Прекрасная Святая Сибирь

1. Инфекционное отделение третьей городской больницы: сестра не может попасть иголкой в вену, на её лице озлобленное бессилие, сухие бескровные губы рисуют: блядь. Тонкий хрупкий сосуд рвётся внутрь, как истощенный зверь. Он рвётся. Потому что сестра глубоко вздыхает, потому что сестра вонзает иглу, не целясь, потому что сестра проворачивает её по кругу. А какое мне дело до этого кровотечения, если это совсем не больно, если совсем не смертельно? Какое кому дело? Я не умираю, я просто не выздоравливаю. 2. Светобоязнь, тошнота, бессонница, головная боль, потеря зрения. Головная боль, головная боль, головная боль, не сравнимая ни с одним бытовым унижением, разочарованным взглядом матери, пренебрежением, изоляцией, регулярным самоистязанием, фактом рождения недостаточно волевым, недостаточно красивым, недостаточно умным, недостаточно особенным. 3. Сетчатка, перестань, пожалуйста, отслаиваться. 4. Катастрофическое перенаселение: четверо человек в палате без права выхода, кроме как на дополнительные анализы, и над каждой ангел-хранитель капельница, капель строгая охранительница. Высшее доступное человеку благо — лежать на полу санузла, на холодном кафеле, пытаясь выдавить из желудка желчь. Здесь хотя бы никто не трогает. 5. Русская тоска — это пародирование литературы жизнью, — это плёночные фотографии хрущевок, — это красный смех, а вы знаете про красный смех, красный смех, — это всё попытка смоделировать пластиковую действительность, стремление жить в искусственном смыслообразующем страдании. А вот эта молодая женщина с менингитом и гайморитом, отитом одновременно клянчит по знакомым какую-нибудь работу, да, какую-нибудь работу, можно и не платить я говорит заразилась-то от кого от дочки вот лежала с ней в младенческом отделении, а там ну болячки короче разные и вот я здесь вот у меня перед глазами слепые пятнышки девочки избегайте смотреть на солнце я смотрела смотрела и обожгла глазное дно давно ещё, а под городом посёлок такой был знаете там колхоз стоял что ли до девяностых и тогда мы его почём-то продали рассчитывали на жизнь получше да скот порезали — денег не отдали и вот я здесь у меня проблемы с картинами я их не дорисовываю не могу никак ни на продажу ни для себя как будто что-то такое там ломается такое что-то ну как сказать-то бля, а вообще я и не рисую уже у меня десять лет не получались лошади только их училась писать училась такие красивые, а когда научилась чуть-чуть немножечко тогда мама умерла и не могу никак как будто что-то такое там ломается такое что-то ну как сказать-то бля не могу и всё 6. Тексты проигрываются и воспроизводятся в памяти; кажется, мы ничего не чувствуем; только неограниченное существование тел; в пространстве и времени, обёрнутое в такие вот нарративы средней оригинальности; непреходяще больных; в этой опустошённости личных историй и полноте физического страдания мир обнаруживается с небывалой ясностью как «это есть» или же «это так». 7. Эпиграф забыла поставить, вот такой: Глубокая тоска, бродящая в безднах нашего бытия, словно глухой туман, смещает все вещи, людей и тебя самого вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Этой тоской приоткрывается сущее в целом.