Как я могу принять правильное решение, Когда ты затуманиваешь мой разум?
А говорят, что пора любви – весна. Нет, скорее осень, потому что среди цветных листьев легче увидеть прекрасное. Осенью легче все отпустить и расслабиться. Легче дышать. Дышать не получается. А он не такой уж и прекрасный, не принц и не джентльмен вовсе. А я и не влюблена, лишь запуталась в паутину, которую он сплел для меня. Его шаг легкий, но быстрый, обычно он останавливается ближе к реке, которая протекает в этом парке, разделяя его на две части. Отстегивает поводок с Джерси и позволяет своему лабрадору порезвиться на свободе какое-то время. Порой, это занимает две сигареты, вместо одной. Он никогда не смотрит на прохожих, тем более, на меня. Темные волосы с шоколадным отливом касаются подбородка. Он часто поправляет их своими длинными пальцами. Как всегда в черном и как всегда чертовски горяч. Мне довелось разглядеть его лицо лишь раз, когда я впервые сбежала в это место со своей гитарой. - Не шуми, - он был слишком деликатен, чтобы выбесить меня вполоборота. И слишком красив, чтобы дать отпор на его комплимент моей игре. Я продолжила играть, а он вставил в уши свои наушники и прошел мимо. Он никогда не смотрит на прохожих, тем более, на меня. Как бы мне хотелось взять свою гитару и ударить по струнам, чтобы создать тот самый «шум», который привлек бы его внимание. Это, скорее помутнение, чем нормальность. Никогда не чтила себя неадекватной, но вот уже полтора месяца я прихожу в этот парк, чтобы хоть украдкой увидеться с этим человеком. Пять раз в неделю я вижу, как он улыбается, когда говорит с кем-то по телефону и морщится, когда разговор не доставляет ему удовольствия. У меня нет иллюзий на счет того, что у него никого нет. Все же, он выглядит старше меня. Более зрелый, но лишь по подростковым меркам крутой. Его татуировка на шее, которую я именовала «пятном» - раздражает. Кстати, его Джерси, я назвала Песчинкой. А молчаливая Песчинка никогда не была поводом, чтобы заговорить с ним. Его «девочка» была вся в хозяина – одиночкой. Именно такой я видела его ауру, и весь его отрешенный образ говорил об этом же. Джерси никогда не была поводом. Но вот я не замечаю, как теннисный мячик катиться к моим ногам, а молчаливая «девочка» лает, задорно виляя своим хвостом. Чуть не сносит меня с ног, ударив лапой по моим ногам, и отпрыгивает в сторону, когда мячик катится дальше. Он улыбается, и в этом раз телефон не у его уха, а в руке, которая опущена.Правда скрывается в твоих глазах И вертится на твоём языке, Кипя в моей крови. Неужели ты думаешь, что я не вижу, Что ты за человек, И человек ли ты вообще. Что ж, я выясню всё Сама (Я кричу: «Я так люблю тебя»), Про себя (Ты не расшифруешь мои мысли)*
В наушниках играет все та же песня, акустическая версия Paramore и ее правда о моих скрытых чувствах. Под его улыбку, я схожу на одну из дорожек и надеваю на голову капюшон, поворачиваясь к своему незнакомцу спиной. Я неадекватна и я хочу излечиться от этого. От своих наблюдений за ним. Главное, не заблуждаться.***
Голос вокалиста Джошуа из группы You Me at Six под аккомпанемент дождя вещает: Stay with me… Он повторяет, а я иду все дальше, не понимая, как вновь свернула к парку. На самом деле, это меланхоличное место было изначально только моим. Моей точкой и центром: ровно семнадцать минут от университета и столько же от моего дома (две остановки на автобусе). Здесь изначально прокладывали дороги: моя Весна в пятнадцать, когда отец подарил мне гитару; мое Лето в шестнадцать, когда его не стало; моя Зима, которая превращала мои слезы в льдинки, не давая им сорваться с лица; моя Осень, которая спустя пять лет дала мне право сыграть для своего отца на импровизированной сцене. По такому поводу, я бы заявила, что у меня имеется больше прав находиться здесь, но… Парк большой и осени хватит не только на меня одну. И это только мои проблемы – потерять голову на пустом месте. Останься со мной. Я бы исполнила эту песню, но, увы, в ней слишком четко прослеживается тема чувств, не тех, которые бурлят во мне по отношению к прошлому. Перед глазами монохромная пленка дороги. Все цвета блекнут, как и настроение. Мелодию беспардонно прерывает звонок на телефон, жаль, что я потеряла свой старенький плеер, который служил вечной зарядкой и исправным звуком, более громким, нежели возможности хлипкого смартфона. - Где тебя черти носят, недоразумение? – и это еще мягко сказано с учетом того, на какие коллаборации способен Юнги. Как наяву, могу представить его лисьи глаза, сопоставив с этим хриплый вкрадчивый голос. - Растворяюсь в дожде, - монотонно и слегка задумчиво отвечаю я, почти не соврав. - Прекрасное занятие, - усмехается этот лис, продолжая: - Представляешь, сегодня твоему брату пришло в голову заявиться к нам в универ. Я сглатываю свою ядовитую слюну после его слов. - И он узнал очень многое, особенно от профессора Лан. Прислоняюсь к перилам, собирая капли своими ладонями. На языке так и вертятся безумные ругательства, а гладь мутной воды манит спуститься к себе в гости, проще говоря, избежать неизбежного, выбрав самый легкий из путей к отступлению. - Чего молчишь? Хоть написала что-нибудь за это время? – ехидничает мой оппонент, ведя себя так нелепо, хотя мы даже не друзья. Я бы призналась, что не брала гитару в руки уже достаточно долгое время, потому что играть дома – не вариант, а улица не располагает из-за нестабильной погоды. Я бы скорее испортила корпус своей «красотки» или сломала свои пальцы, потому что те и так еле разгибаются от холода. - Я работаю над этим, - скромная ложь. - Ну, вдохновляйся, пока пиздюли не догнали тебя в лице Намджуна, который вскоре найдет тебя. Мимо ушей. - Творческий запой. У меня всего лишь творческий запой, - шум ветра и скрежет голоса Юнги – не тот мотив, который нужен прямо сейчас. - Что ты пила? - Теплый глинтвейн в хорошую осень еще никому не навредил. Прерываю вызов, с уверенностью, что заработала еще один пунктик в списке своей чокнутости у Мин Юнги.Это давно приближалось - Мы поменялись ролями, Потому что один из нас идет, Один из нас идет ко дну. Я не бегу, все немного по-другому теперь, Потому что один из нас идет, Один из нас идет ко дну.*
Стоит лишь зажмуриться и открыть глаза пошире, как все прекращается. И дождь, и монохромное видение мира. Я не из тех, кто топит себя в боли и слишком много думает. На самом деле, каждый поэт и музыкант порой нуждается в клочке боли, который можно раззадоривать каждый раз, когда не хватает эмоций. Этот мир забирает у нас слишком много, взамен давая все благи и технологии, которые все упрощают. Я бы хотела сделать ставки на то, что моя жизнь абсолютно никого не волнует. Когда ты достигаешь возраста самостоятельности, проще говоря, взрослеешь – все меняется. Наверное, каждый из нас понимает это, потому и стремится найти себе пару. Влюбиться, чтобы после полюбить. Привязать к себе человека через чувства. Чувства. Так холодно. Осень всегда такая: холодная, но красивая. После, она показывает свою настоящую сущность, свой облик, срывая с деревьев листву и делая природу, и людей вокруг – безликими. Подстраивается под Зиму, своего следующего сменщика, партнера и любовника, в одном лице. Жаль, люди не могут сбросить с себя личину, и обнажить свои мысли. Было бы слишком просто. Мне и самой не хочется делить себя надвое, чтобы отдать кому-то часть себя. И только один образ, который въелся в голову навязчивой глупой песенкой, заставляет проявлять интерес к совершенно… Запах дыма, его сигаретный пепел падает, теряясь в пожухлой мокрой траве. Джерси, наверняка оставляет серо-коричневый след на моих черных джинсах, но я не реагирую, смотря на его руки, не пытаясь посмотреть на его лицо. Нас отделяют всего два метра, символичные двести сантиментов. На каждый я готова предъявить по одному доказательству того, что это ничего не значит. Ты лишь не улыбайся, потому что…This is hell Ashes of a fantasy We were chasing down a dream But now I'm waving a white flag So, will you let it rest in peace?
Позволишь ли ты мне уйти и в этот раз? Я хочу лишь уйти, когда закончиться эта песня, но:So, I'm breaking up my heart in two Getting rid of every part of you*
Песни лучшее лекарство и ими я могу говорить. Мои слова – это избитость фраз и фатально однотипных слов, потому что нельзя открывать душу незнакомцам. Не все «свободные уши» обладают благородством, да и мне, честно говоря, нечего сказать.I'm breaking up my heart in two Let it wither into déjà vu I'll be hiding in the storm until it's over Without you
Осень обычно пахла дождем. Привычный контраст никогда не резал глаз, а серость после – успокаивала. Теплая одежда могла закрыть от лишних глаз, не от дождя. Завариваешь какао дома, добавляя в него цедру апельсина, или заказываешь глинтвейн за его пределами, пока остальные пьют пиво или покрепче. Скитаешься в одиночестве, слушая музыку, и никому нет дела до того, кто ты и что с тобой, потому что вся концентрация направлена на внешние раздражители. Это моя осень. Мой экстремальный режим происходящего из года в год. Большинство недописанных текстов и музыки – в это время. Большинство неудач – тоже. Without you Без тебя. В этот раз подводит зарядка – очередная неудача. В наушниках пустота, а вправо на двести сантиметров – объект моего помутнения рассудка. Пятно на его шее – роза, а глаза у него почти черные – в таких только потеряться, потому что поглощают без остатка. Он проходит мимо, задевая меня плечом. Слишком острое прикосновение к той, кого он считает призраком. Впервые, я решаюсь дотронуться до его собаки. Провожу ладонью между ушами Джерси, а она лает, потому что никогда меня не любила. Может, я и правда сумасшедшая, но лишь потому, что сама позволила этому расстоянию между нами случиться. Ведь он никогда не звал свою собаку по кличке, я просто ее знала. Джерси произнести легче, чем Чонгук, даже мысленно. - Хватит смотреть на меня, просто скажи, - отчаянным монотоном. Не сочетается. Так, я слышу его на самом деле, даже если он разговаривает со мной без эмоций. Я оставляю его без ответа, поднимая свой белый флаг. Капитулирую. А он не такой уж и прекрасный, не принц и не джентльмен вовсе. А я и не влюблена, лишь запуталась в паутину, которую он сплел для меня. Он просто особенный, до сих пор особенный в моих глазах. Я не влюблена, потому что все давно переросло в любовь. Темные волосы с шоколадным отливом касаются подбородка. Стали длиннее за год. Теперь в них можно запутаться, если запустить в них свои дрожащие пальцы, а если еще и запечатать свой поцелуй на его губах – можно больше не выпутаться. Как всегда в черном и как всегда, чертовски, горяч. Мне довелось разглядеть его лицо лишь раз, когда я впервые сбежала в это место со своей гитарой. Потому что в тот день, мои чувства вернулись снова, будто никогда не уходили, как не уходила и я. - Не шуми, - он был слишком деликатен, чтобы выбесить меня вполоборота. И слишком красив, чтобы дать отпор на его комплимент моей игре. Я продолжила играть, а он вставил в уши свои наушники и прошел мимо. Он никогда не смотрит на прохожих, тем более, на меня. Потому что я позволила ему считать себя никем. Я не помню причин нашего расставания, но уверена, что произошло все из-за меня. Чтобы влюбиться – достаточно взгляда, и порой слова; чтобы полюбить – нужно время; а чтобы все закончить – порой хватит и одного мгновения. Моя точка кипения – музыка. Мой «творческий запой» - не вдохновение, а Чонгук. Не тот, кто способен терпеть «холодное» отношение к себе, без отдачи и эмоций. Моя точка кипения – вечный кризис, а его – я. Как бы мне хотелось взять свою гитару и ударить по струнам, чтобы создать тот самый «шум», который привлек бы его внимание. Это, скорее помутнение, чем нормальность. Никогда не чтила себя неадекватной, но вот уже полтора месяца я прихожу в этот парк, чтобы хоть украдкой увидеться с этим человеком. Потому что «после него», я начала заново. Стерла лишнее и пришла в себя. Я не хотела возвращаться. Не хотела смотреть в его сторону, но уже начала именовать его своим незнакомцем, заранее присваивая себе. Себе. Пять раз в неделю я вижу, как он улыбается, когда говорит с кем-то по телефону и морщиться, когда разговор не доставляет ему удовольствия. Мне больно, но я счастлива за него. Наверняка у него все хорошо. Нет отбоя от клиентов и клиенток, ведь о его месте работы узнал даже Намджун, который интересуется искусством татуировки точно также, как и всем остальным, что начинается на «и» и заканчивается «твом». У меня нет иллюзий на счет того, что у него никого нет. Ведь он бы не стал ждать. Уверена, он стер меня еще быстрее, чем я его, потому что всегда был «слишком» во всех смыслах. Его таланты можно было записывать в те же двести пунктов из причин «это ничего не значит», с поправкой «если ты этого сделать не можешь, еще не значит, что не сможет Чон Чонгук». Забавная ирония. Все же, он выглядит старше меня. Более зрелый, но лишь по подростковым меркам крутой. Я бы хотела его не оскорблять, но самые ужасные и обидные слова скребут в горле, потому что то, зачем он снова вернулся в точку моего (нашего) отправления и началу всему, я не знаю. Он улыбается, и в этом раз телефон не у его уха, а в руке, которая опущена. Ему, правда, не обязательно делать этого. Я призрак, а он выглядит, смотря в пустоту – слегка слабоумным. В наушниках играет все та же песня, акустическая версия Paramore и ее правда о моих скрытых чувствах. Под его улыбку, я схожу на одну из дорожек и надеваю на голову капюшон, поворачиваясь к своему незнакомцу спиной. Я неадекватна и я хочу излечиться от этого. От своих наблюдений за ним. Главное, не заблуждаться. - Джихен, остановись… Я бы остановилась, честно, если бы знала, что ему можно сказать. Как оправдать себя и как вернуть обратно то, что было. Я готова признать, что боюсь сделать больно не ему, а себе.***
- Ты обещала! – ее голос, как звон стекла. Она, как сирена, что хочет не достучаться своими словами, а убить. И даже в такие моменты, мне не хочется называть Намджуна предателем. Он всего лишь делал свою работу, которые другие именовали бы заботой. Не я. - В чем проблема? – пытаюсь задать этот вопрос как можно более безразлично, чтобы она проигнорировала меня, как делает это всегда. - Ты и есть проблема. Когда я повелась на уговоры Джуни, я не думала, что мне придется жалеть о решении позволить тебе играть, - она задыхается, ей, кажется, все хуже. Злость раздувает ее вены на висках, а глаза топит в серой дымке. И это после того, как она только вчера вечером вернулась из командировки. - О чем жалеть, если я поступила на бюджет? Но, если тебя это успокоит, то меня не отчислят. Я готовлю проект в одиночку и у меня есть освобождение, - отворачиваюсь от нее, чтобы не смотреть слишком долго в лицо, которое считала одним из важных. - Как ты со мной разговариваешь?! Почему я должна выслушивать твои проблемы, когда приезжаю домой и хочу отдохнуть? Ты неблагодарная дочь! Слова – это яд, особенно, когда сказаны с любовью и тем близким человеком, ближе которого уже никого нет. Я должна промолчать и не говорить лишнего, дать ей выговориться и не доводить этот конфуз между нами до слез. Но я не могу не прокрутить время в голове, по меркам которого, я начала все с чистого листа. Я действительно хотела стать ближе к ней. Я вернулась домой, я выбросила большую часть вещей, принадлежащих отцу… Только это не проходит. Желание сбежать, желание исчезнуть. - Мне жаль, что я так похожа на него, - смотрю на нее. Усталое лицо, помятая домашняя одежда, висящая на острых плечах. Мы словно отражение друг друга, но она видит во мне его. Я забрала большую часть его характера, переняла мировоззрение, которое она хочет отнять у меня и вырастила свою мечту, которую мы с отцом вместе садили и поливали. - Ты не можешь быть такой эгоисткой, - винит она. Просто заученная фраза, которую она повторяет вновь и вновь, совершенно не пытаясь узнать меня. - Я сделала только хуже, когда вернулась? – вспыхиваю я. – Или ты, мама, даже не заметила, как твоя дочь собрала чемодан и ушла из дома? Ты возвращаешься буквально на три дня, максимум неделю, а после улетаешь на месяцы. Ты говоришь, что устала, ничего не желая мне объяснять. Скажи мне, как я могу понять, что вообще происходит с нами? Ты знаешь, что я уже на третьем курсе? А когда ты в последний раз навещала его? Тебе сложно, но я занимаюсь всем по дому, хоть и использую твои деньги для этого, пока ты забываешь. Ты устала, мама. Видимо и от меня тоже. Прости, что я не хочу меняться так, как это сделала ты, но я уверена, что еще немного и я тоже взорвусь… - Джихен, ты… На ее глазах сворачиваются слезы. Они тоже ядовитые, потому что от усталости и от разочарования. Я не могу из себя выпустить этот яд, потому что не могу зарыдать. Мне некого винить в своей жизни. Я честно, старалась. - Мне жаль. Я смотрю на чемодан, который стоит в моей комнате. Вещь, доставшаяся мне от отца и капитулирую. Это нечестно, по отношению к маме. К нам обоим, на самом деле. Но мне станет легче, а она быстрее остынет. Я хочу дышать, а не задыхаться. Я действительно хочу жить. Мне кажется, что это мой отец был всегда вечным странником. Он ездил в командировки, как домой, а возвращался домой, как на работу, но он всегда дарил нам с мамой столько любви, что одна волна была бы подобна цунами. Он был творческим человеком и непостоянным, а мама… Любила его, и ненавидела за скрытую натуру гения, которым он был для всех, а не только для нее. Теперь, она закрашивает свое время одиночества работой, и возвращается домой для галочки, а я еще один пункт в ее списке важных дел. Такие, она теперь решает по одному щелчку, но, увы, я человек, а с людьми это так не работает. Я вытаскиваю чемодан в коридор, а она стоит и смотрит на меня, не проявляя на лице больше никаких эмоций. Она прощается сейчас не со мной, а с ним. Я вижу это по ее поджатым губам, и по словам, которые она может произнести. - Отдай ключи, - звучит, как полная неожиданность, но… Так бывает. - Мам, я люблю тебя, - тихо-тихо, чтобы даже тишина не заподозрила, что ее хотят обокрасть на время. Ключи падают на тумбу, а я хлопаю дверью из-за сквозняка. По ту сторону – неприятно, но уже не больно. Самое страшное, что идти некуда.***
Осень – это неожиданная пора года, когда градус тепла не сопоставим с одеждой. Можно запросто упустить момент, когда она исчезнет. Осень не рассказывает о том, когда произойдет ее свидание с Зимой. Каждый год эта дата меняется. Но, видимо, у нее взаимность, или же неизбежность. Я тоже неизбежно готова бежать на свидание в свой эпицентр лучших и худших событий жизни, но не иду туда. Семнадцать минут до парка и всего двести сантиметров между нами. Хочется сократить это расстояние до одного. Всего одной причины, почему я тогда ушла. Я не могу вспомнить своего оправдания и этой причины. Все как в тумане. Сижу на чемодане, подпирая стену своей спиной, без мыслей о том, что будет дальше. Высветленная до снежного инея макушка неторопливо мелькает перед глазами, превращаясь в одно контрастное движение на сером фоне. Запах его сигарет очень крепкий, а тон и голос искренне напоминает виски. Зико не похож ни на одну пору года, поэтому к его появлению невозможно подготовиться, но неизбежна встреча с ним. Без слов он докуривает свою сигарету, но перед тем как войти в здание снова, стягивает с моей головы капюшон от толстовки и проводит рукой по моим волосам в жесте милосердия. Я могу разобрать его тяжелый вздох по отношению к себе. Он похож на безысходность больше, чем на жалость. Уходит, а я запахиваю на себе ни черта не греющую куртку, не желая застегивать ее. Я не знаю, что могу сказать ему, даже не зная, состоится ли наша встреча вновь. То был второй месяц осени. Первокурсники должны были пройти своеобразную инициацию, поклоняясь старшим и напиваясь вдрызг. Мизерное количество девушек на моем факультете никого особо не смущало. За нас держались, как за соломинку, не упуская из вида. Я не хотела идти на это мероприятие, но пришлось. Я следила весь вечер за Миен, из-за ее же просьбы, но она все равно напилась до того состояния, которое позволяло другим прикасаться к ней. Мы не были подругами, но мне было противно из-за нее. Еще две девушки под шумок смеха третьекурсников позорились, играя в глупые игры и отвечая на неуместно-откровенные вопросы. Моим пристанищем стало место у края, где через проход напивался сосед моего двоюродного брата – Мин Юнги. Он был не из тех, кто ведет за собой, не являлся лидером, но почему-то, когда он слишком громко ставил стакан на столешницу – все вздрагивали. Они пытались не смотреть в его сторону, а значит, не замечали и меня. Я перевела взгляд на Миен, зная, что ее поведение из-за причин, которые она сама себе выдумала. Одной из мною знающих – был Ким Тэхен, второкурсник, который не обращал на нее внимание, да и вообще на сие торжество не пришел. Не пришел до того, как на часах не показалась стрелка у двенадцати. Они собрались на второй круг, а я хотела уйти отсюда, хотя дома меня ждала только пустота, и идти было особо некуда. Два крепких парня подхватили тощего Юнги, пока я подобралась к Миен, прикрепив к себе лишнее внимание. - Эй, ты не пила с нами первокурсница, - от этого сомбэ веяло перегаром и угрозой. - Извините, я должна отвезти Миен-онни, домой, - выдав дань уважения, я подхватила девушку под руку, поспешно выводя ее из-за стола. Она хихикала, как дурочка, но не сопротивлялась, хотя тормозила весь процесс своим неадекватным поведением. - Нет, вы останетесь! Нас остановили почти у самого выхода. Меня больно схватили чуть выше локтя, из-за чего Миен чуть не свалилась на пол. - Я вызову ей такси и вернусь, - моим стальным нервам и взгляду можно было бы позавидовать, но на деле – я боялась. - Не тебе решать, - пьяный, весомо похотливый взгляд резал наживую. Меня больно толкнули в спину, отчего я чуть не потеряла равновесие впечатавшись не в дверь, а в человека, который только что зашел внутрь. Крепкие руки поддержали меня, но не Миен, которой я обещала безопасность. - Свали! – слова, даже обращенные не ко мне, имели свой вес, заставляя меня поднять голову. Мы не встретились взглядом с Ким Тэхеном, но это определенно был он. Человек, как оказалось, пришедший за Мин Юнги, помог нам с «подругой» выйти на свежий воздух, оставив всю эту алкогольную вечеринку в стороне. Я посадила Миен в машину такси, назвав ее адрес. Я выполнила свою миссию, но поставила себя под удар, потому что мной собирались заменить ее. К такому, меня жизнь не готовила. - Кто ты такая, чтобы перечить старшим? – он наступал. Я обязательно бы могла убежать, не выпив за вечер и ста миллилитров алкоголя, но страх припечатал ноги к асфальту. Одинокий осенний лист красного оттенка спустился на мои ботинки, подавая мне сигнал, на который я не отреагировала. Второй уже нагло касался моего подбородка, заставляя посмотреть ему в глаза… - Думаю, моя сестра может избежать второго круга вашего веселья, потому что ее брат настоял, чтобы она вернулась домой как можно раньше, - Намджун появляется изниоткуда словно проклятие, заставляя моему страху в лице двух отступить. Мне не нужна его защита, но я благодарна. Просто, я не хотела бы, чтобы все знали о нашей родственной связи, хоть и не прямой. Он даже со мной не здоровается, но что-то предельно коротко объясняет всем присутствующим при этой сцене, пока Ким Тэхен не выводит под руку Юнги. - Будет практичнее, если я доведу его до дома, чисто по-соседски, - вслух произносит Джун. «И чисто по-дружески…» - Хен, оторвал меня от дел, сказав, что ты не сможешь прийти, - отстраненно отвечает Тэхен. - Думаю, раз ты уже отвлекся, то сможешь провести Джихен и если хоть один волос с ее головы упадет, тебе не жить, - доля шутки, смешанная с правдой. Тэхен обращает на меня свое внимание, будто видит впервые и нехотя передает Юнги моему брату. Я ненавижу Ким Намджуна за то, что он выбирает для меня тех, с кем я должна общаться. Беспринципно лезет в мою жизнь, пытаясь заменить мне родителей. Он смотрит на меня под явный скрежет голосов свидетелей произошедшего. Мне хочется закрыть лицо руками и проорать о ненависти ко всем, начиная с Мин Юнги, каким бы он не был другом моего брата, и как бы хорошо он не знал меня. Все было нормально, пока я умела прятаться в его тени, когда мне это нужно было. Все было нормально, пока все люди, привлекающие к себе лишнее внимание, не оказались так тесно связаны друг с другом. - Почему никто не знал, что у Намджуна есть сестра? – этот вопрос он обращает ко мне, когда мы отходит на приличное расстояние от того места… Он держит руки в карманах, придерживаясь дистанции со мной, будто на самом деле напуган пустой угрозой. - Он племянник моего отца, мы не в тесных отношениях брат-сестра, - этих объяснений должно хватить, чтобы после между нами не было никакой привязки, потому что мне это не нужно. - Я забыл свой бумажник, поэтому, мы зайдем в одно место недалеко отсюда, чтобы я мог взять у своего друга машину. После короткого объяснений, он больше не произносит и слова. Мне не неловко, хотя мы знаем друг друга всего ничего. Все, почти в порядке, пока мы не подходим к очередному ночному заведению, из которого даже на улице доносится громкая музыка. Меня пугает не само место, а уже человек, который привел меня сюда. Он смотрит на меня долгую минуту, оценивающе, а после легко кладет свою ладонь на мою спину, толкая вперед. Я на ватных ногах вхожу внутрь, даже не проходя какой-либо контроль. Тэхен просит остаться меня у барной стойки, пока сам растворяется в толпе. Мне неуютно и хочется сбежать, наплевав на все причуды брата. Я мало понимаю саму себя, когда веду себя столь покорно, идя за незнакомым мне человеком, даже если тому и доверяет меня брат. - Что будешь пить? – вопрос бармена, появившегося прямо передо мной, заставляет передернуться на стуле. Обаятельная улыбка молодого мужчины достаточно быстро позволяет мне успокоиться. - Алкоголь плохо влияет на организм. Он не отходит, смотря выжидающе, хотя его ждет не один клиент, жаждущие, когда наполнят уже опустевшие стаканы. - Я сделаю для тебя самый слабый коктейль. Я не человек с перепадами настроения, но знаю, что такое азарт. К тому же, когда мне предоставится возможность попасть в такое место, пока я несовершеннолетняя? - А сможешь сделать настолько крепкий, чтобы уложить мужчину гораздо большей комплектации, чем ты сам? Я не знаю, зачем сама же набираю обороты этого разговора, привлекая к себе внимание. Мне улыбаются, даже не интересуясь, зачем мне это. Я диктую рецепт коктейля, который когда-то был придуман моим отцом, пока сидящие за барной стойкой, начинают спорить о том, что такого напитка не существует. Между барменом и клиентами развивается спор на то, что невозможно опьянеть с одного стакана. Я уверена в обратном, потому быстро соглашаюсь стать участником этого веселья. Я держу в руках двадцатку, когда Тэхен возвращается. Я не хочу объясняться перед ним, как и открывать свои тайны перед кем-либо, даже Намджун не знает, насколько мы были близки с отцом. - Ты можешь приходить в любое время, и я буду рад научиться у тебя еще чему-нибудь, - подмигивает мне бармен, пока я, мычу и улыбаясь, спрыгивая со своего стула. Видимо не часто в это заведения заходят клиенты, вытворяя такие вот финты. - Зико, что ты ей налил? – прислоняясь к барной стойке, перекрикивает музыку Тэхен. - Ничего, мы лишь немного пообщались, - слышу я ответ бармена, узнавая и его имя, которое мне, честно говоря, ни к чему. Я знаю, где выход, потому мне не обязательно дожидаться, пока мой провожатый все выяснит. Выхожу на улицу, пропуская свежий воздух через легкие. Даже несмотря на все неудачи, я не хочу, чтобы этот день заканчивался. «Теплый глинтвейн в хорошую осень еще никому не навредил…» - отец поделился этим высказыванием в нашу последнюю осень. Я не знаю, в чем он специализировался и кем работал, исчезая из дома на долгие сроки, но его знания и веселая натура, никогда не могли оставить меня равнодушной. На него нельзя было обижаться, и его невозможно было не любить. - Пойдем, - Тэхен появился вовремя, как раз тогда, когда мысли о прошлом могли накрыть меня волной. Двадцатка, лежащая в кармане – согревала. Мы подошли к машине, но вместо того, чтобы снять ее с сигнализации, Тэхен распахнул дверь, ведущую к задним сидениям, и из салона вывались чьи-то ноги. Массивные ботинки принадлежали, отнюдь, не хрупкому парню. На подошве был слой грязи, а обладатель этих самых ног не отзывался на любое ругательство в свой адрес. - Садись. Я выполняла односложные команды, не зная, чем может закончиться этот вечер, нет, уже ночь, но я точно не хотела, чтобы это происходило. В салоне пахло хвоей от елочки, которая болталась на зеркале заднего вида. Мне хотелось обернуться, но я пересилила себя, зато непроизвольно потянулась к магнитоле, пока голос Тэхена не остановил меня. - Называй адрес, у меня нет времени возиться с тобой, даже если то просьба Намджуна, - его голос сменился на немилость, а я даже не поморщилась, встречая это приключение с неким трепетом и восторгом. – Мне еще нужно со своим грузом разобраться, - добавил он, а тот самый груз промычал на заднем сиденье. - Видимо, Намджун забыл предупредить тебя о том, что я живу в общежитии, которое уже закрыли. Ключей от дома, у меня нет, а он сам, видимо дома появится нескоро, но оставил меня на тебя, потому что видеть меня у него тоже нет желания, но ты можешь не волноваться, потому что пару минут назад, я заработала себе на мотель. Отец говорил, что мне нужно писать книги или же меньше лгать, придумывая на ходу сказку, которая позволит мне поступать так, как самой хочется, выводит ситуацию в свое русло, которое я могу контролировать. Он подарил мне гитару, потому что считал меня творческим человеком, который должен вкладывать свой потенциал в нужное дело, а не в жизнь, которая у меня только одна, а я маленькая дурочка, не знающая меры своим тараканам – могу переиграть. Тэхен тихо матерится. Говорит что-то о том, что эта ситуация не критична. Мне действительно немного совестно за то, что усложняю ему задачу, но мы никто друг другу, поэтому, я готова отыграть свой спектакль до конца. Спустя час, мы останавливаемся у многоэтажки. Мои глаза слипаются, а на тэхеновские просьбы мой мозг больше не работает. Пока он ведет своего друга в дом, я следую за ними, рассматривая спину незнакомца. Его многочисленный пирсинг, который поблескивает в ушах, его татуировку-розу на шее, когда он чуть оборачивается и улыбается мне, будто мы закадычные друзья. Тэхен даже не замечает, как я пробираюсь за ними в квартиру. Пока он отводит парня в одну комнату, я как у себя дома, прохожу на кухню, и наливаю себе воды. - Что ты творишь? – его вопрос, заставляет меня выплюнуть свою воду обратно в стакан. Я оборачиваюсь к Тэхену, но как кошка отпрыгиваю в сторону, не позволяя ему потащить себя обратно. - Можно я останусь? – его глаза готовы вывалиться из глазниц, а мне не смешно, хоть и веду я себя, вероятно, неадекватно. - Джихе, или как там тебя, - злиться он. – Я не нанимался в няньки, и я не стану ломать свои принципы не приводить никого в нашу квартиру, только потому, что тебе так стрельнуло в голову. - Джихен. Мое имя, ты неправильно произнес его, - от безысходности, поправляю его я. – Ты мог не соглашаться, хорошо? Дружба никого не обязывает выполнять сомнительные просьбы. Я просто не хочу оставаться сегодня одна. Мне нравится ощущать себя в безопасности. Пожалуйста, позволь мне остаться до первого транспорта? - Нет. - Я постелил ей в гостиной, - другой голос, который я слышу впервые, как и вижу его лицо. Мои пять часов жизни, запутанные в один клубок приводят меня к людям, которые станут для меня всем, но я вновь все испортив, превращу их в пустой промежуток той Осени. Те, кто станут всем, станут и никем. Отец всегда говорил мне, чтобы я меньше лгала, в первую очередь самой себе. Но он был единственным человеком, который был способен ответить мне «пониманием», когда я в нем так нуждалась. Я себя никогда вот понять не могла. Быстро привязывалась к незнакомцам, но тех, кто был ко мне ближе всего – не ценила. * Я проснулась не в то время, когда отправляется первый транспорт, а с первыми лучами солнца. Запотевшие окна от мощно греющих батарей, позволили без труда босиком ступить на холодный пол. Я провела пальцем по конденсату и открыла форточку. Умылась в ванной, которая не была кем-либо занята и надела свою вчерашнюю одежду, вместо стопки чистой, которая, наверняка, была подготовлена для меня. Я все чаще забывала о том, что такое забота, и в тоже время, я еще час потратила на то, чтобы приготовить на чужой кухне суп от похмелья. Наша первая встреча не была неловкой. Я смотрела в окно, когда он зашел на кухню. Я держала в руках дымящуюся кружку с кофе, пока он гремел крышкой кастрюли, сам передвигаясь вполне тихо, не издавая ни единого шороха. - Давно не ел съедобной пищи, - его слегка хрипловатый голос не пугал, как это мог бы сделать Тэхен. - Прости, за то, что потревожила, - обернувшись, я поставила кружку на стол, пока он никак на меня не реагировал. - Чонгук. - Прости, за неудобства, Чонгук, - не растерялась я, а он обернулся, открывая мне вид на свое слегка припухшее лицо. Не знаю, что случилось в тот момент, но мне показалось, что я его никогда не забуду. - Вообще-то ты должна была представиться в ответ. - Разве так происходят обычные знакомства? - А ты считаешь себя обычной? Об будто видел меня насквозь, читая меня между строк. Каждую мою ложь и лже благодарность. И даже вопреки всему этому, мне не хотелось сбежать. И чем дольше я смотрела в глаза этому незнакомцу, тем сильнее я привязывала себя к нему, даже не зная случится ли наша следующая встреча.***
Пока я вспоминаю то самое «начало», которое было «до» наших отношений, сумерки сгущаются вокруг меня. Тело задеревенело. Не в силах подняться, я жду пока что-нибудь произойдет. Ищу в себе причину нашего расставания, чтобы назвать ее ему. Я хочу вернуться и перестать быть призраком. Я говорила, что не хочу меняться, но все, что со мной произошло и происходит прямо сейчас – заставляет меня блекнуть. Я сдуваюсь, сама не понимая, как становлюсь никем для других. Как те другие перестают для меня иметь значение. У меня есть Юнги, который все еще звонит мне, предупреждая о том, что сдал меня брату. У меня есть Намджун, который давит на меня своей заботой на расстоянии, никогда не желая стать мне ближе на самом деле. У меня есть Миен, с которой мы сумели найти общий язык и Тэхен, который теперь с ней. У меня есть… был Чонгук, даже Зико есть-был. Только вот, по сути, у меня никого нет. Все эти люди не смогли приблизиться ко мне и стать кем-то значимым, кроме Чонгука. В этом была и моя вина. В этом была и вина моей отрешенности и загруженности от незнания того, как жить дальше. Мне казалось, что достаточно лишь жить, даже не имея смысла самого существования, но, оказывается, нужно еще мечтать. Стоить в голове небоскребы отношений, чтобы понимать, как действовать и жить дальше. Оказывается, что это непростая наука, когда человеку нужен человек, особенно для меня, той, которая перестала быть нужной. Малютка песочного цвета кусала меня за руки. У меня никогда не было большой любви к животным, но и с негативом я к ним не относилась, однако, после того, как Намджун привез мне этого щенка со словами: «Теперь у тебя есть тот, о ком нужно заботиться…» Мне не понравилось его выражение лица и тон, с которым он это произнес. Ведь в его словах был жирный подтекст: «У меня нет времени на твои побеги, я хочу, чтобы ты сидела дома, и перестала мнить из себя жертву!» Если бы он сказал мне именно так, я бы не сбежала с тот же день, завернув комок шерсти в свою кофту. На самом деле, Ким Намджун был слишком умен, и знал, как на меня воздействовать даже на расстоянии, не говоря уже о «подарках», которыми он изредка, но одаривал меня. Я бы в действительности стала приходить домой раньше, а не засиживаться в студии, я бы не стала оставаться на ночевки у других. Еще я знала, что приходя домой, я бы видела еще одни печальные глаза, которые бы смотрели на меня со всей грустью и неким презрением. «Девочка» бы поскуливала и виляла хвостом при виде меня, но не думаю, что я бы стала хорошей хозяйкой для этого живого организма, потому что животные понимают и чувствуют чуть больше, чем люди, которые с возрастом утрачивают эти навыки. Я выключила свет в нашей квартире и ушла с Девочкой на руках, не из-за слов Намджуна, а из-за того, что не хотела к ней привязываться, хотя прошло всего два часа с ухода брата. Как сейчас, я ждала его у студии, не решаясь зайти внутрь. Даже не потому, что Зико сожрал бы меня из-за собаки, которую притащила в их святой обитель, а из-за страха, что ее отвергнут также, как и меня. Тогда, я еще не знала в каких мы с Чонгуком отношениях. У нас вообще было мало общего, кроме комфортного молчания. Между нами чувствовался уют, а еще нам нравилось целоваться. Я узнала его разные стороны, открывая в ней совершенно обратную личину тому, кого могли лицезреть другие. Я прождала его час, прежде чем он вышел, сразу же доставая сигарету из своей уже почти добитой пачки сигарет. Затем он увидел меня, и вся его сосредоточенность выветрилась, исчезла на закате летнего солнца. После коротких приветствий, он уже стоял возле меня, костяшками своих пальцев поглаживая мою Девочку, которая его не кусала, как это делала со мной, одаривая своими мокрыми поцелуями. Я бы даже приревновала, если бы не ожидала его вердикта, как приговора, после того, как призналась в том, что не смогу позаботиться о ней, из-за того, что не люблю возвращаться домой. - У Тэхена аллергия на шерсть, - совсем спокойно произнес он, продолжая гладить комок в моих руках. Я поникла. – Но, я давно собирался переехать поближе к студии, поэтому, я не думаю, что смогу отказать тебе. Может в тот момент, я впервые за долгое время была счастлива и в тоже время, я прониклась Чонгуком еще больше. Теперь, когда он смотрел на меня, я не хотела отводить взгляд. Я помнила каждый его поцелуй, которые были такими же разными, каким мог быть он сам. - При условии, что ты поможешь мне с устройством. Я бы хотела, чтобы он позаботился и обо мне. Эти мысли пугали, но я согласилась на меньшее, еще не осознав всего подтекста, который он прятал за своими словами и улыбкой. Мягкой улыбкой, которая была для меня. - Спасибо, что согласился позаботиться о Джерси. - Джерси? – он не удивился выбору такому имени для собаки, но все равно спросил. - Думаю, что ты не захочешь ее называть «Девочкой», - я ощутила смущение в виде розовых пятен на своих скулах. - Это звучит слишком круто для маленькой Джерси, - внезапно дотронувшись и до моих волос, сказал он. Но мы оба знали, что так он называл меня. Своей девочкой, тихо, почти беззвучно, когда обнимал так, будто я для него одна единственная, с пометкой на то, что мы не в отношениях. Может, мы просто не хотели вешать ярлыки друг на друга. Возможно, между нами лишь была взаимность притяжений. Для многих – этого бы хватило, но… Чонгук никогда не считал меня ребенком, и относился ко мне соответствующе, позволяя принимать все решения самостоятельно. «Могу я тебя поцеловать?» «Я хочу обнять тебя…» «Ты можешь остаться?» Я должна была давать свое согласие на каждый его шаг, и тем самым он делал меня еще ближе к себе. Привязывал. Он не поступал, как мой взрослый брат, который пытался контролировать и только, видя за этим лишь свое «я делаю все правильно». Я не заметила, как за тем, что согласилась «помочь», осталась с ним, казалось, что навсегда. Это был верный шаг, если я хотела быть с ним, и не хотела оставаться в одиночестве. Намджун был в ярости, когда узнал о том, что я отдала Джерси. Чуть позже он был не в себе от того, что я не появляюсь дома, а мама… А мама не появлялась очень долго, чтобы вообще быть в курсе чего-либо. Я бы хотела не обращать на это внимание, и я бы хотела, чтобы Чонгук об этом не узнал. Было бы сложно объяснить ему «почему так», когда я и сама толком не могла понять. Кажется, я должна понять причину того, когда все изменилось, но… Между нами никогда ничего не менялось. Не было камней преткновения, не было ссор, была только недосказанность. Мы были своего рода семьей. Единственными друг у друга. Прошлого не существовало для нас до определенного времени. Чонгук был старше, видимо поэтому, он в меньшей мере нуждался в ком-то из своей семьи, пока я, все еще была на попечении у своего брата и мамы. Оказывается с простыми словами «давай расстанемся» - ничего не заканчивается, пока один из двух готов бороться за отношения. Я была той, кто произнес их, а Чонгук тем, кто решил бороться, но... В действительности, это даже не было войной, скорее пародией на то, как неловко избегать одного человека. Человека, которого полюбил всем сердцем. Он сдался на финишной минуте, но продолжал приходить в тот парк. Я сдаюсь сейчас. Прямо сейчас, когда думала, что могу сказать ему. Мне потребовалось почти два месяца для этого. Нет, гораздо дольше... Я не могу встать, даже когда он выходит, прощаясь с, видимо, последней клиенткой. - Ты сегодня свободен? – голос девушки, флиртующей с ним, не приносит мне никаких неудобств, но даже мне понятно, что я застыла, в ожидание его ответа. Я не привыкла к ярости и ревности, потому что всегда думала, что он для меня. Может, я была слишком самонадеянной. - До встречи, Минджи, - отвечает он, заставляя меня расслабиться. Мое присутствие не остается незамеченным, но в меня не летят проклятия или другие нелестные слова. Зико выходит почти следом и вывеска, которая еще минуту назад светила на меня, потухает. Я слышу, как он хлопает по плечу Чонгука и поставив к моим ногам одноразовый стаканчик с кофе, отчаливает. Мне больно смотреть на коричневую жидкость. В идеальном круге жидкости можно рассмотреть его отражение, и свое частично. Такие поступки красноречивее любых слов, но я первая должна заговорить с Чонгуком, который словно статуя нависает надо мной, не позволяя ровно дышать.Это лишь моя вина. Я стою за этой ложью Пока я разваливаюсь внутри Никто не скажет мне, почему Пока я сама не отвечу себе на это. Немного ближе На данный момент Я стою рядом с тобой Но я знаю Как будет развиваться эта история Немного дальше «Пока меня не поймают» К чему я бегу «от» Но я знаю конец Это всегда заканчивается с тобой*
Aimer умеет говорить своими песнями, а я могу лишь потянуться к своей гитаре, чтобы спародировать ее, но никак не затмить. Вовремя себя останавливаю, вспоминая лишь его последнее: - Джихен, остановись… У Чонгука большая вероятность стать счастливее без меня, но я не та, кто будет отговаривать его от себя же. Я ведь та самая, которая в нем нуждается гораздо больше, но отталкиваю – яростнее… - Когда я хотела снова уйти из дома, я думала дважды, точно не зная, куда податься. Мне всегда хотелось возвращаться к тебе, но это бы выглядело еще хуже, чем, если я скажу, что люблю тебя, - губы дрожат, но слова ложатся на язык легко. Те, которые я так долго не хотела произносить. - Скажи это. Еще раз. У меня дрожь от его голоса, уже даже не от холода. Он просил сказать это, а я ощущаю себя эгоисткой, наконец, произнеся это признание. Кофе разливается на серый, влажный от прошедшего недавно дождя. Чонгук садиться на корточки напротив, сокращая расстояние, которое я прочертила между нами. Его руки давят на мои колени, широкими ладонями он обжигает мою кожу даже через плотную ткань джинс. Укладывает на них свою голову. Я застываю, не веря, что в абсолютном признание есть подобная сила. Все дел в нас. В том комфорте, который остался до сих пор. Не могу не дотронуться до его голос, не зарыться в них носом, не ощутив хоть каплю его запаха. - Я хочу, чтобы ты держал меня крепче, - такое же шелестящее, как и Осень, которая любит свою Зиму. - Я готов выполнить это твое желание, - отвечает поглощённая любовью Зима. Только в глазах его горят огни, плещутся настоящие сокровища, а его руки согревают также эффективно, как и слова.***
Джерси лает, виляя своим хвостом перед нами. Ершится, пребывая в такой же обиде, как и ее хозяин, который слишком нереален, чтобы оставить меня одну. Чонгук включает свет в небольшом коридорчике и припечатывает мой чемодан к стене. Я пытаюсь не дергаться от каждого его несдержанного движения, но как только он помогает снять с моей спины чехол в котором спит моя гитара, вместе в верхней одеждой, меня вновь обдает жаром. Джерси лает, а я останавливаю его, впиваясь в его широкую ладонь. Я подружилась с Осенью, пока наблюдала за ним все эти долгие месяцы, пока хотела произнести хоть слово в его присутствие. Чонгук – мой хрупкий мир, слишком ценен, чтобы в него без стука и без заранее вызубренных фраз. Только вот ему не нужны ни мои слова, ни мои оправдания. - Чонгук, - его имя срывается с губ так легко. - Джихен. Я его в себя впитываю, почти судорожно цепляясь за футболку на его спине. Мне его мало. Каждого объятия. Всего его. Так тепло. Он начинает смеяться прямо у меня над ухом, когда Джерси тычет в нас своим мокрым носом, наверняка оставляя следы, которые не будут заметны на темной одежде. Я разрываю эти теплые объятия лишь для того, чтобы окольцевать его шею и уткнуться носом в его щеку. Слезы, которыми я не хотела делиться ни с кем, сыпятся с глаз, оставляя на его коже мокрые следы. Он поднимает меня, даря чувство невесомости, будто Земля ушла из-под ног.Раствори полностью, Раствори полностью. Это одиночество … Прошу, не отпускай Биение наших сердец.
* В чистой одежде, которую он дал мне, в его объятиях. На фоне тишина, а за окном непогода, которую в объятиях Чонгука пережить слишком легко. Он просит меня развернуться к нему лицом, что я делаю беспрекословно. Нам обоим не хватает тех изменений, которые произошли в нас. Они не такие уж значимые, но они есть. Оглаживает ладонями мое лицо, вдыхая мой запах, значение которого известно только ему. Я лишь уверена в том, что пахну сейчас им. - Хочешь, я познакомлю тебя со своим братом? – это звучит, как новая ступенька в наших отношениях. Ведь до этого, я не видела этой лестницы, которая бы вела нас хоть куда-то. - Хочу. - Еще, я хочу поцеловать тебя. - Целуй. Длительное – глаза в глаза. В маленьком расстоянии свой сон, но Чонгук реален, как и мое отражение в его глазах. Наверное, он точно также в моих. Обветренные губы касаются робко, с легкостью. И каждый из нас это долго не выдержит. Мы голодные друг к другу. Определенно, лишенные тепла. Уверенно тяну его на себе, сама себе давая обещания. Каждое такое начинается с доверия. К себе и к нему. Между сжатых пальцев его футболка, в полумраке – наше дыхание. Надавливает на мой затылок, углубляя поцелуй, пока я ерзаю уже на нем, прижимая колени к его бокам. Не хочу отпускать. Не хочу.***
Я лишенная смысла, таю в осени. Зарываюсь ботинками в листву, пока жду его. Знакомые лица людей проходят мимо, пока я слушаю музыку, не желая отвлекаться на их голоса. Но на одного такого приходится отвлечься, Юнги тянет за провод наушника, становясь напротив. - Ты ведь не злишься на то, что я рассказал все Намджуну? – ему не обязательно оправдываться каждый раз, но он все равно делает это. - Я не злюсь, - смотря в сторону, отвечаю неброско, но и не с прохладой, которой одарила меня эта пора. - Но тогда зачем ты снова делаешь это? – этот вопрос проноситься мимо меня, потому что в нашу сторону идет Чонгук. Возможно, это даже к лучшему, что первым человеком, который близок ко мне – будет Мином. - Джихен? – он тянет мое имя, пока я тянусь к своей Вселенной. - Привет, Юнги, - совершенно просто обращается к маленькому стукачу Чонгук. Теперь он многое знает обо мне, как и я о нем. Всего один важный разговор. Нам понадобился всего он. А еще, всепоглощающие чувства друг к другу, чтобы принять все происходящее полностью. Я прошу лишь о том, чтобы этого было достаточно. * Все, кто беспокоился обо мне, теперь знают о нем. Все мы были в какой-то степени связаны, но никогда и никто не знал о нашей связи. Можно и дальше жить в одной комнате, где только он и я, но этого недостаточно, чтобы всегда быть вместе. Я держу его крепко за руку, ведя в последнее место встречи, не считая своей родительницы, которая, вновь, скорее всего, покинула страну. Я хочу показать ему, для кого я играла все это время и ради кого я стою на своих двух до сих пор. Я хочу поговорить и с отцом, наконец, рассказав ему, кому теперь буду отдавать свою любовь, и для кого буду играть. Я хочу дышать. Будет ли это в смену Осени, Зимы, Весны или Лета.Я опираюсь на твою спину. Мы продолжали испытывать чувства В этой холодности мира.*
Октябрь, как смена настроения, эмоций и тональности смеха. В зависимости от того, кто останется с тобой рядом. Можно прожить эту Осень и в одиночестве, но глядя на ее страстное желание сбежать к Зиме, и искренность, когда она полностью обнаженная перед тысячью глаз – появляется желание большего. Октябрь. Заглушающие тишину поцелуи и касания к коже. Бархатный голос под гитару. Теплый глинтвейн со специями. Несколько лучших снимков из прошлого и настоящего без рамок, но на видном месте. Заполняющие пробелы чувства. Один шаг. Всего один шаг. Октябрь, превративший страх чувств в любовь.