Если бы

— Будь я мужчиной… — произносит она голосом приглушенным и угрожающим ему на ухо, — …я могла бы сделать вот это. — Она вжимает внутрь него пальцы, скользкие от масла, и он протяжно стонет в подушку, но не выражает несогласия. — Будь я мужчиной, — продолжает она, — Фа Пином с отцовским мечом, Фа Пин мог бы прийти под покровом ночи к тебе в шатер. — Она проворачивает пальцы, не прекращая говорить, и Шан разводит ноги сильнее, закрывая глаза, чтобы лучше себе представить: темноту и тишину лагеря, и то, как поднимается полог шатра, и Фа Пин скользит под его походное одеяло уверенным, быстрым движением. Мулан смеется низким, гортанным смехом, глядя на податливо распростертого под ней мужа, и вынимает пальцы. Непристойная вещь, подвязанная у ней на бедрах, прекрасно смотрится в приглушенном свете — слоновая кость слегка поблескивает в свечах, — и Мулан щедро смазывает ее, а следом становится на колени между раздвинутых ног супруга и наклоняется ближе, шепча ему на ухо, пока направляет искусственный член к его входу: — Будь я мужчиной, — повторяет она, — я сделала бы вот так. И она толкается внутрь. Шан не вскрикивает, но звук, который он издает в подушку, болезненный и страдальческий, и будь это первый раз, когда они проделывают такое, Мулан отодвинулась бы — в ужасе от того, что могла навредить возлюбленному. Но это не первый раз, и теперь она знает достаточно, чтобы обращать внимание не только на звуки: на то, как расслабляются плечи под ее пальцами, как ноги остаются раздвинутыми и вожделеющими. Теперь она знает достаточно, чтобы подождать чуть-чуть, пока Шан вновь не обмякнет под ней, и толкнуться снова, сильнее, чем в прошлый раз, наслаждаясь приглушенными стонами. — Будь я мужчиной, — тихо говорит она еще раз, прямо ему на ухо, — ты сопротивлялся бы мне, ведь так? Сильному, могучему капитану армии не подобает склоняться перед одним из собственных подчиненных, ну уж нет. — Шан отталкивается от подушек, пытаясь получить хоть какое-то преимущество, но Мулан со смехом прижимает его запястья к постели. — О, нет, — говорит она негромко и ласково, — не так быстро. Будь я мужчиной, я бы не выпустила такую аппетитную задницу, как твоя, слишком скоро. — Она поводит бедрами, совсем слегка, и Шан всхлипывает с ноткой отчаяния. — Будь я мужчиной, — говорит Мулан, — я проделывала бы это каждую ночь; наклоняла бы тебя над седлами, над столами и стойками для мечей. Я трахала бы тебя грубо, так, что ты до крови кусал бы пальцы, чтобы не зашуметь. Понравилось ли бы тебе это, о муж мой? И Шан дрожит под ней, и отвечает: «Да», — и кончает.