О львах, волках и рыбах

Эдмар, казалось, только теперь заметил человека с лютней. — Нет, только не это. Пусть он уйдет. — Неужто его голос до того противен? — удивился Джейме. «Пир Стервятников», Джейме VI. — Неужели мой голос настолько противен вам, милорд? — спросил Том Семерка, глядя, как Эдмар Талли доедает густую похлебку из хлебной миски. Он старался есть медленно и с достоинством лорда, но был, по-видимому, слишком голоден, чтобы сохранять это достоинство. Том его не осуждал. И даже старался не смеяться, глядя на бывшего верховного лорда Речных земель, а ныне пленника Ланнистеров и Фреев. Или только Ланнистеров? Хрен редьки не слаще. К счастью, Джейме Ланнистер свалил из шатра, захватив с собой оруженосца и служанку. И хорошо — Тому не нужна была большая аудитория. Хотя обычно он предпочитал, чтобы его песни слушало как можно больше народу. Но не сейчас. Лорд Эдмар хлебнул вина, злобно посмотрел на Тома и промолчал. Взял в руки миску и стал потихоньку ее обгрызать. Эк же Фреи-то беднягу голодом уморили! Том сыграл несколько аккордов, остался доволен звучанием и запел: С чего бы мне, — сказал тот лорд, — Склоняться пред тобой? На стяге твоем такой же кот, Лишь только цвет другой. Лорд Эдмар издал страдальческий стон. Говорят, на Красной Свадьбе именно под эту песню и начали резню. Интересно, слышали это молодожены в своей брачной постели или нет? Том прервал песню и потянулся к кувшину. Налил себе вина, залпом выпил, закусил куском лепешки, до которой Эдмар еще не добрался, и продолжил. Хоть алый лев, хоть лев златой, — Важней длина когтей. Не верю я, что коготь твой Острее и прочней. Том хлебнул еще вина и подмигнул Эдмару. Небось, наизусть эту песню знает. Кажется, даже и не слушает. Что же, настала пора импровизировать. Минула слава прежних лет, Исчезли когти льва, Застрявши в суете сует, Он вылезет едва. Импровизация получалась так себе, но Тома это не беспокоило. Уж кто-кто, а лорд Эдмар в поэзии не разбирается, и мелкие недочеты в стихах не заметит. Главное — суть, а над формой можно и не задумываться. То розы задушить грозят, То слышен волчий вой, А там за морем, говорят, Дракон еще живой. Лорд Эдмар отложил недоеденную миску, глотнул вина и выпученными глазами уставился на Тома. Прямо как в самом деле рыба, вытащенная из воды. — Ты о чем, певец? — выдавил Эдмар, когда певец взял паузу, чтобы перевести дух. Том подмигнул ему и улыбнулся. — О зверюшках, милорд. Много их в наших лесах, и не обо всех мы знаем. А то, что знали о звере раньше, сегодня может уже оказаться и неправдой. Эдмар пока еще ничего не понял, судя по взгляду. Видать, правду говорили, что у наследника Риверрана мозги, как у форели. Теперь он стал лордом, хоть и ненадолго, но ума у него от этого не прибавилось. Том прошелся рукой по струнам, сыграв сначала печальную, а потом веселую мелодию, пропел: «А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала» и снова подмигнул помрачневшему Эдмару. — Вы не расстраивайтесь, милорд! Ну, сдадите замок, ну с кем ни бывало! Сидеть в осаде — гиблое дело. Тут еще одна свадьба намечается, какой-то Ланнистер, их не меньше чем Фреев, женится на какой-то Фрейке, которых не меньше, чем Ланнистеров! Вот повеселимся-то на свадьбе! Разговаривая, Том не прекращал перебирать струны. А кто не лев, а лишь хорек, Конец уж будет недалек, В деревне яблони стоят, А на ветвях хорьки висят. Эдмар поставил кубок на стол и впился взглядом в певца. Клюнула рыбка! — Ты о ком? — Да всё о том же, о разной живности. О рыбе, которая считалась мертвой, о другой рыбе, которая хорошо плавает в темноте и доплывет до вольных охотников в лесах. А под горой есть полый холм, И беглецов приветят в нем. Тому сильно не понравилась последняя строчка, но для Эдмара сойдет. — Свадьба Ланнистера будет здесь, в Риверране? — А где же ей еще быть, если замков целых, почитай, не осталось. Львы придут — грабят, волки придут — грабят, да еще и козлы в лесах наших водились. Вывелись, к счастью. Один пес козла на кусочки разрубил, другой пес волчонка украл, да львам, похоже, не выдал. — Волчонка? Какого волчонка? Эдмар, кажется, и про еду забыл. — Да такого, маленького, темненького и злого. Который чуть к хорькам в плен не попался, но может быть, и успел сбежать, с псом вместе. Вы ешьте, милорд, хотите я вам еще про свадьбу спою? — Хватит с меня свадеб, — пробормотал Эдмар Талли, отломил еще кусок от хлебной миски и с аппетитом съел. — А говорили — не хотите меня слушать. Пою я хорошо, а рассказываю еще лучше. А свадьба будет такая, что не бывает краше! Нынче свадьбы опасны, то гостей убьют, то жениха в плен возьмут, то другого жениха вином отравят. А уж когда незваные гости стали хозяевами, сам бог велит от таких хозяев избавиться! Давайте выпьем, милорд, за будущих владельцев Риверрана и будущую свадьбу! Эдмар моргнул, кивнул, поднял кубок и выпил. — А что же мне дяде сказать? — А вот все, что я вам сегодня спел, то и скажите. Ждут его под полым холмом. И вас ждут, если сумеете выбраться, а не сумеете — и до Кастерли Рок вскоре доберутся. Не форель, так волк, не волк, так дракон. Живности в лесу много, а хорьков и львов никто не любит! Осушив еще один кубок, Том вернулся к тому, ради чего его сюда и приглашали. Так он сказал, так он сказал, Тот гордый львиный лорд. С тех пор лишь дождь в пустынный зал По лорду слёзы льёт. Эдмар широко распахнул глаза — понял, видать намек. Ничего, пусть эта рыба без мозгов, зато у другой рыбы этих самых мозгов побольше будет. Том встал и раскланялся. — Спасибо за гостеприимство, милорд. Надеюсь, мы еще встретимся. И Эдмар Талли, тот самый Эдмар Талли, который терпеть не мог Тома Семерку, кивнул и просто сказал: — До встречи. Вот, что великая сила искусства делает!