Тише, я тебя не слышу Дышишь в спину, мы на вышине Выше не взберёмся
Наверное, жить как на кассетной пленке очень тяжело. Постоянно различать только три цвета и всю жизнь давиться мраком, который холодом проводит черту между двумя мирами: в котором любят, и в котором погибают. Леша думал, что прошел этот этап своей жизни достаточно удачно. Он родился с красивой меткой, которая размашистой буквой «А» приземлилась на его выступающих ребрах. Еще когда Лешка был маленьким, он часто рассматривал метку в зеркале, пытаясь угадать, какой человек стоит за этой маленькой буквой, когда они с Лешей смогут встретиться. Детство предполагало наивность. Как и уверенность в том, что каждый познакомиться со своим соулмейтом и все будут счастливы. Спустя годы Миранчук понял, что жизнь вполне может преподнести тебе подарок, но всегда будет стоять за твоей спиной, чтобы в определенный момент этот самый подарок забрать. Видимо, даже у счастья есть пробная версия, а купить «премиум» никому не по карману. Поэтому Леша получил свой подарок в качестве Антона, который пришел к нему без чека и объяснений. Никому не вернешь, и ни на что не обменяешь. Просто жизнь решила, что будет весело подарить Тоше такую же метку, как у брата-близнеца, на том же самом месте. Но никто не обещал, что твой соулмейт будет любить тебя и носить на руках. Скорее всего, это было написано мелким шрифтом, который Леша не смог рассмотреть. — Ты мой брат, но целоваться я с тобой не хочу, — категорично заявил Антон, скрещивая руки на груди, всем своим видом заявляя, что и близко не подпустит братика к себе. Им было по шестнадцать, когда Леша впервые рассказал свои догадки Тоше, который хоть и поверил брату, но принять это так и не смог. Миранчуки сидели прямо на полу в полупустой квартире, которая была готова к продаже. Им надо было уезжать в Москву вместе с матерью, начинать новую главу в их судьбах. Но Леша отказывался что-то начинать, так и не разобравшись с прошлым. К Антону его тянуло что-то неведомое, будто их соединяла не только братская связь, но еще какая-то другая сила, магнитами тянущая друг к другу. Лешка видел, что младший не осознал это. Не осознал их — как нечто целое. — Я не заставляю тебя целоваться, придурок, — грубо бросил Леша, отодвигаясь от брата подальше, чтобы тот не думал лишнего. Антон бросил взгляд на расстояние между ними, и сразу же отвернулся в другую сторону. — Я просто говорю, что мы с тобой родственные души, и что мы есть друг у друга. Это же не всегда предполагает поцелуи. Леша скептически выгнул бровь и представил, как он склоняется над братом и аккуратно целует. Его бы должно было передернуть от этой мысли, но почему-то захотелось сделать именно так. Медленно склониться над Тошей, и едва коснуться губами чужих губ. — Это же неправильно, Лех, — прошептал младший куда-то в сторону, все также пряча лицо от брата. Леша вынырнул из своих мыслей и повернулся к Антону. — Но метки не врут, — в такт ответил старший и прикоснулся к ребрам сквозь ткань футболки. — Значит, и твоя душа тоже. Леша долго вел Антона к принятию их связи. Несколько лет они еще пытались построить что-то среднее между братской любовью и крепкими чувствами. Но что они могли выстроить в подростковом возрасте? Антону хотелось попробовать все и сразу, чтобы потом было что вспомнить. Леше же оставалось только смотреть, как его собственный соулмейт убухивается в край, а потом начинает вылизывать чью-то глотку своим языком прямо на глазах старшего, давая понять, что он ни в чем другом не нуждается. Только вот хватало Антона ненадолго. В конце любой вечеринки, когда уже все давно уснули, а очередная бутылка пива оказалась последней, Тоша медленно, словно по наитию, шел к своей родственной душе, держась за стенку и тихо зовя брата по имени. Он находил Лешу с мокрыми от слез дорожками на щеках, в какой-нибудь пустой комнате, где тот ломался под напором такого явного отталкивающего непринятия со стороны младшего. Позже, Антон поцелуями обязательно соберет всю соль со скул брата и нежно-нежно прошепчет, что на самом деле нуждается в своем старшем братике слишком сильно, чтобы противиться этому. Леша убеждал себя, что сложные периоды бывают у всех, и что Антону нужно время. Что ж, брату понадобилась целая вечность. Сейчас это в прошлом, и оба пообещали друг другу все забыть. Тоша постепенно научился не топить любовь в алкоголе, и начал отдавать себя брату. Больше проводить время вместе с ним, больше тренироваться именно с ним. Он научился готовить и правильно выбирать специи для блюд. Все с Лешей. И в один день, они оба проснулись с режущим чувством в глазах, которые только привыкали смотреть на этот мир-палитру, которую они для себя открыли. Сейчас им двадцать четыре, а мир все так же наполнен яркими красками. Этот мир, который они строили, кирпичик за кирпичиком, намного красивее и уютнее. Здесь они нашли себе место, обустроив его так, как им нравится. Совместные завтраки перед тренировками, сопровождающиеся смехом и поцелуями стали чем-то родным и до боли привычным. А тренировки в комплексе и обмен взглядами, которые говорили куда больше обычных слов — просто кредо. — Я так сильно люблю тебя, на самом деле, — шептал младший на ухо Леше, когда тот засыпал. Антон носом зарывался в спутанные пряди, шумно выдыхая и заставляя братика поежиться из-за щекотки. Леша улыбался и шептал в ответ, что тоже любит. Больше всего на свете. И тогда действительно казалось, что грудная клетка разорвется от любви бесконечного счастья, каким они оба обладают. Но все имеет свой конец. Даже любовь родственных душ. Они любили друг друга отчаянно, пока это не переросло само себя. По крайней мере, так считал Антон. Он начал пропадать по вечерам у Тарасова, которому по словам брата: «нужна поддержка после вылета из команды», при этом оставляя Лешу дома, приговаривая, что ему нужно восстанавливаться после травмы. Она была пустяковой по своей сути, но как хорошая причина оставить брата дома — всегда работала. Леша догадывался уже тогда, просто не хотел замечать. Спустя месяц в их разговорах все чаще мелькало имя «Даша», оно уже как нечто привычное и приевшееся братьям. Леша был с ней знаком, но ничего особенного о ней сказать не мог. Ну, девушка. Ну, модель. Его парень вообще футболист, который чемпионом России становился, так что ей еще расти и расти. Но Антону почему-то не давала покоя мысль об этой неприметной Даше. Она стала заезжать в гости или обязательно появлялась на мероприятиях, где был Антон. Леша даже пытался как-то взять брата за руку, в очередной раз почувствовав укол ревности, так по-детски пытаясь доказать всем вокруг, что Тоша только его. Глупо. Но так спокойнее. И все было бы хорошо, если бы в очередной вечер, Антон не отпустил ладонь Леши. Их королевство пошло трещинами, которые Леша старательно замазывал, пока Антон создавал новые. — Все хорошо? Леша спрашивал часто. Слишком часто. Но ответ всегда был один и тот же. — Конечно, — Каждый раз Антон недоуменно хмурился, когда слышал этот вопрос. — Почему ты спрашиваешь? Потому что ты отдаляешься, а я не могу тебя насильно удерживать. Старший утешал себя той мыслью, что это просто минутное забвение и его Тоша вернется к нему, как всегда и было. И даже полностью поверил в это, когда Антон позвонил и позвал на ужин. С тех пор как Леша получил травму, они никуда толком не выбирались. Кроме как на вечера с друзьями или командой. Антон вскользь упомянул, что здесь побудут Тарасовы некоторое время. Но старший не особо расстроился. Он подумал, что сможет потом увести брата какое-нибудь в тихое место, где они смогут побыть вдвоем. Миранчук был в приподнятом настроении, предвкушая сегодняшний вечер, даже ни на минуту не задумываясь, насколько хорошими намерениями может быть выложена дорога в ад. Леша собирался тщательно, подбирая себе соответствующий образ. Он хотел быть красивым для Антона, чтобы тот им восхищался. И совсем чуть-чуть хотел доказать самому себе, что ничего еще не потеряно. Его эго определенно было довольно, когда, одетый в белую футболку и черный пиджак, Леша рассматривал себя в зеркале. Счастливая улыбка освещала его лицо, и он пригладил волосы. Все будет идеально, старший уверен. Из-за травмы он не мог водить, поэтому пришлось заказать такси. Когда Леша сел в машину и назвал адрес, то почувствовал себя типичной диснеевской принцессой, которая едет на бал и всю дорогу нервничает. Он заламывал пальцы, пытаясь как-то убрать волнение, сосредотачиваясь на огнях приборной панели. Трепетное чувство в районе грудной клетки не покидало его весь вечер, будто что-то внутри него порхает. Старший глубоко вздохнул. Любовь — странная вещь. Но верная самой себе. Даже спустя года, она не уйдет на покой, и ни на каплю не успокоится. И каждый раз любая встреча будет ощущаться, как первая. Чтобы отвлечься, Леша вытащил телефон и залез в инстаграм. Полистать ненужные истории дело привычное, это почти что приравнивается к рутине, которая максимально отвлекает от всего остального. Поначалу ничего интересного Миранчук не видит, как потом на автомате включается история Димы Тарасова, где красуется Антон. Леша не сразу видит девушку позади него. В неярком свете ламп и неона, он различает Дашу, которая слишком тесно прижалась к брату, сияя своей загадочной улыбкой. Старший переводит взгляд обратно на Антона, у которого такая же милая улыбка на лице, будто все идет так, как надо. Будто он не раздирает сердце своей родственной душе в клочья. Леша часто моргает, стараясь найти логичное оправдание этой фотографии, но не находит. Просто тупо смотрит на сидение водителя перед собой и не может понять, за что с ним так поступают. Незаметно смаргивает выступившие слезы и протирает глаза. — Молодой человек, у Вас все в порядке? — обеспокоенно спрашивает таксист, заглядывая в зеркало заднего вида. Леша уперся локтями в колени и закрыл ладонями лицо. — Эй, парень? Леша распрямляется. Он все выяснит, прежде чем начинать панику. Он же взрослый мальчик. Собравшись с силами, старший открывает глаза. Но первое, что Леша замечает, это приборную панель, которая больше не мигает разноцветными огнями. Палитра растеряла свои краски, а души — любовь.Очень просто, с космос ростом Прости, мы падаем Падалью ляжем и укроемся Mirele — Скользко