходится зубами по длинной шее. Они прижимаются бёдрами, трутся друг о друга. Юра снова зарывается пальцами в волосы Отабеку, тянет на себя, царапает ему затылок. — Ты... — бормочет Отабек Юре в бок, где только что оставил яркий засос через прорезь в глубокой пройме майки. — Ты беспредельщик. — Кто бы говорил, — отзывается Юра с короткой запинкой в голосе и кусает его в ответ. Отабек откидывается на подушки и тянет Юру за собой, на себя, всем телом ощущая его приятную тяжесть. Они целуются снова и снова, глубоко и жадно. Юра качает бёдрами навстречу, всё сильнее вжимаясь в Отабека, а по его щекам и груди густо-красным растекается то ли смущение, то ли желание. — Бека, — выдыхает Юра между поцелуями, и Отабек отвечает ему всё новыми метками на светлой коже. В основном там, где никто не сможет их увидеть, но они оба будут о них знать. — Блядь, Бека... Отабек рычит и впивается пальцами Юре в бёдра, тянет на себя сильнее. Они целуются всё яростнее и беспорядочнее, и Отабек отрывается от его губ только затем, чтобы расцеловать всё остальное. Его руки постоянно движутся, оглаживая тазовые косточки, обнажённые икры, покрытые синяками и ссадинами ступни. — Я тебе отсосу, — заявляет Отабек со всей доступной ему сейчас серьёзностью. Кажется, это даже работает: Юра громко стонет ему в плечо. С большой неохотой он ссаживает Юру с колен и снимает с себя брюки, пока Юра избавляется от белья и тянет вверх край майки. — Оставь её, — вдруг просит Отабек, потемнев взглядом. Юра удивлён, но подчиняется, ложится на покрывало у изножья кровати, опираясь на локти. А Отабеку открывается потрясающий вид и понимание: как же сильно он хочет. Смотри на меня. Он начинает с щиколоток, покрывает косточки короткими поцелуями, трепетно оглаживая ладонями сустав. Поднимается выше по икрам, выводит пальцами случайные линии под коленями. Внутренняя сторона бедра сплошь покрывается красными пятнами, к каждому из них Отабек прижимается губами, чтобы смягчить, пока Юра не начинает ёрзать так, что его майка задирается, почти как во время показательной. Отабек готов и дальше преклоняться перед этим юношей, перед его силой, красотой и несгибаемостью. — Бека... — скулит Юра, снова дёргая его за волосы. Отабек усмехается в ответ и ведёт языком ему по животу, закидывает его ноги к себе на плечи и тут же получает пятками по спине в молчаливом требовании продолжать. — Такой нетерпеливый, — дразнит Отабек, прикусывая нежную кожу, но всё же слушается. Не имея возможности дотронуться целый день, он бы тоже предпочёл больше не ждать ни минуты. Он склоняется всё ближе, опускается на Юрин член, забирая его в рот целиком, доводит до края, дразнит горячим языком и втягивает щеки. Руками он прижимает Юру к кровати, а сам продолжает посасывать, облизывать, мычать. Он задевает уздечку, и Юра вскидывает одну руку к распахнутым губам, а другой всё так же отчаянно тянет Отабека за волосы. А тот всё принимает — вид, позу, вкус, запах самого Юры и его члена. Он старается дышать ровнее и двигается снова и снова, как можно ниже, до тех пор, пока головка не упирается ему в горло, а Юра не начинает стонать и материться одновременно. Затем он отстраняется на секунду, снова сжимает его губами, проходится по всей длине и повторяет всё сначала. Скользит руками по напряжённым ягодицам, обхватывает, стискивает их ладонями и приподнимает. — Бека!.. Отабек ведёт языком по складке между ними, и Юра почти растекается по кровати, потерявшись в ощущениях. Никогда раньше Отабек не делал ничего подобного, но сейчас искренне старается изо всех сил, а потому пристально следит за реакцией. Он играет с темпом, чередует ласки, оглаживая Юрин член то языком, то руками, и в какой-то момент Юра начинает дрожать, почти до боли дёргает Отабека за волосы и стискивает бёдра вокруг его шеи. — Блядь, Бека... Ох, я же сейчас... Б-Бека!.. Отабек даёт Юре минуту перевести дух и шарит рукой по тумбочке у кровати, где нащупывает маленький тюбик со смазкой, который на днях ему самому помогал разрядиться. Затем снова насаживается ртом на Юрин член, стонет, пуская горлом дополнительную вибрацию, и осторожно проскальзывает смазанным пальцем ему между ягодиц, обводит вход, едва надавливая. И сразу же проталкивается внутрь, в жаркую тесноту, представляя, как эти мышцы могут сжиматься вокруг другой его части тела. А потом сгибает палец и долго гладит им изнутри, пока наконец... Юра тщетно пытается заглушить внезапный вскрик ладонью, его всего трясёт, и он кончает Отабеку в рот. Промокшая насквозь майка задрана до подбородка, такая же мокрая, прилипшая ко лбу чёлка лезет в глаза. Одна нога бессильно соскальзывает с плеча Отабека. Юра выглядит так, будто только что пережил зверское нападение. Но в то же время — таким потрясающе красивым. Отабек сглатывает всё до капли и наконец с мокрым хлюпом выпускает член изо рта. Он снова тянется к тюбику, смазывает ладонь и дрочит себе, прижавшись щекой к светлому бедру в ярких пятнах своих же засосов. В таком взведённом состоянии ему требуется всего несколько движений, чтобы кончить следом, изливаясь в собственный кулак. — Юра, — тяжело хрипит Отабек в этот момент, сжимая, наверное, до синяков Юрины бёдра. И слышит, как тот что-то неразборчиво бормочет в ответ, легко перебирая пальцами в его волосах. Они лежат так какое-то время, приходя в себя: Юра — растянувшись на простынях, а Отабек — устроившись у него между ног. В конце концов Отабек оживает первым, приподнимается и целует Юру сначала в живот над пупком, а затем в грудь под ключицей. — Ты был великолепен, — честно говорит он, глядя Юре в глаза. Тот отводит взгляд и прикусывает губу. — Кто бы говорил, — ворчит он в ответ так смущённо, что Отабек не может не рассмеяться. — Юра, — снова произносит Отабек, просто так, без причины. Потому что может. И тянется за новым поцелуем. На этот раз никакого жара и безумия, они лежат на боку и целуются тепло и неторопливо, прижимаясь ближе, и гладят друг друга по спине и плечам. Юрий Плисецкий — всё ещё ураган и воплощение силы на льду, но сейчас в постели он кажется Отабеку больше похожим на ленивого самодовольного кота. Они приводят в порядок себя и кровать, заказывают ужин в номер и подключают ноутбук к телевизору. Юра натягивает на себя очередную футболку Отабека, на этот раз не такую открытую и развратную. — Кстати, — вдруг вспоминает Отабек посреди фильма, — а почему ты на показательную выбрал именно эту тему? Юра прекращает жевать и поднимает на него полный недоумения взгляд. Отабек постукивает пальцем ему по колену и пытается переформулировать: — Ну, темой короткой было агапэ, в произвольной — сила. А это было что-то... совсем другое. Между ними повисает пауза. Отабек молча ждёт, а Юра медленно и задумчиво жуёт, крошит по покрывалу жестковатый край пирожка. Без сомнений, новая показательная Юрия Плисецкого раскрыла его во всей красе, но Отабеку всё равно любопытно узнать. — Потому что... — Юра снова замолкает, сухо сглатывает и вдруг фыркает раздражённым котом: — Потому что потому. В конце концов измотанный Юра засыпает первым, откинувшись Отабеку на грудь. Отабек с улыбкой укладывает его на подушки, выключает забытый фильм и тоже залезает под одеяло, чтобы заснуть вместе с Юрой.