*
В комнате ожидания нога у него все подпрыгивает вверх-вниз, вверх-вниз, лицо бледно. Артур плохо спал последнее время, он чувствует себя усталым и неправильным, синяки на коже меняют цвет на зеленый и воспоминание о сломанном знаке на мостовой и ботинках тех мальчишек у него под ребрами становится все четче, заслоняя мир вокруг. Он начинает напевать, и комната возвращается в фокус. Женщина в очках открывает дверь. — Мистер Флек? - зовет она. Артур подпрыгивает. — Слушаю, - отзывается он, и проходит в кабинет.*
Артур прислоняется к стенке лифта, голове прохладно из-за металла. Встреча вымотала его — так много сложных вопросов и так много очевиднейших. «Думаете ли вы о смерти?». Как будто он думает о чем-то еще. Надежда, зажегшаяся было в груди, снова начинает угасать, и мысль о том, что сейчас придется возвращаться в квартиру, проверять, как там мать, заботиться о ней... Все это утомительный, душераздирающий ритуал. Софи просачивается в лифт, втягивает за собой дочь. Чуть улыбается Артуру. — Тяжелый день? - спрашивает немного погодя. Артур моргает. Тишина, только урчит лифт. Наконец, Артур поднимает руки к голове, изображает уши. — Тяф-олый день, - гавкает он по-собачьи и дочка Софи хихикает. Софи закатывает глаза. — Ужасно смешно, - тянет она. Но когда они выходят в коридор, она улыбается Артуру и вежливо желает спокойной ночи. И этого достаточно. — Спокойной ночи, - отвечает он истрепанному, темному коридору и тявкает. Дочь Софи хихикает до самой их двери. Определенно успех, думает он. — Подождите. Как вас зовут? - он не может удержаться. — Софи. Вас? — Артур. — Ночи, Артур. Она уходит. Он заскакивает домой. — Почему ты поешь? - кричит ему мать из глубин квартиры, а Артур делает пируэт. — У меня был хороший день! - кричит он в ответ.*
— Он предложил мне пистолет, - объясняет Артур, колено подпрыгивает — вверх-вниз — стул неудобный. Психотерапевт (на сей раз настоящая) поднимает бровь, записывает что-то в блокноте. Артур пытается прочитать эту надпись, которая для него вверх ногами. — И вы его взяли? Колено начинает прыгать быстрее. — Он сказал, это для самозащиты. — Он у вас с собой? — В штанине, - Артур улыбается. - Умно, да? — Могу я его взять? Артур думает о силе и власти, которые можно получить с пистолетом, но потом думает, что может нечаянно кому-то навредить (матери, может, или маленькой дочке Софи), и вытаскивает его из левой штанины с широким взмахом. — Спасибо, Артур, - психотерапевт улыбается ему и убирает пистолет в ящик. - Теперь поговорим о вашей работе. Вам она нравится? — Нравится? - Артур обдумывает вопрос. Никто у него раньше такого не спрашивал. Он думает о грубых коллегах, о напряженной атмосфере. - Ну, я веселю людей. — Да? - психотерапевт дружелюбно улыбается, взглянув на его дневник. - Здесь написано, что вы хотите стать комиком. — Ммм. Я хочу приносить в мир радость и смех, - Артур смотрит в окно. - Мама всегда говорила, что именно за этим я здесь. — Тогда почему вы работаете там, где работаете, если у вас есть мечта? — Надо же платить по счетам. — Если вы несчастны, наверняка найдется и другая подходящая работа? В горле у Артура поднимается нежеланный смех, и он с усилием пытается справиться с ним. — Все в порядке, не торопитесь, - говорит психотерапевт, и никто раньше такого ему не говорил, так что на глаза у Артура наворачиваются слезы. — Я, - он сглатывает, - Я никому больше не нужен. — Почему? — Ну, - Артур смеется — чуть-чуть, потом еще чуть-чуть, и психотерапевт (Доктор Паркер, написано на бейдже), терпеливо ждет, пока приступ пройдет и слезы перестанут катиться у него по щекам. - Я не закончил школу, я попал в психушку, я нигде раньше не работал, я... — У вас много опыта на текущей работе, - психотерапевт осматривает его, стучит ручкой по подбородку. - Что вам еще нравится, кроме стендапа? — Музыка. Дети. - Артур улыбается. - Шоу Мюррея Франклина. — Моя жена любит его шоу, - улыбается она. - Как там звучит основная тема? Артур напевает и психотерапевт смеется, откинув голову. — Знаете, - говорит она. - Думаю, я догадалась, какая работа вам идеально подойдет, Артур. Посмотрим, что я смогу сделать...*
И вот он уже идет домой, тщательно выглаженный костюм, который годами пылился в шкафу плотно охватывает его плечи. Он прозаикался все собеседование, дрожал и нервничал, в голове была исключительно мысль о том, что все вокруг, наверное, думают, что он псих, но когда дело дошло до практики — все это ушло. В лифте он слегка пританцовывает и Софи поднимает бровь. — Удачное свидание? - спрашивает она. — Собеседование, - отвечает он гордо. — Правда? - она улыбается. - Круто. Значит, новая работа? — Я буду детским аниматором, - он одергивает костюм и легонько взбрыкивает ногой от счастья. - Я не брошу стендап, конечно, но я в восторге. — Отлично, - она смеется. (На практической части собеседования дети смеялись, и смеялись, и смеялись — надо всеми его движениями, и словами, и над его счастливым, счастливым лицом, и в этот момент он был сияющим и нормальным. Фирма, специализирующаяся на детских праздниках, не смогла его не нанять после этого — не из жалости, а потому что ни у кого больше не было ни такого восторга, ни такого энтузиазма).*
На новой работе клиенты сначала всегда держатся настороженно. До того, как праздник начнется, он движется странно, дергается, сам он чуть худее, чем нужно, смотрит на людей дольше, чем нужно, смеется громко и невпопад, и часто дает им маленький квадратик картона: «прошу прощения за смех, у меня расстройство». Но стоит начаться празднику, стоит ему попасть в свою стихию — и клиенты уже смотрят на него иначе, улыбаются ему и понимают, что он делает на этой работе. Потому что Артур ужасно хорош с детьми: он забавный и радостный, танцует смешно и весело рассказывает шутки, которые смешны только благодаря тому, как он их произносит — и дети смеются, смеются и смеются. Иногда бывают проблемы, смех начинает ужасно булькать у него в глотке, но потом это проходит — и он снова в своей стихии и все хорошо. И да, он немного странный, но с ним все в порядке. Дети счастливы, даже родители забывают о напряжении, царящем в Готэме, и этого достаточно. Да, он странный, очень странный, но все же... Когда Артур раскидывает руки и кланяется, все всегда решают, что бывает и хорошая странность. Определенно.*
— Выглядите получше последнее время, - говорит ему Софи вечером в коридоре. В руках у нее пакет с китайской едой, которая пахнет так восхитительно, что у Артура начинает урчать в животе. Он никогда не отличался аппетитом, но сейчас ест больше, даже чувствует голод, и на костях у него потихоньку начинает нарастать мясо. — Выглядите получше последнее время, - повторяет дочка Софи торжественно. Артур гордо выпрямляется. — Куда лучше, верно? - он притворяется, что смотрит на себя в невидимое зеркало, надувает губы, приглаживает волосы, и Софи смеется. — Хотите китайской еды? - спрашивает она осторожно. - У нас много для двоих. Хотя она, конечно, все бы съела, только дайте, - она слегка тянет девочку за хвостик. Артур, удивленный, замирает. — Серьезно? Софи закатывает глаза. — Продано раз, продано два... — Да, хочу! - выпаливает Артур. Сидя с Софи в уютной тишине, в ее маленькой гостиной, наблюдая за детским мультфильмом по телевизору, Артур задается вопросом, это ли дружба. Он чувствует тепло, здесь его принимают, он ест, и весь мир кажется добрее. Даже машины на улице. Даже синяки, подживающие у него на животе. — Спасибо, - говорит Артур тихо, когда собирается уходить. Он не наклоняется, чтобы поцеловать ее, не делает ничего опрометчивого, потому что ему это не нужно, нет нужды в фантазиях, того, что есть, достаточно. — Проваливай, - Софи закатывает глаза. - Ты съел всю мою еду. — Не всю, - ноет Артур. — Кыш! - она выталкивает его за дверь, но улыбается при этом, и Артур напевает песни Фрэнка Синатры до самой своей квартиры, закрывает за собой, ему так хорошо, как никогда не было раньше, и это чувство никак не тускнеет от щелчка замка.*
Он никогда не «тусил» раньше, но все «парни» с работы настаивают, чтобы он пошел с ними, улыбаются ему, и Артур просто тупо кивает, думая о том, куда, черт побери, он ввязывается. Но все не так уж плохо. Он не пьет (плохо для мозга и вызывает зависимость, так говорит доктор Паркер), он по большому счету слушает, пытаясь улыбаться в правильные момент, казаться нормальным. Колени его подпрыгивают под столом, комната кажется очень маленькой, но он сидит, и слушает, и старается. Очень старается. Они подталкивают его локтями, смеются, наверное, это похоже на дружбу, хотя бы немного. Артур подражает их смеху, опираясь на стол. «Ты ничего», - говорит ему один из парней, обхватывая его рукой за плечи, и хотя прикосновение ему не нравится, он чувствует себя польщенным. - «Странный немного, но ничего». Из-за вечера, из-за «тусовки» он чувствует себя более нормальным, чем на самом деле, и именно это, наверное, придает ему духу, чтобы позвонить Гэри по приходу домой. — Артур? - спрашивает Гэри. Артур переминается с ноги на ногу. - Что? — Прости. За все те разы, когда я смеялся с теми ребятами... их шутки нихрена не смешные, правда? Не хочешь, - здесь он говорит осторожно, - Быть моим... другом? Гэри издает короткий смешок. — Конечно, приятель, - говорит он. Этой ночью Артур лежит на диване и поет, и пинает воздух в чем-то, напоминающем джигу.*
— Вы зависите от матери? Артур крутит нитку на новом свитере, ноги движутся по ковру, взгляд взлетает навстречу доктору Паркер и тут же опускается снова. Смотреть в глаза важно, объясняла она, это способ показаться более открытым, но он до сих пор не привык. — Не знаю. Ну, то есть, я ее люблю, - начинает Артур. - Забочусь о ней. — Немного слишком заботитесь, вам не кажется? — Может, - Артур тянет за нитку и та рвется. - Но если не я, то кто? Она моя мать. — Вы можете нанять кого-то ей в помощь, - доктор Паркер улыбается. - У вас есть своя жизнь, не обязательно заниматься только ею. Артур нервно ерзает. У него не получается представить жизнь без ежевечерних ритуалов. — У вас новая работа и теперь достаточно денег, чтобы переехать, верно? Разве вам не хочется съехать из этой квартиры? - улыбка ее становится шире. - И вы, и ваша мать заслуживаете жилья получше. Артур воображает дом, большой дом, где можно танцевать, и сидеть у окна, и писать шутки, и представлять всякое, где можно расслабиться, куда можно возвращаться летящей походкой, и приглашать к себе людей. Он представляет, как кто-то заботится о его матери — кто-то, кто не он — и решает, что ему все это нравится. Под кожей у него начинает булькать нервный смех. — Я справлюсь сам? - спрашивает он. — Вы уже справляетесь, - говорит доктор и мягко прикасается к его ладони — от этого хочется плакать. - Не нужно себя недооценивать. — Я не справлюсь, - Артур смеется, громко, - Я не справлюсь, потеряю работу и др... друзей, и лекарства перестанут действовать, я не справлюсь и сделаю что-нибудь с собой или с кем-то еще... — Нет, - она сжимает его ладонь. - Справитесь. Справитесь, Артур. Скажите себе: я справлюсь. Никогда не поздно начинать.*
Недорогой дом престарелых, в котором он находит для матери место, лучше, чем ничего. У нее симпатичная комнатка, маленькая, но с приятным видом, и, кажется, ей вполне уютно в кресле, смотреть наружу из окна. — Ты меня бросаешь? - спрашивает она. Артур наклоняется, чтобы нежно поцеловать ее в лоб. — Не бросаю, - говорит он. - Просто переезжаю. — Это одно и то же, - шепчет она, по щекам начинают течь слезы. - Разве я что-то сделала не так, Радость? Почему ты меня бросаешь? Я не хотела тебе зла. Не бросай меня. Пусть Томас Уэйн нам поможет, вылечит меня, я... Артур берет ее лицо в ладони. — Послушай меня, - говорит он. - Забудь об Уэйне. Здесь о тебе будут хорошо заботиться. И я буду к тебе приходить так часто, как смогу. Так лучше для нас обоих. Все будет хорошо. Все будет просто отлично. Он улыбается, прижимается лбом к ее лбу. — Ты такой счастливый, - шепчет мать, пораженная. — Пока нет, - отвечает Артур. - Но мне и не плохо. Не нужно быть все время радостным и счастливым. Не нужно вообще быть счастливым и радостным, если не можешь. Нужно просто стараться. — Мой умный мальчик, - бормочет она. - Несешь в мир счастье. Прости, прости меня, Радость. Ты совсем вырос... Он не знает, что под ее веками угасает картинка, где он привязан к батарее, он не знает, что тогда, давно, она навредила ему. Он не помнит, и, возможно, это к лучшему, так спокойнее и ему, и ей.*
Артур плачет на кухне квартиры. Это его последняя ночь в этом месте. Он прижимается виском к холодильнику и оплакивает все то, что оставляет здесь: все ужасающие мысли и чувства, каждый пинок и синяк, каждый шрам, все это живое и дышащее, все это прощается с ним. На мгновение он вспоминает прежнего себя, боль такая привычная, такая знакомая, в нее так легко провалиться. Завтра он отсюда уедет. Сегодня он погружается в это до самого дна. В дверь стучат. Артур вытирает глаза и открывает — вымученная улыбка не превращается в настоящую, несмотря на то, что за дверью Софи. — Хэй, Артур, - говорит она тихо. - Я слышала про твою маму. Мне жаль. — Все в порядке, - у него срывается голос. - Я съезжаю завтра. — Ты переезжаешь? Уезжаешь из этого места? - Софи встряхивает головой, по лицу ее видно, что ей завидно. - Ох, бог мой. Хорошо тебе. — Ты тоже можешь уехать. — Артур... — Найти новую работу, отдать дочку в школу получше... — Все не так просто. Серьезно. — Почему? — Потому что... — Никогда не поздно, - говорит Артур медленно. - Никогда не поздно начать сначала. Софи смотрит на него, а потом в глаза у нее тоже наворачиваются слезы. — Можно тебя обнять? - спрашивает она, и когда Артур кивает, обхватывает его за талию. Его так давно не обнимали, он снова начинает плакать, уткнувшись Софи в плечо. Она тоже всхлипывает. — Мы друзья, Артур, - говорит она. - Я тут, если что. Неважно, где ты будешь. — Прости, - шепчет Артур. - Прости, что я такой странный, и не могу оставить тебя в покое, и я ненормальный, и друг из меня... — С тобой все в порядке, - говорит Софи. - С тобой все нормально, Артур, правда. Я рада, что тебя встретила.*
— Я чувствую, - Артур замолкает, потом начинает заново, он не привык начинать разговор сам и тем более не привык говорить о своих чувствах. - Я чувствую. Что у меня в голове фантазии о людях. Я воображаю, что они... не такие, как на самом деле? — Например? - Артур пожимает плечами и доктор Паркер поднимает бровь. - Мюррей Франклин? — Да, - он улыбается. — И почему вы так думаете? — Потому что... - Артур молчит, колени стукаются друг о друга, в пальцах крутится ручка. - Потому что он... для меня что-то вроде отца? — Хорошо, - доктор Паркер записывает что-то. - Не кажется ли вам, что это из-за того, что настоящего отца в вашей жизни не было? — Да. И потому что, ну, в нашем доме это всегда был я, я присматривал за матерью, - Артур сражается со словами. - Может быть, мне просто нужен был кто-то. Кто... любил бы меня. Кто давал бы мне тепло. В этом нет ничего плохого. — Знаете, что? - доктор Паркер откладывает ручку. - Вам это больше не нужно. У вас есть люди, которые вас любят, правда же, Артур? Люди, которые дают вам тепло. Вы о них постоянно говорите. Софи, Гэри, коллеги, дети, которые вас обожают. Можно отказаться от фантазий — они вам больше не нужны. Артур обдумывает ее слова. Думает о том, что именно жизнь в реальности, а не в мечтах спасла его от тьмы в его же собственной голове. — Я счастлив? - спрашивает он. — Я не могу решить за вас. Но если вы хотите услышать мое мнение, счастье переоценено. - доктор Паркер улыбается. - Не обязательно быть счастливым. Можно, если получается, всегда или только когда обстоятельства располагают. Но это не обязательно. Достаточно просто двигаться вперед. Артур молчит. У него в голове застряла песня, веселая песня, и сегодня он чувствует себя более живым, чем вчера, и уверен, что завтра это чувство станет только сильнее. — Что если они все меня предадут? — Найдете других. Уже нашли. — Что если я кому-то наврежу? — А вам хочется? — Сейчас? - Артур прикидывает про себя. Может быть, в другой жизни насилие дало бы ему силу, но здесь ему эта сила не нужна — у него уже есть другая, та, что в нем самом и в его друзьях. - Нет. Но в будущем... — Будущее непредсказуемо. Кто знает, что случится дальше? — Мне страшно, - говорит Артур. - Я не хочу обратно. — Вы выбрались из ямы, вы снова на вершине, - говорит доктор Паркер, и Артур пропевает в голове «снова на вершине». - Если вы упадете, вас есть, кому поддержать. Я горжусь вами. (никто никогда им раньше не гордился) Артур плачет, опять. И так кончается их последняя сессия.*
Вот способы, которыми Артур исцеляет себя, пусть и немного (не до конца, это просто невозможно, и это все вовсе не про «излечиться», а про «чувствовать себя лучше). Он ест. Ест в индийских ресторанчиках вместе с Софи, они смеются над пряными незнакомыми блюдами; он ест в пабах вместе с ребятами с работы; ест вместе с Гэри в своей новой гостиной; ест вместе с матерью в маленькой комнатке в доме престарелых; его тело становится не таким болезненно худым, и он чувствует себя живым. Он работает. Смешит детей и разговаривает с их родителями, когда чувствует себя достаточно хорошо, а когда ему становится неуютно или смех начинает щекотать горло, он отходит в сторону и позволяет этому пройти, а потом работает дальше. Он занимается тем, что приносит радость. Пишет шутки в дневнике, пока не заболят пальцы и рот не пересохнет от смеха. Он берет кассеты с караоке для дочери Софи и они устраивают яростные битвы перед телевизором. Он покупает маленькие цветы в горшках, ставит их к свету, дает им имена, разговаривает с ними и танцует для них. Он принимает выписанные врачом таблетки, всего по две штуки за раз, и на новом телефоне у него стоит будильник, чтобы точно пить их вовремя и чувствовать себя лучше. В этом мире, где ментальные расстройства принимаются всерьез и лечатся, где его друзья добры к нему и сам он добр к себе, Артур живет, ничем не отличаясь от себя прежнего, разве что здесь он в безопасности, его любят и ему хорошо. Он не успешен, он не стал знаменитым комиком (ну, правда, он смешной, но не в этом смысле), но он радует детей, и веселит взрослых, и этого достаточно. (Он не знает, что в другом мире все кончится куда хуже и что там он не лучше, но иной. Он не знает, что есть вселенная, где он красит лицо, черпает силу в насилии, а не любви, получает удовольствие от хаоса, а не от музыки. Не знает, что в том мире он и герой, и злодей, и шутник*, пока в этом мире, в мире, где он выздоравливает, он просто Артур).*
Утром, по пути на работу, Артур в танце спускается с крыльца и кружится до самых ворот, внутри он полон смеха, снаружи широко улыбается и готов к новому дню. (Вечером, далеко-далеко, Джокер в танце спускается с лестницы, ведущей к старой квартире, внутри он полон жажды крови, на лице его нарисована улыбка и готов он к выстрелам и бунту — а больше ни к чему).