Кабошон и фасетная огранка

Джека всегда преследовала мысль о том, что в него должны поверить. Без детской веры парень чувствовал себя незавершенным, неполноценным, одиноким и жалким. Правда он специально заставляет себя работать, дабы не думать о такой правде. Чтобы не чувствовать себя посмешищем, парень заливисто смеется, пропуская всю боль и печаль через веселый смех. Он специально придумывает шутки, обдавая дороги льдом, чтобы люди падали и чертыхались, а он чувствовал себя хоть как-то лучше. Так юноша понимает, что существует реально, а не в своей голове. Порой, когда в душе стужа с мелкой стружкой твердых осколков стали и стекла, а в голове негатив, он начинает думать о своем жалком существовании. Это не жизнь, даже не выживание, а что-то недоделанное, плохо расписанное нечто, которое заставляет убивать себя угнетением и самоугрызением. Иногда Джек чувствует, что его просто не существует, что все его нутро – это разыгравшееся, больное и свихнувшееся от одиночества, воображение. Дети же придумывают себе невидимых для других друзей, но они-то сами их видят! Они слышат голоса, придумывают им характер, внешность, все до мелочей скрупулезно описывают в своих головах! Маленькие дети словно создатели – строят свое счастье самостоятельно, раз им трудно свыкнуться с неидеальной реальностью, к которой пока не готовы, ведь у каждого свои эгоистичные цели, не все хотят подавлять свои желания ради других. И Джексон все больше уходит в себя от таких, вроде нормальных, но жутких мыслей, который отравляют душу, которая рыдает от глубоких язв. Порой парню кажется, что ему нравиться себя мучить постоянными терзаниями своей никчемности, постоянно акцентируя на этом внимание. Конечно, мальчишка заставлял себя не думать о плохом, но душой ве равно преследовал свое одиночество, подкидывая гранулированный сухой лед, который мгновенно замораживает и стягивает тисками израненный мозг и грудную клетку, что аж дышать становиться испытанием. Именно в такие моменты он обращается к своему второму отцу – Луне, что дала ему вечную жизнь – но не дала возможность прочувствовать все счастливые моменты в той мере, которой он заслуживает. Она по-прежнему молчит, смотря на своего сына, будто он должен все понять и прочитать в далеком спутнике Земли сам, своими мизерными силами и возможностями, наивно пологая, что ее дитя на такое способен, хотя он честно пытался, видит Бог. Джек много-много раз спрашивает одни и те же вопросы, смотрит долго на далекий диск и пытается прислушаться к собственным ощущениям. В прошлый раз Фрост услышал свое имя именно в собственной голове, собственным голосом, а сейчас только морозный ветер. От которого парню не холодно. Лучше после однобокого общения с отцом-матерью не становиться. Ледяной еще больше вязнет в холоде, разочаровании и детской обиде, которые гноем скапливаются на дне диафрагмы. После он не разговаривает с луной целых 2 месяца, постоянно хмуриться, прячется в городах, деревнях и в ветре и прислушивается к внутренней пустоте, которая что-то осознанно и настойчиво шепчет, но юноша просто не может разобрать этот скребящийся язык этого чувства. Он пытается не чувствовать и не слышать этого вакуума внутри, веселясь и создавая радость другим, подавляя желание ногтями выцарапать кожу на груди, сломать ребра и вытащить этот гнилостный плод, в котором завелись опарыши. Джек пытается постоянно убежать от собственных мыслей, но не всегда получается. Иногда, сам того не замечая, он носиться от своих ощущений, в руках держа собственные отравленные мысли. В одиночестве Ледяной медленно гибнет – гниет – но не умирает, живет, но морально страдает каждый день отравленными мыслями. Парень не чувствует холода телом, ему не страшен мороз и колкий ветер, который стал настоящим соратником, но он давиться от разрывающей изнутри стужи, которая постоянно леденит каждое нервное окончание и мускул до панической дрожи, остаются фантомные боли. Терпеть все это невыносимо, жить нереально, а бороться невозможно. Вот как выглядит замкнутый круг. Парень постепенно приобретает затравленный вид от жуткой паранойи, которая образовалась от постоянной и с лживыми просветами холод и тьма. Голубые глаза перестали панически искать помощи, словно у утопающего, руки перестали хвататься и тянуть последние паутинные нити надежды на лучшее, осипший голос с разодранные в кровь связки прекратили себя терроризировать себя и своего ослабшего, разочарованного хозяина, поскольку смысла больше нет. Никто не пришел на многолетний крик о помощи, но кто не отозвался на мольбы обреченного. Теперь Ледяной думает о себе, украткой, чтобы не заострять внимания и не убиваться от этого, в жалком ключе. Одиночества Джек не боится, он его стал тактически и вежливо избегать, чтобы оно не заподозрило ничего. Он постоянно проводит время с людьми, веселиться, забывается, думать исключительно о сегодняшнем дне. Когда в порывах чувств, после очередных криков восхищения и радости, блондин начитает общаться с детьми, подлетев к самым отстраненным. Он говорит обо всем, что в голову придет, тоже радуется, улыбается, даже если прекрасно знает и видит, как собеседник смотрит на другого человека и общается исключительно с ним. Только вот потом, когда паренек почувствует себя легче, когда эмоции успокоются, тот ребенок обязательно встанет и пройдет сквозь него. Это аксиома, которую заметил юноша. Он замирает, снова чувствуя себя неживым. Сердце слишком резко замирает, сдавливая грудную клетку тупой болью, а некогда задорная улыбка мигом сливается с лица, которое еще сильней бледнеет. В глазах читается напряжение и укол в душу. Парень забыл, как дышать от неприятных ощущений. На самом деле все эти проходы через него не доставляли физический дискомфорт, но, черт, как же это морально сбивало с ног. Сколько раз он ощущал эту опустошающую дыру в груди? Наверно, все свое существование, особенно четко это было, когда сквозь него проходили дети, именно дети, не взрослые и не подростки. Сначала он не знал ответа на эту странность, а потом понял, что именно дети спасают утопающую во тьме и невыносимом холоде душу. До ужаса страшно было только первый месяц, а потом Фрост привык, почти привык к тому, что он неосязаем для людей, эфемерен для них. Сколько там дней нужно, чтобы выработать привычку? Двадцать один день? У Джека заняло все 31, чтобы принять тот факт, но привыкнуть к этому он не смог, постоянно вздрагивая всем нутро, чувствуя замирание сердца. Фактически, живым Фроста делает только собственный голос, стук сердца и осязаемость рук. Почти после каждого такого прохода сквозь себя, особенно когда Джек чувствует себя почти мертвым, он постоянно трогает себя. Сильно сжимает посох, проходит по всех его длине, чувствуя деревянную кору под подушечками пальцев, осматривает себя с ног до головы, постоянно удивляясь собственной худобе и специфическому наряду, который стал заметно отличаться от других по мере его существования. Джек растирает стопы, которые почти никогда не пачкаются, мысленно чувствуя задетые внутренности. Раз его ноги не особо пачкаются, даже если он встанет в лужу, то его правда не существует. Джексон всегда отмахивается от этих мыслей, ощупывает ноги, руки, живот и грудь, чувствуя кожу, кости и мясо. Парниша очень долго, дольше чем остальные части тела, ощупывает свое лицо. Он даже не особо знает, как выглядит, поэтому это всегда интересует больше всего. Мягкие щеки, ровный подбородок, аккуратный нос, тонкая шея, треугольная форма лица, а это значит, что самая длинная часть – лоб, а самая узкая – подбородок, густые брови, короткие ресницы, оттопыренные уши, большие зубы и тонкие губы – все это Джек знал о себе, но не мог даже представить мелкие детали. Он не мог узнать цвет коротких волос, больших глаз, крупных и ровных зубов, не мог понять, есть ли на его лице какие-нибудь шрамы, озорные веснушки или кокетливые родинки. Ему было интересно узнать о себе больше, чем позволяет ситуация. Только вот он прекрасно понимает, что этому не бывать, просто потому что, без особых объяснений или причин. Будто Луноликий не придумал их, поленился и пустил на самотек. Джек изо всех сил пытается не думать об этом, ведь он верит своему создателю в его добрые и самые лучшие намеренья. Пальцы чувствуют мокрые дорожки на щеках, которые намного теплей его лица. Парень непонимающе моргает, понимая, что долго пялился в одну точку. Глаза были на мокром месте. Он провел пальцами по ним, щекам и остаточным слезам. Беззвучные слезы продолжали капать, Джек даже не сразу это понял. Откуда они появились, с чего бы вдруг им образоваться…а потом он осознал – абсолютная, разрастающаяся пустота, постепенно охватывающая тело, руки и ноги, становятся еще холодней и душно. Это невыносимо терпеть. Постоянно держать мнение при себе, а чувства в себе. Он утыкается лбом в согнутые колени. Обнимает их руками и прижимает к себе. Единственный, кто его может трогать, говорить и слушать, а главное понимать – это он сам. Постепенно печаль переросла в щемящую боль, став немыми рыданиями и шепотом о помощи, который больше никогда не прозвучит вслух. Нет уже такого эмоционального выплеска, как в первые года «жизни», почти полное опустощение, головные боли от изведения себя не доведут до добра. Он понял, что его все равно никто не услышит и никто не спасет. Джек смог пережить свои страдания приглушенно, слушая собственную скорбь и звенящую, почти ненавистную, тишину. Именно поэтому парниша ненавидит ночь, он ненавидит оставаться наедине с собой, Ледяной просто отдает всю свою радость детям, ведь они единственные, кто заслужили истинное счастье.

***

Джексон в который раз делает снег рыхлее и рассыпчетей, дабы детям нравилось нежиться в нем, иногда делал его мокрее, чтобы малышня могла лепить снеговиков, замораживает горки до состояния льда, чтобы мальчишки и девчонки могли прокатиться с ветерком, чаще вызывает снегопад, чтобы малыши завороженно рассматривали вальс снежинок, желая поскорей выбраться наружу. Джек делал все для них, лишь бы те поверили в него и заглушили тупую боль и незаполненность, которая иногда слишком ярко дает о себе знать. Наблюдать за его тщетными и действительно жалкими попытками заставить этих мелких личинок поверить в себя было тошнотворно. Женщина сжала свои плечи скрещенными руками на груди. Внутри извивалось морским угрем раздражение за жалкие попытки Фроста, которые всегда заканчивались сокрушительным провалом и скрытыми слезами второго, и ненавистное чувство горечи где-то в пищеводе из-за собственной жалости, которую не хочет ощущать Джек. Она мысленно дала себе в челюсть за такие мысли и размышления. Зрячий не заметит в этой красивой улыбке затаенного одиночества, не увидит в этих озорных глазах загнанности и усталости от частого разочарования, а слепой не сможет услышать в юношеском голосе, который всегда на позитивных нотах, закрытый шепот боли, не почувствует в холодных пальцах призыв к таким требующимся объятьям, дабы согреть промерзлую душу. Мудрец будет только подбадривать словами, пониманием и скрываемой жалостью, смотря на блондина и видя его скрытую тоску, но на более он не способен. Неужто действительно она та единственная, которая видит метания этого подростка, которые тлеет от одиночества? Он именно тлеет, уже не сгорает, запал пропал, так сказать. Смирение этого парня выводило из себя. Хотелось вдолбить ему четвертак, чтобы отлетел в стену и свалился с ног, чтобы подумал башкой, а не раздолбанной психикой, чтобы открыл эти псарные глазенки и увидел простую истинну. Неужели он настолько закрылся в себе, что не видит долбанного спасательного круга в ее рыле?! Эта женщина с крупной комплекцией знакома с тем псевдасангвиником и недомеланхоликом уже вторую сотку лет. Вот как 2 века назад он был слюнтяем, так и остался таким же слабаком и неженкой, только наивно полагая, что его страдания охуенно скрывает лыба в 8 верхних зубов и слова «со мной все хорошо» от чужих глаз. Ее действительно стало бесить то, что Фрост просто переставал принимать помощь со стороны, будто разочаровавшись в людях. «Пошли вы на хуй, припозднились, блядь. Мне уже вы на хер не сдались» - всем своим видом кричал парниша духам, которые пытались убить его одиночество. Ну, он стал духом в 18, один из самых хуевых возрастов, когда моча в голову бахает так, как пробка из бутылки, отключая на хер разум, логику, а с ними и здравый смысл. Хуже 18 только промежуток от 12 и до 25, когда нельзя показывать свой дерьмовый характер. иначе работодатель пошлет к рабочему месту уролога. Но, блядь, как же заебалась темноволосая дамочка наблюдать за этим опавшем хуем, который одним своим видом кричит «помогите убрать пустоту», а долбанной улыбкой отрицает собственные слова. Как вообще можно быть таким когнетивнодиссонансовым?! Она облокотилась на капуччинную кирпичную стену какого-то магазина, смотря черными глазами с длинными ресницами на одного голоногого ушлепка в синей толстовке, который носиться по протоптанному снегу, веселясь с детьми, которые играют в бой снежками. Нет никаких команд, каждый защищает исключительно свою задницу, жалея попасть в остальных, так что все сражались за свою честь и девственную куртку. Было действительно весело даже участвовать в этой баталии, если бы не охрененно херовое настроение у наблюдавшей с заостренными ушами. Недавно она защищала этого белобрысого шелопая от праведного гнева пасхального Кролика, Эстера, которых хотел засунуть свои взрывные дымовые шашки в форме окрашенных яиц тому в задницу, а бумерангами пройтись по наглой роже. Честно, если бы эта дамочка не любила этого утырка, то сама бы оттяпала за уши к Кролику, причем приняла бы прямое участие в его наказании, но, сука, заботливая мамаша неожиданно и ненавистно скреблась лопаточкой в мозжечке. Поэтому пришлось оправдывать этого скотину, который показывал язык двухметровому «кенгуру», пока находился за спиной своей спасительницы. Женщина в сером брючном костюме с жилеткой вместо пиджака до сих пор удивлялась тому, как не вырвала этот язык ледяного духа с корнем и не разбила хрупкую черепушку блондину, внутри которой ничего не было, кроме сухого снега. За это заявления шатенка голова была посадить глотку и и до усеру доказывать свою правоту, а непоколебимых – колебать кулаками и ногами. Вот, если сказать честно, ей было плевать на этих мелких визгливых детей, в которых словно Сатана вселился, бегущих россыпью в разные стороны поближе к сугробам. Главным оболдуем был как раз ее старый знакомый, настоящий друг и, как надеялась, но не мечтала темноволосая, будущий парень. Конечно, дама с забранными волосами во французскую корзинку не особо-то хотела говорить о своих настоящих чувствах и всей той сопливо-розовой хуйне, но, блядь, неужели этого не видно со стороны? Она уже 200, на хуй, лет беспередыху общается с Фростом, защищает его от нагловатых духов и охеревших в край Стражей детей, дает поплакаться в широкую грудь и дает пиздюлей, когда парень слишком далеко заходит. Если, епта, она напрямую не говорит о своих невъебнно чутких эмоциях по отношению к этому болванчику, то не ее проблемы. Она устало фыркнула, прикрыв глаза и нахмурив темные величественные брови, дабы высвободить хоть маленькую часть своего раздражения. Как же женщина в грубых черно-кожаных ботинках на шнуровке и массивном каблуке, которые, удивительно, сочетаются с серыми бриджами по щиколотку, устала от яркого желания помочь этому действительно замечательному и доброму парнише, к которому исключительно теплые чувства. Длинноволосая со змеиной кожей на некоторый участках тела, которые закрывает черная атлассная рубашка под горло с гипюрованными рукавами, жалеет и ругает себя, что не нашла раньше этого потерянного Джека, пока того еще можно было спасти быстрее, чем сейчас. Он пробыл в одиночества целые 100 лет. Блядь, сотка для человека – это дохуя! Блондин, конечно. Встречал и других духов, но те постоянно прогоняли его за ненадобнастью или лишней морокой, а ведь Джексон действительно хотел всего лишь тепла, понимания и простого, людского, общения. Ему это никто не дал, а только классно потешались и с издевками улыбались. Ух, эти кулаки и носки туфель помнят, как долго выбивали всю дурь из тех уебков, которые посмели расстроить ее Джека, который только грустно улыбнулся, с пониманием кивнул и ушел от тех мелких домовых. До сих пор, вспоминая те влажные голубые топазы, в которых читалась многолетняя печать и смирение, убивали и травили сознание женщине с приплюснутым носом, анфас который только отдаленно в чем-то напоминал змеиный. Джексон тогда не догадался, почему его взрывная знакомая была в приподнятом настроении и почему ее начищенные ботинки сверкали новизной. А вот темноволосая и остроухая помнит, она тогда превратила мелкую кучку домовых в грязный и пованивающий фарш. Давно уж темноглазая не испытывала такого удовольствия, что аж в угольно-черной радужке засверкали золотые пластинки золота. И так было много-много раз, когда женщина избивала или морально насиловала духов, которые причиняли боль ее блондинистому весельчаку, поскольку видеть грусть на постоянно счастливом от приподнятого настроения лице было невыносимо. Она хотела уберечь этого парни, обогреть, зацеловать, чтобы холодные щеки, которые всегда покрыты легким румянцем от мороза, покраснели от счастья, чтобы голубые глаза-льдинки заискрили ярче Сириуса, улыбка сбивала с ног, а такой журчащий хохот никогда не покидал его душу. Женщина делала все, чтобы воплатить свое самое главное желание в жизнь. Сначала был только интерес, когда они впервые познакомились во Франции, Джек тогда с интересом наблюдал за ней, охранявшую заросший замок с огромным количеством драгоценного металла и камня. Он ей принес подношение в виде серебренного перстня с черным гематитом и резьбой по металлу, когда узнал, что она коллекционирует и охраняет сокровища людей. Тогда ей этот блондин с охрененной улыбкой показался до визга хорошеньким, поэтому черноглазая стала больше времени проводить с ним. Интерес постепенно, путем тесного общения, перерос в дружбу, а через пару десятков лет совместного проживания и вовсе в крепкую, настоящую дружбу двух братюнь, которые считают себя братьями. Темноволосая даже тогда замечала печаль на дне озорных искорок радужки, прямо в зрачках, которые отражали ее лицо, а на ее вопросы парень всего-то пожимал плечами, улыбался и говорил, что все хорошо. Сначала девушка пыталась допытать этого мальчишку, который младше нее на несколько веков, количество которых темноглазая даже говорить не хотела, но потом, видя полное нежелание и отторжение таких диалогов, сменила тему. Она стала только молча наблюдать, подмечая всякие детали, и все само стало понятно. Затем случилось для нашей змейки что-то настолько непоправимое, что ее крупный рубин в форме кабашона на лбу треснул. Все ее веками награбленное злато было украдено, а сам хамок был подожжен. Тогда тревогу забила маленькая желтая змейка-шпион, которая была оставлена на стражу, когда она пошла с Фростом смотреть мир и другие страны, в которых никогда не была. После, когда они примчались на ветре, девушка хотела кинуться тогда в огонь и забрать все то, что осталось…но ничего не осталось. Еще более разбитой девушка себя не чувствовала никогда, Джек хотел наложить на себя руки и уйти из жизни такого хорошего друга, которому испортил жизнь, но мудрая и цепкая дамочка схватилась за него и не стала отпускать больше никогда. Он поддерживал ее, такую депрессивную и разбитую, очень-очень долго, таскал разные побрякушки, даже огромную сумку нашел, чтобы их можно было таскать с собой, так они и пошли бродить по свету без постоянного дома. После темноволосая поняла, что самым главным сокровищем для нее стал именно Фрост. Так дружба превратилась в теплые и нежные чувства со стороны француженки. Неожиданно рядом с лицом прилетает снежок, заставляя остроухую вздрогнуть и моргнуть, расплющившись об кирпичную стену. Дама поднимает взгляд на приближающегося Ледяного, который широко улыбается, продолжая смеяться. Она натянула улыбку, приподняв темные брови, которые делали и так мощное лицо с челюстью еще грубее и мужским. Как-то резко захотелось прибить этого блондинистого карася, но вместо этого девушка прыскала сарказмом. – Ух ты, наш весельчак с фронта вернулся, – произнесла девушка, мочки ушей которой были 4 раз проколоты. В самой главной сверкало золото с крупными висячеми сапфирами-каплями, последние две были мелкими жемчужинами-гвоздиками, а рядом с основной – платиновые гвоздики в форме роз, внутри которых красный камень. – Ты ведь понимаешь, что мог попасть в меня? Джексон подошел к женщине, которая оторвалась от стены. Она сомкнула ноги, выпрямив спину, расправив плечи и посмотрев на духа сверху вниз, поскольку была выше его на голову и шею. Сразу виден контраст оттенков кожи: у Джека светлая и молочная, а у высокой более темная, даже шоколадная. – Не переживай ты так, Вуйвра, – отмахнулся посохом улыбчивый, сверкая глазками. – Я бы не попал, даже если б захотел. – Я просила тебя так меня не называть, – наклонила голову женщина, сверкая красным крупным камнем на верхушке лба. В красном кабашоне была видна длинная трещина, но она не настолько глубокая, чтобы драгоценный кристалл располовинился. – Мое имя Вуивра, можешь Див, но не, мать твою, Вуйвра! – ласковость резко перешла на легкое дружеское возмущение. Темноволосая знала, что Фрост ее называет правильно, просто сейчас он решил быть насупившимся и обиженным, поскольку она не пошла играть с ним. – Оки, Вуйвра, – размял плечи блондинистый, еще сильней улыбаясь от реакции Див, которая дернула бровями от ожидаемого подкола. – Почему не пошла с нами? Было весело! – Я очень рада, – сдержанно улыбнулась дама, стряхивая с плеч снег. Она поправила свою серую жилетку с 2 рядами крупных белых пуговиц-камней. На самом же деле дамочке было плевать на такого рода развлечения. – Но я воздержусь от предложения. – Ты всегда так говоришь! – фыркнул блондин, скрестив руки. Он заметно надулся, чем вызвал искреннюю улыбку со стороны темноволосой. – На этот раз даже тебе было бы весело! – Джек, – устало произнесла Вуивра, понимая, что этот мальчишка никогда не устанет ее звать играть в такой детсад. В этот раз ей просто повезло с тем, что смогла не участвовать в этом Аду: с криками, свинячьим визгом, наркоманско-заразительным смехом и прочей гадостью. – Ты ведь знаешь, что я не люблю тест-драйвы для нервной системы. Я бы по-простому и спокойному отдыху. – на последней фразе дамочка улыбнулась, а в ее глазах сверкнули голубые и золотые пленки блесток. – Фу, скучно, – зажмурился Фрост, хотя на самом деле он так не считал. – Не умеешь ты отрываться, Див! Прям как Кролик, такая же заработавшаяся. – захохотал от сравнения Джек. – Нашел с кем сравнить, – нахмурила брови Вуивра, крестив руки на груди. Она помнила этого ушастого засранца, который ни в какую не хотел прощать эту льдышку, которая испортила его день, Пасху. На губах возникла улыбка, когда голубоглазый еще громче захохотал, когда заметил реальное сходство этих двоих хмурых Эверестов. – Мы совершенно разные. – А, по-моему, нет. Очень похожи, поверь! – через гогот процедил парниша, держась свободной рукой за живот, а морозной палкой держать равновесие. Дива только пожала плечами, с удовольствием слушая этот смех и заплаканное лицо от смеха. Оно такое красивое, когда не искажено печалью и убийственной тяжестью. Бывало как-то, когда высокая девушка, которая явно крупней в плечах своего друга, крепко-крепко обнимала плачущего Фроста, который как мог скрывал свое красное лицо. Она не из тех, кто может классно успокоить, ей лучше получается доводить до икоты и удушливых рефлексов, но тогда темноволосая долго не отпускала парня, прижав к себе. Ее тело всегда теплее, чем у Ледяного, но никогда особо холодно не было, хотя она и являлась очень чувствительной к температуре. Просто, находясь рядом с этой звездочкой, черноглазой всегда было лучше, чем с другими. Потом, после долгой беготни за ревущем, они сидели на ближайшей скамейке. Один рыдал, вторая поглаживала спну и голову, не осмелившись поцеловать в это белобрысую макушку. Тогда ее сердце обливалось кровью, мысленно Див сама рыдала, намечая план по устранению виновников. Но их не было, поскольку Джек, как оказалось, ревет из-за того, что не смог помочь девочке, которая попала под машину из-за того, что он неосязаем. Господи, как тогда она испугалась и одновременно, почти в ту же секунду, почувствовала, как с души уходит камень. Фрост просто испугался и расстроился, ничего серьезного. – Ну, раз Вам нужно что-то более спокойное, то могу предложить кое-что интересное. – завел назад руки парень, выудив Див из своих размышлений о прошлом. Та пару раз моргнула, обратив внимание на юношу. – И что же ты такое придумал? – с интересом выгибает бровь Вуивра. Зная этого духа, от него можно ожидать абсолютно всего, в особенности экстравагантные идеи. – Я вся во внимании. – качнула она головой, продолжая улыбаться и наблюдать за тем, как Ледяной завел назад руки, закусил губу и томно прищурился. По спине прошелся возбужденно-удивленный разряд от такой картины. Кажется, этот ребенок хочет ее довести либо до оргазма без помощи рук, либо к инфаркту, а, скорее всего, к обоим сразу, причем второй будет вытекать из первого. – А пошли-ка ко мне домой? – прищурил глазки Ледяной, смотря на слегка напряженную подругу. – Куда? В Бостон? – улыбнулась та, положив руки на груди. На ее пальцах были золотые кольца с разными камнями. На правой руке из платины и серебра, а на левой из золота, но это все как-то красиво сочеталось. – Ну, мы же буквально оттуда. – нахмурил темные брови блондин, лениво протягивая фразу и отводя взгляд в сторону. Ему хотелось приключений, смены обстановки, какого-то драйва и выброса адреналина, хочется создавать снежные бури и град. Девушка видела у людей такое сочетание: светлые волосы и темные брови – но ей совершенно не нравилось такое сочетание, зато на этом мальчишке просто охуенно смотрится данная палитра. А как развита его мимика, просто божественное лицо и тело не давали! Или же Див просто помешалась на этом парнише, но этот факт ее не расстраивает. – Давай в Австралию? – глаза паренька загорелись пуще прежнего, когда идея неожиданно возникла в голове. Он прикинулся, готовый в любой момент стартануть. – Куда? Зачем? – нахмурила брови темноволосая, хотя ответ на вопрос сразу возник в ее голове. – Хочу показать нашему дорогому Пасхальному Зайцу его поразительное сходство с кенгуру! – приложил кулак к груди платиноволосовый еж, выпрямив спинку и вальяжно нахохлившись, будто делает какое-то внеземное открытие, которое должно сделать прорыв в человечестве. В данном случае, как поняла Вуивра, просто отомстить Кролику, который тогда хотел прибить нагловатого Джека. – Тебя ничему жизнь не учит, – скрестила руки на груди темнокожая, покачав головой со слабой улыбкой. В ее черных глазах мельком появились салатовые конфетти, но они быстро пропали в глубине радужки. Даже на ее миндалевидных ногтях, которые были кожного цвета, были долбанные стразы и глиттер! – Все-таки хочешь схлопотать по ушам от него? – Ой, да что он мне сделает! – протягивал более тонким голосом Джексон, улыбаясь. Этот ушастый только и может, что угрожать. На деле он и мухи не обидит! – отмахнулся парниша, говоря так уверенно, будто действительно знает этого Эстера. – Ну не скажи. – покачала головой дама, прикрыв глаза. И ежу понятно, что этот парниша хочет угробить родину Пасхального в знак мести за то, что произошло в 1968. Она прекрасно помнила те разъяренные маленькие глаза цвета летней лужайки, в которых были затаенные слезы. Он тогда рвал и метал все на своем пути, готовый вспомнить позабытые инстинкты и разорвать когтями этого уродца. Столько мата от Стража Надежды Див еще никогда не слышала. Только помимо гнева была нескрываемая сиплость, которая была болью, ведь Пасху тогда отменили из-за бури. И если бы не дипломатичные переговорные способности Вуивры, да и хорошие отношения между ними, то Фрост бы не отделался только синяком от бумеранга и цветным пигментом на лице. – В этот раз я не буду защищать твою шкуру, – как-то довольно фыркнула женщина, подняв голову над духом, смотря на него как-то даже с высокомерием. Джек наигранно угрожающе поджал губы. Встав на носки, но он все равно не доставал даже до носа. – Мне не нужны проблемы со Стражами, у них есть оружие, в отличии от нас. – Фе, у нас тоже. – закатил глаза блондин, показательно продемонстрировав свои умения владением посоха. Он быстро-быстро перебирал пальцами руки, дабы закругленная пастущья палка прокрутилась несколько раз вокруг своей оси. – У тебя, Джек, у тебя, – с нажимом уточнила женщина, у которой не было и намека на оружие. – И, плюс, ты в курсе, что сейчас в Австралии лето? Что тебе, зимнему духу, там делать летом? – Как что? Снежки гонять! – сразу ответил голубоглазый, сделав какой-то восхищенный жест свободной рукой. – В Африке уже был снег, так чем хуже Австралия? – Ага, он был, как и инфаркт у обычных граждан, инсульт у синоптиков и правительства ЮАР, а также полный ахуй у слонов с макаками. – понимающе кивнула темноволосая, увидев на лице Джексона ржачную лыбу, от которой самой хотелось угорать. – Но это было давно! – опять протягивает сквозь смех Джек, поражаясь тому. Как эта дамочка может за секунду поднять ему настроение. Пусть она материться, он почти привык, особенно сейчас, в 21 веке, когда дети курят траву и пьют, словно крестьяне. Пусть у этой дамочки свои бзиги по фазе, когда она злиться, да, у нее спецефический юмор и понятие нормы, но с ней Фросту реально прикольно и комфортно, хоть и не всегда. – Зато вспоминают до сих пор! – кивнула, округлив глаза, Вуйвра на фразу Джека, вспоминая новости СМИ в Инете. – Ну, так, полетели, если не в Австралию, то в Америку или Канаду, – парень коснулся закругленной частью своего оружия-хранителя стены, которая тут же стала покрываться узорами инея. – Как ты на это смотришь? – лукавые огоньки засияли в радужке и зрачке Женщина скептически приподняла бровь, смотря в глаза этому улыбчивому хрену. Он действительно думал, что Див настолько плохо знает карту мира? Или он надеялся постебаться над ней? В любом случае, он проиграл. – Ты ведь в курсе, что Канада с США на одном континенте, да? – невзначай поинтересовалась она, видя Фроста, который пытался всеми силами сдержать свой смех. «Все-таки какой он красивый.» - блаженно подумала темноволосая, нежно улыбаясь и смотря в глаза этого мальчишки, который заполнил все ее мечты, желания, даже смысл жизни в какой-то степени. Ее же сокровища были разграблены, а дом сожжен, искать новый было не только в лом, но и не нужно, ведь все эти конструкции старые и гнилые изнутри. Они просто сломались бы под навесом золота и драгоценностей, а нижние и цокольные этажи разрушились еще раньше. Теперь не было смысла в хранении драгоценностей в каком-то определенном месте, ведь она решила следовать за этим озорно-грустным мальчишкой, который показал ей весь мир. Он ее сокровище, которое женщина будет оберегать не только из инстинктов или замены слагаемых, а из-за благодарности и простого желания быть с ним, пусть и как просто друг, зато такого охуенного друга ни у кого нет! – Так пойдешь? – вывел из нее мыслей джек, продолжая улыбаться. – Ты ведь знаешь, как я не люблю летать через океан, – недовольно протянула шатенка с треснувшим рубином во лбу. Ей действительно не нравилось летать через океан, хоть сил могло хватить на облет Земного шара со всей оси. Просто безграничный океан не успокаивал ее душу, постоянно пугая, что дама сбилась с пути. Ведь у нее плохо с географией и ориентацией в пространстве. – И, плюс, я нашла себе охрененный наряд, не хочу его снова рвать! – Я тебе его потом зашью. – предложил помощь Фрост, двусмысленно улыбаясь на бурную реакцию подруги. – Нет, парень, не сработает номер! – горячо стала отказываться всеми силами Див, услышав на собственные слова юношеский хохот. – Знаю я твое «зашью»! Купилась один раз, второй не заставишь! – Но ведь и на второй купилась. – напомнил ей блондинистый, оперевшись на свой посох. Он прям с наслаждением смотрел на бурные споры знакомой, которой он пару раз примораживал дыры в спине с помощью холода. Как же долго возмущалась Вуивра, пытаясь убить ни в чем невиновного парнишу, у которого были исключительно добрые намеренья. Естественно, и в это Див не поверила. – Да я задолбалась постоянно искать новые рубашки! – в сердцах сказала та, которая заебалась. – Каждый твой полет в соседний континент стоит мне изысканной ткани и красивого наряда! – Так сделай себе отверстия, в чем проблема? – нахмурился Джек, не понимая проблемы. Он задавал этот вопрос уже сотню раз, а в ответ получал 2 сотни ответов, 44 оскорбления и 100500 причин, почему он – неотесанный хлебожуй. – Так мне же холодно! Я ведь хладнокровное животное! – прикрикнула в доказательство черноглазая. – Я всю жизнь думал, что хладнокровные любят холод. – с видом глубочайшего раздумья произнес голубоглазый. В следующую секунду женщина фыркнула, вызвав улыбку на его лице. – Ага, а Земля до сих пор полностью плоская. – с сарказмом кивнула Див, закатив глаза. – Не потешайся над незнающим, – прищурился паренек. – Мне позволено было не знать, я же с амнезией появился. Почему-то девушка почувствовала укол то ли совести, то ли понимания. Джек же серьезно не помнит ничего о своей жизни до становления духом скандинавской мифологии. Постоянно напоминать ему это сквозь усмешку не хотелось, не хотелось причинять этому человеку вообще боли, ведь он и так настрадался…да и страдать продолжает. Она смотрит на Фроста с виноватыми бледно-голубыми конфетти, которые парень никогда не замечал ее бездонном взгляде. А Джек продолжал ухмыляться, положив посох на свои плечи. Он упорно делает вид, что ему уже не больно от такой правды, от этого женское сердце убивается горем. – Так зачем нам опять мигрировать? Мы ведь всего месяц здесь. – решила сменить тему Дива. Зачем ворошить больное? – Ты ведь меня знаешь! – начал качаться из стороны в сторону, ходя вперед-назад. – Мне нужна скорость. Здесь я уже выполнил свою законную миссию – устроил снегопад и мороз. Пора и другим странам показать свое величие! – подмигнул Джек. Врет. Врет, сука мерзопакотная, и не краснеет. Див знает, почему Фрост постоянно хочет летать по миру. Он привыкает к здешним детям, начинает желать быть увиденным, а потом еле заживший шра снова раскрываеться, выпуская обиду, злобу, слезное отчаянье. Чем дольше остается этот блондин, тем больше мелких деталей он замечает. В прошлый раз, когда Джексон решил остаться на весь сезон в одном из городов Евразии, то начал замечать случайные смерти простых людей, зимние изнасилования и убийства глубокой ночью…тогда Вуивра не могла узнать злобного до чертиков в глазах паренька, который отмораживал грабителям почки, насильникам – члены, а случайных убийц по неосторожности на тачках сдувал ветром какие-то хлипкие постройки в лобовое стекло или просто устраивал каток, чем вызывал еще больше проблем. Потом, увидев плачущую семью того водителя, не надел себя настолько, что хотел выкинуть посох. Если бы не Див, то парень бы наложил на себя руки. – Хорошо, пошли, – обдумав все «за» и последствия «против», произнесла с кивком черноглазая. – В США? Канаду? Может в Мексику или Бразилию? – заулыбалась дамочка, предлагая всевозможные варианты континента «Америка». – Ко мне домой! – приподнял нос с вогнутой спинкой. Женщина с драгоценностями в который раз замечает, что обожает профиль этого парнишки, для нее он идеальный. – Да и мы может купить тебе какою-нибудь куртку, чтобы не было так холодно. – от услышанного темнокожая благодарно заулыбалась, все-таки этот подросток немного заботься о ней. – Не думаю, что глагол «купить» уместен в нашем случае, – шире заулыбалась Див, чувствуя в душе разливающееся тепло от родного человека. Она тихо посмеялась, когда Джек смешно отмахнулся, не предавая значению деталям. – Неужто шубу из песца? – ее глазки заблестели как отполированный гагат. – Если хочешь, можем и шубу. – пожал плечами парниша, не переставая улыбаться. – Ну, хорошо, уговорил, морозный Шейх! – изменила голос на более наигранно-благодарный, махнув напряженной ладошкой. Прозвище насмешило парня, он всегда поражался словарному запасу этой дамочки, которая большую часть своей жизни прожила в одном городе и далеко от своего дома не уходила. Джек наблюдал за тем, как из спины с хрустом ткани выходят два просто огромных крыла, которые также хрустять суставами от месячного отдыха. Перепончатые крылья летучей мыши без намека на шерсть и по цвету розовые, словно кожа младенца. Всякий раз, когда Вуивра показывает их, у Фроста замирает от восхищения дыхание. Он полностью погружен в неотрывное наблюдение этих голый крыльев, которые просвечивают от солнца, даже видны тонкие сосуды и капилляры. Четыре длинные спицы-пальцы, мускулистое плечо и предплечье, а на «ладонях» торчит еще 5 палец с огромным мощным черным когтем. Захватывающее зрелище, когда эти десятиметровые махины расправляются по струнке, слышен каждый приятный хруст сустава, видно, как подрагивают тонкие пальцы на «ладонях» с когтем. Это все показывает, что Див полностью контролирует свое тело. Девушка тоже стала потягиваться, мило зажмурившись и мыча. Она размяла плечи с лопатками, а заодно и растормашила застывшие костяшки и мышцы. Когда женщина заметила взгляд голубоглазого, полный восхищения и восторга, то незаметно смутилась, скрыв это под нагловатую ухмылку. – Что, нравлюсь? – не удержалась от подколки Див, нагловато прищурившись, улыбнувшись и наклониться к блондину. – Конечно, ты выглядишь как сбежавшись эксперимент из научно-исследовательской лаборатории! – подхватил интонацию Фрост, лукаво прищурившись. От такой улыбок прошел ток в груди, но женщина не показала этого. Она нахмурилась слабой, скрестив руки на груди, пока крылья обдавало холодом. – Просто ученым стало интересно, как поведут себя гены летучей мыши в человеке! – Ха, ты просто завидуешь моей богоподобной охрененности. – покачала бедрами дамочка, взяв правильный настрой для этого клоуна. Его слова даже не были обидными, поскольку парочка была на своей волне. – Конечно-конечно. – с прищуром закивал парниша, внутри ликуя от величавого вида своей подруги. Она действительно выглядела классно с этими крыльями, даже жаль, что она их постоянно прячет. Вдруг ему в голову приходит удивительно классная мысль. На его лице появляется чеширская улыбочка, которая сама за себя говорит о чем-то экстравагантном. Вуивра видит эту смену эмоции на лице, на подкорке загудел звоночек, но должным образом она не успела среагировать. – А давай на перегонки? – спросил парниша, после чего, подмигнув, взмыл в облачное небо. – Что?! – не успела среагировать женщина, округлив глаза. – Джексон, я тебя убью! – в сердцах, но в шутку, прикрикнула она, широкими крыльями ловя воздух и, оттолкнувшись от земли, быстро взмыла в небо. Джек прекрасно знает, что на старте ив дает заднюю, но уже в вышине может хорошенько посоревноваться. Она быстро ищет взглядом этого наглого мальчишку, которому хочется дал по шее. В небе, особенно зимой, не слишком-то тепло для ее голых крыльям, которые представляют собом кости, обтянутые тонкой кожей. В небе Див слышала хуже, но не менее чутко. Она отовсюду слышала звонкий смех друга, но нигде не видела этого ушлепка. Ее черные глаза быстро метались в стороны, дабы найти знакомую синую толстовку или коричневые штаны, которые сильно бы выделялись в кучевых облаках. – Ку-ку! – раздалось сверху над ухом. Дама вздрогнула, покрепче схватив и прижав к себе большую модную сумку через плечо. Она почувствовала, как на ее спину кто-то лег, обдав морозом перепонки, которые закреплялись в начале поясничного отдела, дабы держать таз на уровне. Девушка почти сразу поняла, кто это был, поэтому облегченно выдохнула. Джек не был пушинкой, но он старался не облокачивается на ее крылья, мешая полету. – Ты уже проиграла! – ребенком радовался этот блондин. Женщина тихо фыркнула, посмотрев назад. Он действительно лежал спиной на ней, поддерживая голову и посох руками. – А я и не давала своего согласия на игру, – преспокойно покачала головой темноволосая, не признавая собственного проигрыша, которого пока нет. Она просто ненавидит проигрывать, особенно этому несерьезному олуху. – Так что пока никто не выиграл. – А теперь даешь? – с улыбкой поинтересовался Фрост, посмотрев на хмурый профил знакомой. Ему было до коликов и визга весело, летать с этой бестией было классно, она хоть и не любила игры на скорость, но обожала соревнования. – Конечно нет, – сбоку послышился сиплый смешок. – Я не играю с нечестными людьми. – наигранно пискнула дама, представляя возмущения своего бро. – Чего?! – возмутился, как по команде, Джек. Какой ж он предсказуемый! – Это почему я нечестный игрок?! – он посмотрел на подругу, которая боковым зрением вдела его ярость и негодование. – Тебе помогает в скорости ветер. – объяснила она, скрывая веселые нотки в голосе. – А тебе, что, нет?! – не унимался оскорбленный по всем пунктам Джек. – Я от него отталкиваюсь, но не лечу на нем в одном направлении, если кто не в курсе. – ее голос был совершенно спокойным, хотя щеки уже болели от широкой улыбки. – Это одно и тоже! – продолжал кричать Джексон. От его вигза чувствительные уши летучей мыши зазвенели, а голова затрещала по швам. Вуивра болезненно зажмурилась от его голоса. – Фрост, угомани шарманку! – недовольно рявкнула темноглазая, когда окончательно не смогла терпеть его праведный гнев. Парень снова подавился возмущением. В его голубе глазах и хмурых бровях было полное недовольство. – У меня и так башка болит, не тереби последние нервы! Повисло недолгое молчание, в котором женщина ощутила такую сладкую тишину, о которой мечтала. Голова все еще болела, но вскоре она должна было пройти. – Как возмущаться во все горло – ты полностью готова к многочасовой ссоре, а как выслушать мой праведный гнев – так у тебя голова болит! – пробубнил недовольный Фрост, рассматривая свою палку. Но, не смотря на все его слова и возмущения, он действительно утих, поскольку прекрасно помнил, что после раскола камня во лбу Див стала очень чувствительная на громкие звуки. Вуйвра хотела сказать что-то, извиниться или наоборот, высказаться, но решила промолчать. Усугублять отношения не входит в ее планы вообще, да и этот Джексон уж очень обидчивый на критику и правду. Поэтому она старается удержать язык за зубами, ведь были случаи, когда оскорбления и ненависть были быстрей мысли. Потом черноглазая долго ходила извиняться к этому блонди. Теперь женщина жмурилась от неприятного мороза, который заставлял мелкую дрожь танцевать внутри. Ей просто холодно от обычного полета по нему, под облаками, а с порванной на спине одеждой, да и ледяным духом, который действительно холоднее обычных людей, еще хуже. Она сглотнула, пытаясь подавлять неприятную дрожь, ведь ей очень хотелось быть с молчаливым Джеком побольше в такой близости. Хоть Див спокойно может его обнимать и в обычное время, Фрост все равно не слишком жалует вторжение в личное пространство, даже если хорошо скрывает это. – Джек, ты у нас хоть и горяч, как первоклассный секс, но это не значит, что ты Солнышко, – хмыкнула темнобровая, чувствуя раздражающий холод на перепонках и спине. Плюс, он лежал на ней уже почти полным своим весом. – Ты не пушинка, сладкий мой. – Ой, что за комплименты, я прям таю, – протянул почти по-гейски Джек, театрально коснувшись тыльной стороной ладони лба и часто поморгав длинными ресницами. Он услышал от Див озорной фырк, поэтому и сам заулыбался, продолжив спектакль дальше. – Ты прям разогреваешь мою промозглую душу, Див! – положил руку на грудь, сжав похрустывающую толстовку. – Заканчивай дурить, я серьезно, – с улыбкой проговорила темноволосая. – Ты для меня тяжелый. – Да быть такого не может! – не унимался белобрысый, говоря с наигранным удивлением, причем как некачественный актер. – Я снежинка, я не могу быть тяжелым для тебя, – Вуивра закатила глаза, двигая крыльями с усилием, дабы хоть как-то разогреть кожу и размять перепонки, на которых лежит Фрост. Все-таки эта фраза была смешная, поэтому Вуйвра не смогла сдержать смешка. – У тебя огромные крылья, под 10 метров, неужели им тяжело держать меня, пушинку? – Какие 10 метров? Ты о чем? – изогнула брови дама, быстро повернувшись к Джексону, а потом снова устремила взгляд вперед, поскольку боялась напороться на что-то. – В длину они примерно 2-2,5 метра, не больше. – Да не может быть! – воскликнул парниша, раскинув руки на порхающие крылья. – Они очень большие, больше двух метров точно. Вы что-то недоговариваете, мадмуазель. – на последней фразе голубые глазки с остринкой посмотрели на профиль старой знакомой. – Если от крыла до крыла, то есть размах, примерно от 7 метров. – призадумалась длинноволосая, взглянув на голые розовые крылья, которые покрылись мрамором. – Да тут все 11, не принижай себя! – произнес с каким-то восторгом Ледяной. Див только покачала головой, понимая, что ей очень приятна его лесть. По внутренностям приятно разливался сладостный мед, который разогревал тело и поднимал настроение. Пока они летели, черноглазая поняла, что совершенно не знает куда летит. Джек так и лежал на ее голой спине, занимаясь каким-то своим «охрененно важным» делом, а, проще говоря, прохлаждаясь. В груди образовался маленький комок тревожности и паники. Женщина очень плохо ориентируется в небе. Поскольку у нее нет долбанного навигатора или способностей летучих мышей, кроме как ночного зрения, отменного слуха и крыльев. – Эй, а куда мы летим-то хоть? – подала голос Див, смотря на быстро сменяющиеся дома и улицы. Они хоть и не летели на уровне самолетов, но это не значит, что они только над вышками, верно? – В Англию, мой верный пегас! – махнул рукой дух. – Разве ты родился не в Америке? – непонимающе спросила Дива, посмотрв на белоснежную макушку. – Там же есть город Берджесс. – Ладно, полетели в мой родной город, – пожал плечами Джек. – Заодно и на озеро слетаем. – улыбался он, а вот его подруга чувствовала себя паршиво, поскольку подумала, что причинила боль. Обычно Джек редко говорит именно об озере по почти понятным причинам – он в нем переродился, но ни черта не помнит. – Точно? – неуверенно уточнила темноволосая, взглянув на Фроста, который только пожал плечами. Выдохнув, поникшая женщина снова повернулась вперед. Между ними были почти не угнетающее молчание, просто Див хотела его как-то разбавить, поскольку считала себя виновной в поникшем настроении своего друга. Хотелось рассмешить этого весельчака, который выглядит реально грустно и подавленно без знаменитой улыбки, а придумать хоть что-нибудь не особо получалось, ведь в голове крутилась только одна мысль. – А почему это я пегас? – вдруг ухватилась за прозвище темноглазая, заулыбавшись Она наигранно и в шутку начала угрожать. – В каком месте я похожа на лошадь, а, Фростик? – Ты просто со стороны не видишь, – хрипло посмеялся мальчишка, постепенно выходя из своих мыслей. Он проговорил это под нос, но Див все отчетливо слышала. – Стоп, какой «Фростик»?! – дернулся голубоглазый, недовольно посмотрев на злорадную подругу. – Ха-ха, самый обыкновенный! – специально громко и победно посмеялась черноглазая, радуясь, что смогла вернуть того Джека, которого знает. – И это мне говоришь ты, единорог?! – сжал кулаки и смешно надулся беловолосый, стараясь быть «серьезным», но получалось плохо, поскольку Вуивра еще громче загоготала. – Я гордый орёль, а не конь! – уже не стесняясь, ухохатывалась женщина, вытирая свободной рукой выступившие слезки. Джек тоже подхватил от нее смешинку, звонко похихикивая, но паренек еще держался, в отличии от дамочки. – Ты? Да и гордый орел? Не смеши меня! – начал отрицать с яркой улыбкой голубоглазый, постоянно смотря на подругу и чувствуя спиной ее вздымающуюся грудь, которая расширялась из-за работы легких. Даже ее стук сердца ушел на второй план, дав волю смеху. – Так, курица недощипанная. – А вот за это, наглец, получишь сполна! – ее подхватил азарт игры разогретая кровь помогала в решениях, доза дофамина хорошо сказалась на организме. Она резко планирует вбок, скидывая Фроста со своей спины. Тот, явно не ожидая этого, резко замолкает от испуга и падает вниз. Ветер обдал спину холодом, женщина покрылась неприятными мурашками, но смех был сильне, чем холод. Увидев офигевшее лицо этого духа, Див начала громко смеяться, что заболели щеки и бок. Джек продолжил падать, его не подхватил ветер. Вуйвра дергается от испуга за голубоглазого, смех не пропал, но волнение и тревога начали извиваться ужом. В ее радужке появились серые отблески, она в любой момент была готова ринуться за Фростом, дабы помочь. Но все обошлось, он ревко взмывает вверх, скрестив руки на груди. Его хмурое лицо вызывало только улыбку и смешок, с ее души будто скинули булыжник. – Ах, вот мы, значит, как, – с злобной улыбкой прошептал Джек, явно желая отомстить. – Сейчас ты у меня попляшешь. – с веселой угрозой проговорил он после небольшой паузы, смотря в отполированные угольки подруги. – Если только догонишь. – низким голосом проговорила дама, как-то лишком широко улыбаясь. В глазах сверкало безумство и пламя азарта, ее радужка сверкала словно черный диопсид, очень завораживающе. Дамочка рукой столкнула Джека со своего пути, после чего резкими и широкими взмахами устремилась вперед, со смехом смотря на то, как Фрост пытается совладать с координацией. Ее смех звенел в голове. Голубоглазый посмотрел на улетающую, которая показала кончик языка. Это зажгло в нем сопернический стимул. Покрепче схватившись за посох, дух полетел на ветре к подруге, не желая проигрывать этой змее! Дальше происходило все быстро, ребята были под впечатлением, кровь разгоняла адреналин и все вытекающие из него, смех заглушал слух, как и ветер в лицо, который хоть как-то охлаждал этих бешенных борзых, которые явно на своей волне. Они не разбирали дороги, постоянно косясь друг на друга. Дабы не потерять из виду и при этом победить. – Глотай мою пыль, единорог! – звонко захохотал мальчишка, обогнав крылатую. Женщина продолжала хохотать, быстрее махав своим передвижным средством, дабы обогнать этого весельчака. Она даже хотела помочь себе руками, но сдержалась. Неожиданно, когда Джек уже значительно отлетел от знакомой, она почувствовала сильний холодный ветер, который надул перепонки и почти сбил с курса. Див удивленно возмутилась, еле удержав себя в небе. Краем глаза она заметила, как тучи сгустились и потемнели. В голове сразу стрельнула мысль, которая догнала этого голоногого засранца. – Фрост! – возмутилась темноволосая, когда поняла, что парень играет не по-честному. Только он ее не услышал, поскольку уже сильно оторвался. Недовольство постепенно росло, но не превышало кулака младенца. – Гондон! – в сердцах сказала черноглазая себе под нос, сжав кулаки. Она помчалась вперед, желая догнать этого парня и дать ему хорошенько по затылку, поскольку в небе она прото не знает, куда лететь. Хотя начался какой-то парк с мамашами возле колясок. Скоро должен быть и центр города. Ветер перестал дуть в лицо и надувать крылья, но теплее от этого не стало. Женщина заметила просто охуеть какого довольного Джека, который стоял на скамейке, облокатившись о свою палку. Он наблюдал за тем, как недовольная шатенка приземляется рядом на тротуар. У него всегда захватывало дух от того, как массивные крылья плавно отталкиваются от воздуха, поднимая снег под собой. Вуивра спокойно приземлилась ботинками на землю, недовольно сверля взглядом друга, который продолжал мило улыбаться, смотря глазами преданного и восхищенного щенка. – Я выиграл. – спокойно сказал Ледяной, спрыгивая со скамьи. Он продолжал рассматривать ее крылья, видя выступившие вены и посиневшую от холода кожу. Они блестели от влаги, скорее всего намочились в облаках, когда были гонки. – Ты играл не честно. – недовольно процедила Див, смахивая с плеч остатки града, в который чуть не попала. Женщина стала хрустеть пальцами и шеей. – А никто и не говорил правила, – невзначай пожал Джек плечами, за что получил суровый черный взгляд. – Так что все по-честному. Бои без правил, так сказать. Возмущенная до мозга и костей Вуивра стиснула зубы, прожигая довольную псину-Фроста, которому хотелось проехаться по роже точильным станком, но дама сдержалась. Она только резко махнула крыльями в сторону Ледяного, которого окатила влага. – Эй!! – возмутился и испугался белобрысый, отскочив назад. Голубоглазый стал стряхивать замершие льдинки и отдирать с толстовки некрасивые узоры. – Зачем?! – он взглянул на злорадную Див. – За все заслуженное, – кратко и не менее сурово ответила она. – Будешь знать, как гадить в чужой сад. Если бы не ветер, я бы одержала победу! – дернула подбородком высокая, сверкая своими углями. Она прям с наслаждением смотрела на опешего Джексона. Внутри разлилось щекотливое чувство издевки. Женщина, отойдя от азарта, почувствовала спиной мороз. Почему в долбанной Англии всегда так паршиво, когда они прилетают сюда?! Что за напасть такая?! Она пока не складывала крылья в лопатки, постоянно двигала ими, чтобы не заледенели. – Теперь ты мне должен шубу и новый наряд! – в приказном тоне сказала брюнетка, посмотрев полубоком на паренька, который уже давно остыл и был на веселе. – Прям сейчас? – изогнул он темную бровь, осмотрев широкую спину подруги, которая была с заметными родинками, которых было больше всего на лопатках, под перепонками. Единственное, что держало этот наряд на его хозяйке – это сумка через плечо и рукава. – Ну, или ты меняешь погоду на лето, – предложила альтернативу черноглазая, выгнув спину. – Выбирай, что по душе. – мило зажмурилась она, натянув улыбку. С неба начал медленно сыпаться снег, оседая на людях и духах. – Ха, хорошо, мисс Попрошайка. – заулыбался Джек, опустив гоову и пройдя вперед рядом с Див, которая тут же зарядила смачный подзатыльник ладонью. – За языком следи. – процедила она сквозь зубы, смотря в улыбчивые голубые глаза. Хоть женщине не было весело от такого наименования, ей все-таки понравилось соревноваться с этим охламоном. Хмурые глаза пристально наблюдали за тем, как белобрысый одним прыжком обгоняет знакомую, поворачивается к ней, подмигивает и показывает язык с белым налетом. «Такой ребенок, Господи!» - подумала про себя длинноволосая с рубином во лбу, покачав головой и вдохнув через нос. Она засунула руки в карманы штанов, смиренно топая за юрким Джеком, словно является его матерью-наседкой. А парень все махал и махал своей волшебной палкой, делая сугробы гуще и рыхлее. Вокруг сновали люди и машины, кто-то ждал у остановки свой автобус, кто-то забегал в магазины, но абсолютно каждый занимался своим важным делом, не мешая ближнему своему. На ровных и ободранных губах появилась слабая улыбка. Все-таки эти мелочи Фрост очень ценит, он радуешься каждому счастливому человеку, поскольку наивно думает, что именно он его сделал таковым. А что Вуивра? Она будет только улыбаться ему в лицо, соглашаясь с данной теорией, поскольку Джек действительно делает этот мир счастливее, лично ее – уж точно.