Долгая ночь

Атаринкэ не помнил, когда последний раз спал спокойно. С того момента, как они произнесли Клятву, каждая ночь превращалась в один бесконечный кошмар. И эта не была исключением. Атаринкэ встаёт и подбрасывает дров в камин. Холодно. Бросай не бросай - все равно холодно. Рядом сидит Тьелкормо, смотрит в пол, молчит. Все тот же Тьелкормо, который месяц назад не мог молчать дольше, чем полчаса. Ужина у них нет - кто-то из младших пытался приготовить пойманную птицу, но Морьо (стойкого Морьо, который все это время держался едва ли не лучше всех), согнуло пополам от запаха жареного мяса и стошнило прямо на пол. Потом его ещё долго приводили в себя. Он храбро сражался в Альквалондэ, стоически пережил плавание до Лосгара, собственноручно спалил один из кораблей, но сломался, когда тело отца сгорало на их глазах. Больше он на мясо смотреть не мог. Особенно на жареное. По правде сказать, никто не мог. Близнецы ушли спать раньше всех (Атаринкэ с болью вспомнил, как десяток лет назад загнать их в постель мог только отец), сославшись на то, что устали и что день завтра обещает быть тяжёлым. Это не было враньем хотя бы потому, что теперь тяжёлым был каждый их день. И если до того, как они высадились в Эндоре, они ещё были все вместе и сердца их пылали жарким огнем, то сейчас потери их были неисчислимы, а горе невообразимо. Повисшее в воздухе молчание не нарушалось никем. Голова кружилась, глаза слипались, но каждый раз, позволяя себе опустить веки, Атаринкэ видел отпечатавшийся на обратной их стороне облик своего отца и старшего брата. Оба смотрели на него осуждающе. Обоих они потеряли. Обоих не уберегли, не отговорили, не защитили. Хотелось обвинить в этом Врага, что они и делали каждый раз, вслух проклиная его имя и плюясь ядом более едким, чем яд самой смертоносной змеи, но в душе каждый винил себя. Потому что не уберег. Потому что не остановил. Потому что не защитил. Атаринкэ садится рядом с Тьелкормо, едва касаясь его плеча своим и смотрит на Макалаурэ. Потому что с детства привык бежать к нему (даже не к Майтимо, именно к нему), если что-то случалось. И потому что Макалаурэ теперь старший. Жив Майтимо или нет - значения не имеет. Ему теперь быть королем, потому что того, кто должен им быть, с ними нет. Осознание этого отдается ноющей болью в груди и вместе с кровью разносится по всему телу. Кано сидит и собственноручно зашивает порванный в битве стяг. Молча. В глазах его отражаются слабые отсветы огня в очаге, взгляд напряжён и сосредоточен. Атаринкэ слишком хорошо знает своего брата, чтобы понимать, что власть - последнее, чего он хотел бы заполучить в этой жизни, однако сейчас выбора у них нет и не он один, а все в этой комнате смотрят на него и ждут. Потому что привыкли идти за кем-то. Потому что всегда знали, что есть король, на которого можно положиться. Поэтому не знают, что делать дальше. Поэтому молчат. Поэтому ждут. Ночь тянется непривычно долго, слабо потрескивают дрова в камине, изредка во сне поскуливает Хуан, устроившийся головой на коленях у хозяина. Иногда Атаринкэ хочет позвать брата по имени, но губы не шевелятся, а тело будто бы забыло, как издавать звуки. Когда за окном светлеет, Кано встаёт сам, правда, все так же молча. Атаринкэ тут же вздрагивает и подскакивает следом за ним. Следующим с места поднимается Тьелкормо и, кажется, даже Карнистир отбрасывает плащ, которым укрывался, в сторону. Все измучены бессонной ночью, все едва стоят на ногах, но, когда Макалаурэ выходит на улицу, впуская в комнату слепящие лучи новорожденного светила, все выходят следом, жмуря глаза. Снаружи холодно, из-за гор восходит яркое жёлтое солнце, ветер треплет спутанные волосы и забирается под наскоро наброшенные на плечи плащи. Макалаурэ (вчера ещё принц, сегодня - король), стоит к ним спиной, держит в руках знамя, развевающееся на ветру, а затем резким движением втыкает его в землю и поворачивается к ним. Лицо осунувшееся и бледное, глаза уставшие, но взгляд живой и уверенный. - Отдохните, - говорит он им. - Выспитесь, завтра решим, что делать дальше. Голос его - твердый и ровный, и Атаринкэ вдруг становится спокойно, потому что брат знает, что делать, потому что не боится, потому что сейчас на него смотрит не Макалаурэ-менестрель, но Макалаурэ-король. Кано заходит внутрь, за ним следуют все остальные, но Атаринкэ на пороге оборачивается назад и смотрит, как на ветру бьётся их стяг. На душе становится спокойнее. Им все ещё есть за кем идти. А значит, они дойдут.