Ты захочешь

      Карлайл любил находиться в этом месте, и из всего, что мог предоставить ему роскошный вольтурский замок, именно библиотека вызывала у него особые любопытство и тепло. Ее размеры были ненамного меньше Большого зала Вольтури, а широкие стеллажи с толстыми фолиантами и редкими книгами устремлялись под самый потолок, заканчиваясь искусной лепниной. От драгоценных томов пахло пылью, пожелтевшими от времени страницами и чернилами.       Карлайл расположился между стеллажами в одном из глубоких кресел, а небольшой увесистый томик приютился в раскрытой ладони. Тонкое пламя от одинокой свечи бросало тусклое колебающееся освещение на страницы, и их мерный шелест был единственным звуком, нарушающим тишину библиотеки.       — Я и не ожидал застать тебя где-то еще, друг мой.       Через несколько часов мягкий бархатный голос отвлекает его от прочтения, и от противоположного угла стеллажа неторопливо отделяется силуэт, медленно приближающийся к свету. Дрогнувший язычок пламени набрасывает на него блеклый полукруг, сперва вытаскивая из темноты тонкие бледные кисти сцепленных у груди рук, а затем едва затрагивая лицо: его узкие черты, невероятно живую мимику и глубокие, странно-малинового цвета глаза, смотрящие сейчас с откровенной симпатией и любопытством. Аро останавливается на расстоянии, давая Карлайлу возможность поднять голову и присмотреться к его силуэту, и только когда на чужих губах появляется легкая приветливая улыбка узнавания, на которой Аро задерживает внимание до откровенного долго, глава Вольтури уверенно и неторопливо делает оставшиеся пару шагов вперед.       — Ты показал мне сокровищницу и позволил наслаждаться ее дарами, — мягко ответствует Карлайл, любовно поглаживая пальцами страницы книги, и Аро, останавливающийся за его спиной, опирается ладонями о спинку его кресла, провожая действия взглядом. — Не отказываться от них — это меньшее, что я могу сделать, чтобы выразить свою благодарность.       Частыми вечерами Аро приходил к нему, и они беседовали о разных вещах до самого рассвета, не замечая, как подобные разговоры у обоих естественно входят в привычку. Утоляя интеллектуальный голод, они нашли друг в друге исключительно прекрасных собеседников, и их оживленный диалог лился рекой, пока их не отвлекали дела, требующие обязательного исполнения.       Сейчас, закладывая страницу тонким прямоугольником из папируса, Карлайл закрывает книгу и учтиво откладывает ее на столик рядом с креслом, демонстрируя полное внимание к диалогу. Он слегка поворачивает голову, чтобы краем глаза видеть чужие перемещения, и все равно не успевает уследить за тем, как за короткое мгновение Аро молниеносным движением оказывается перед ним.       — Если ты согласишься составить мне компанию в небольшой прогулке — это будет лучшее выражение благодарности, — Аро тонко улыбается и, заложив одну руку за спину, галантно протягивает Карлайлу ладонь. Его глаза, заволоченные матовой дымкой симпатии и виднеющиеся сквозь рассеивающийся дым свечи, с предвкушением наблюдают за тем, как Карлайл без тени сомнения вкладывает свою ладонь в его. И расширяются в момент соприкосновения кожи с кожей. Аро бережно, дрогнувшей на мгновение рукой, накрывает запястье Карлайла — и почти сразу с сожалением отпускает.       — Мои соклановцы, даже не имея злых умыслов, робеют перед моим даром, — с неожиданным хрипом начинает Аро, но тут же возвращает себе былую образность, будто рывком задергивая ширмой излишне откровенную реакцию. Излишне уязвимую. — Но ты, mio caro, похоже, не испытываешь трепета.       Аро испытующе, но беззлобно, с живым любопытством переводит взгляд на Карлайла, когда они направляются к выходу из библиотеки. В глазах и действиях белокурого вампира действительно ни намека на нервозность — он спокойно пожимает плечами и отвечает мягко, но твердо, как будто объясняет простейшую истину.       — Ты прав, твой дар и правда не внушает мне опасения, друг мой. Мне нечего скрывать от тебя, даже если тебе может казаться иначе, — он проходит вперед, когда Аро нарочито любезно придерживает перед ним ведущую в коридоры дверь, и на его голос не отбрасывается ни тени сомнения. — Я доверяю тебе.       Если бы слова были воздухом — Аро бы остановился и медленно, с чувством наслаждения и упоения, вдохнул бы их полной грудью. Они бы пахли ладаном и оседали бы медом на кончике языка. Если бы их можно было коснуться, они бы были нежны, как цветочные лепестки; он бы срывал их один за другим с зацветающего бутона речи своего ангела и складывал бы в шкатулку, где они никогда не завянут. Если бы этот дивный цветок оттенка нежного золота повстречался бы ему раньше, Аро бы не позволил его сорвать какому-то недостойному грязному старику, не сумевшему оценить попавшееся ему сокровище; он бы сорвал его сам, осторожно и бережно, чтобы потом самолично подарить возможность цвести вечно.       Аро опирается плечом о створку двери, словно у него внезапно закружилась голова и тело перестало быть надежной опорой, прикрывает глаза, сжимая пальцами пиджак с левой стороны груди, будто там еще есть живое, горячее, бешенное, и его губы беззвучно шепчут:       — Cosa mi stai facendo, Carlisle?*

***

      — Cosa mi stai facendo, Carlisle?       — Аро?       Карлайл окликает его беспокойно, сиюминутно оказываясь рядом, и его ладонь с медицинской осторожностью накрывает сжимающиеся пальцы Аро, как если бы пациента просили отвести руку от кровоточащей раны. В небесных глазах столько трогательной участливости и внимательности доктора, что Аро окончательно удостоверивается: он болен, и болезнь эта сладка до дрожи.       — Ты в порядке?       Аро хочется рассмеяться, долго и истерически, закрыв лицо ладонью, но вместо этого он перехватывает чужую руку, увлекая ее в обхват своих тонких пальцев, и, взглянув, склонивши голову набок, в чужие глаза, тихо произносит: — Идем со мной. Я хочу кое-что тебе показать.       Они в молчании минуют длинные коридоры, а затем поднимаются по винтовой лестнице, ведущей на самый верх. Там Аро звенит ключами и толкает самую обычную непримечательную дверь, а когда она с тихим скрипом открывается, предоставляя выход на крышу, он первый ступает за порог и приглашающе протягивает Карлайлу ладонь, дожидаясь, пока он выйдет следом.       Отсюда весь город находился как на ладони. Его улицы были темны и беззвучны, погруженные в сон вместе с жителями города. Вместо горящих фонарей были звезды — много ярких звезд, драгоценными камнями рассыпанных по небу. Они сияли, и из-за их сияния ночное полотно принимало глубокий иссиня-черный, обсидиановый оттенок. И посреди неба, прямо над городом, величественно возвышался серебряный и холодный диск полной луны.       Карлайл поднимает голову, с восхищением рассматривая звездное небо, и после переводит взгляд на Аро. Тот стоит, прикрыв глаза и подставляя лицо слабому ночному ветру, который принимается трепать длинные волосы вампира, одновременно шурша складками его одежды. Лунный свет падает на его лицо, очерчивая скулы и красивый профиль, путается в волосах, мерцающих ониксом под ночным покровом, и Карлайл вдруг понимает, что еще ни разу не видел существа более красивого и завораживающего, чем он. Считаясь ночным покровителем искусства, Аро олицетворял искусство самим собой, и его искусство было наполнено течением жизни, ее насыщенным вишневым вкусом с оттенками терпкого вина.       Аро расправляет плечи и ведет ими, словно из его лопаток вот-вот вырвутся смольные крылья, и разворачивается к Карлайлу, который, спохватившись, переводит взгляд на город. На губах Аро мелькает улыбка, и он тоже поворачивает голову в сторону города.       — Я прихожу сюда те ночи, которые не провожу с тобой, — произносит он спокойно и ровно, хотя улыбка становится тоньше, и он краем глаза следит за реакцией Карлайла на намеренную двусмысленность.       В лице его ангела что-то неуловимо меняется, но изменения эти не похожи на отвращение или испуг; они напоминают смущение: не подростковое, румянцем вспыхивающее на щеках, а нежное, сглаженное, выражающееся лишь в опущенных подрагивающих ресницах.       Аро знал, что Карлайл питает к нему теплую чувственную привязанность, и ему хотелось сделать так, чтобы она разлилась в нечто большее. Ему хотелось очаровать, захватить, увлечь. Уже давно осознавая собственный интерес к белокурому вампиру как тот, что очень рано перешел черту дружеской симпатии, Аро страстно желал получить на свои чувства ответ. Он желал прикоснуться не жестом дружеской учтивости, а жестом вожделения, он желал ощущения мягких нежных губ под своими губами, он жаждал обладания, и вместе с тем жаждал добровольного шага к нему.       — Это единственная возможность посмотреть на Вольтерру и ничем не выдать своей сущности, — продолжает Аро. — Но я бы хотел разделить эту красоту с тобой.       — Я никогда не выходил в это время суток на крышу и даже не подозревал, что в этом крыле есть выход, — с улыбкой говорит Карлайл, и подходит к ограждению, чтобы, оперевшись о него локтями, посмотреть вниз — на дома, которые видно только с самого края.       — Конечно. Тебя трудно отыскать где-то кроме библиотеки, — беззлобно смеется Аро, вставая рядом. — Иной раз мне кажется, что ты оставишь свой пост фаворита только ради того, чтобы никто не мешал тебе заниматься изучением.       — Это — то, на что я сам дал согласие, — улыбается Карлайл, чувствуя, что слова Аро на самом деле не таят в себе укора. — К тому же помощь тебе никогда не воспринималась мной, как препятствие. У меня достаточно свободного времени, которое я могу посвятить книгам.       — Мне бы хотелось, чтобы ты больше времени проводил, не запираясь один на один с собой, — уже серьезным тоном говорит Аро. — Посмотри вокруг себя. Есть те, кто жаждут твоей компании и твоего внимания.       — Тебе мало моей компании?       Они выпрямляются одновременно, интуитивно почувствовав, что разговор потребует взгляда в глаза друг другу. Карлайл оказывается удивлен и растерян, но отказываться от своих слов и отступать Аро уже не намерен.       — Мне мало тебя, Карлайл, — почти одержимо шепчет Аро, с каждым последующим словом делая полшага вперед, один за другим отрезая пути к отступлению. — Я хочу большего. Ты знаешь, о чем я говорю — в твоих мыслях я не увидел на это запрета, но ты раз за разом просачиваешься сквозь пальцы, ускользаешь от меня, — Аро поднимает ладонь, не донеся кончиков пальцев на пару сантиметров до чужой щеки. — И каждый раз я не успеваю тебя коснуться.       Его рука безжизненно опадает, как если бы образ перед ним рассеялся иллюзией, но взгляд, прямой и горящий, жаждущий, по-прежнему направлен в глаза Карлайла, зажатого между стеной и ограждением. Он мог бы вырваться, приложив небольшое усилие, мог бы оттолкнуть руку Аро, мог бы прекратить этот поток болезненного откровения, притворившись, что не понимает, о чем речь, но он не двинулся с места и не отвел взгляда: мягкого, но отчего-то печального. Карлайл сказал все, как есть: он доверяет свои мысли Аро.       — Я бы сказал, что ты требуешь от меня невозможного, чтобы избежать ответственности и не позволить ситуации запутаться еще сильнее. Но я честен с тобой: ты видел мои мысли и знаешь, что я чувствую, — Карлайл все же отводит взгляд на город, где на тонкой ниточке горизонта начинает дребезжать рассвет. — А значит, знаешь, что я не могу тебя оттолкнуть, — Аро делает неуловимое движение бровью, и Карлайл быстро продолжает. — Но и не могу согласиться. Однако я… испытываю к тебе определенные чувства, которым не знаю названия. И если ты позволишь мне… понять их — я смогу дать тебе ответ.       Карлайл заканчивает свою речь и переводит взгляд на Аро, который, вопреки обыкновению, поразительно серьезен и собран. И Аро вдруг делает шаг вперед, оказываясь вплотную, и его губы почти невесомо касаются чужой щеки, обдавая ее тихим шепотом:       — Grazie. Ti prometto che vorrai rispondere.**       Когда он отстраняется, поднимающееся солнце неспешно одаряет их своими первыми лучами, и в этом рассветном мареве их кожа медленно проявляет свое сияние: оно переливается, как ровная гладь воды под воздействием света, и их мягкий серебряный блеск чем-то напоминает взрыв сверхновой.       — Ты словно собрал в себе звезды, — завороженно говорит Карлайл, и тянет ладонь, чтобы коснуться этого сияния.       — Ты же любишь звезды, — мягко усмехается Аро, подаваясь навстречу ладони. — И можешь дотянуться до любой из них.        «Ti prometto. Сhe vorrai rispondere».