Лучше не ошибайся

      Карета остановилась на подъездной площадке напротив старого, увитого плющом дома. Из кареты вышли двое: богато одетый франт и его невзрачный компаньон. Как только карета отъехала, оба направились к двери.       — Уолтер, посвети мне, — скомандовал низкий компаньон, лязгая отмычкой. Замок провернулся, и дверь открылась, — У тебя чё ключей нет?       — Нет, — сдержанно ответил Уолтер, — Старая корка никогда мне не доверяла.       Он прошел в большую гостиную, снял лакированные перчатки, затем зажег огарок одной из свечей.       — Даже свечей всегда жалела, — он обратился к присоединившемуся компаньону, — Джерри, у нас время до понедельника.       Джерри молчал.       — Это значит, что у нас всего два дня, считать то ты умеешь?       — Ну, да. А чё сложного? — шмыгнул носом Джерри.       Уолтер недовольно покачал головой.       — Давай разделимся. Я ищу наверху, а ты внизу. Ты понял? Завещание. Это такая бумага. Ты читать умеешь?       — Ну, да. А че сложного?       Разделившись, они обыскивали каждую комнату, каждый маломальский тайничок, простукали стены, подняли отходившие со своих мест половицы.       — А ты уверен, что бабка не оставила его нотариусу?       — Она никому не доверяла, кроме себя, поэтому нотариусу сообщила только место тайника. Но я не смог ничего из него вытянуть. Хитрая бестия, сказал, чтобы я пришел в понедельник вместе со всеми, и он зачитает завещание. Но я уверен, что мне или ничего не достанется или гроши, поэтому хочу его уничтожить. Тогда будет судебная тяжба и можно будет что-то себе отстоять.       — Если тайник вообще не в доме, а в саду?       — Ищи, не разговаривай!       Безнадежность затеи они осознали, когда начали обыскивать цветочные горшки и ночные вазы.       — Всё я больше не могу, жрать хочется. — Джерри достал засаленный платок, развернул и, прямо стоя, жадно поглощал хлеб с салом, — Будешь?       Уолтера еда не интересовала, он осматривал ящики столов на предмет столового серебра или тайника.       — Даже серебра нет! — взбесился Уолтер. Он вырвал ящик из ниши и швырнул на пол.       — Так, давай вызовем ее дух и спросим? — спросил Джерри.       — Ты издеваешься?! Какой дух?! Может, отыграться еще успею? — Уолтер размышлял над тем, чтобы отправиться в игорный дом и попытать там удачу. Месяц назад они познакомились в ближайшем от игорного дома закоулке, где двое крепких, нанятых обманутым мужем извозчиков избивали Уолтера.       — Откуда я родом все верят в духов и умеют с ними общаться. Вот я, когда мальчишкой еще был, на спор залез в дом к колдунье. У нее сидела женщина, она попросила ее связать с духом ее мужа. Так, вот колдунья взяла овощ, вырезала в нем сначала имя умершего, удалила сердцевину, куда положила свечу. Я тебе зуб даю, что слышал голос этого мужика. Меня так это тогда поразило, что я в точности запомнил ритуал и могу его повторить. Ты все равно всегда проигрываешь, и появляться там тебе нельзя.       У Джерри было одно качество, которое очень импонировало Уолтеру, он всегда был уверен в том, что говорил.       — Делай, что хочешь.       — Мне нужен овощ, на котором я могу вырезать имя, и свеча.       — Бабка выращивала тыквы.       Джерри срезал с верхушек тыкв кусок, удалил сердцевину. На дне тыкв он вырезал имя.       — Как ее звали?       — Adele. Глаза и рот зачем вырезал?       — Так симпатичнее.       Ближе к полуночи они разместились в гостиной напротив входной двери. На лестнице и вдоль стен стояли подготовленные тыквы, каждая светилась теплым светом свечи, а вырезанные физиономии смеялись, хмурились, злились или удивлялись. Они как бы приглашали умершего заглянуть в дом. Когда каминные часы мерно отсчитали двенадцать ударов, обуяло неосознанное чувство страха. Будто нечто страшное приближается, смотрит на дом, и гремит костями. Из-под дверной цели потянуло холодком, раздались тяжелые, шаркающие шаги за дверью. Дверь со всего размаху ударилась о стену.       — Кто посмел меня потревожить? — прогремел голос.       При первых звуках шагов мужчины спрятались за портьеры.       — Это не моя бабка! Ты кого вызвал?       Уолтер сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Разгневанный дух метался по комнате, полы скрипели под ним, а мебель двигалась со своих мест.       — Какое имя ты мне сказал, то я и написал. Adele. — Джерри протянул руку. При свете луны на ладони виднелось имя Abele.       От увиденного Уолтер похолодел.       — Clarissa Abele была казнена пятьдесят лет назад за то, что отравила трое своих любовников и скормила своим же свиньям. Ты в школе то учился?       — Нет, я всё детство на ферме работал, некогда было. А буквы я сам учил, — с неподдельным чувством гордости сообщил Джерри.       — Ты неправильно написал. Что теперь делать?       — Надо бежать. Она не сможет выйти за нами из дома.       Когда дух полетел на второй этаж, мужчины прокрались к двери. Пока они осторожно ступали по полу, одна из половиц жалобно скрипнула. Сверху донесся разъяренный крик. Джерри успел выскочить на улицу, но Уолтер замешкался, оглядываясь на шум. Чудовище настигло его на ступенях, и напоследок схватило за ногу. Отросшие в могиле ногти больно впились в кожу, оставляя глубокие раны. Последнее, что увидел Уолтер, прежде чем потерял сознание: ухмыляющееся лицо, которое с удовольствием обнюхивало штанину. Джерри на руках вытащил его за ограду.       В понедельник утром нотариус и семья усопшей, за исключением Уолтера, который оказался в больнице с несколькими швами на икроножной мышце, пришли заслушать завещание. Благодаря фотографу местной газеты композиция с тыквами попала на страницы, и в следующем году редкий дом на Хеллоуин не был украшен тыквенными гримасами. Фотографа звали Джек Каррингтон, поэтому тыквы стали называть фонарями Джека.       Но мало кто знает, что если вырезать на дне имя, то можно вызвать дух умершего, ведь на ночь Хеллоуина грань между живыми и мертвыми стирается.       Ах, да совсем забыла, имя нужно вырезать изнутри.