Гафса, не ждавшая катастрофы

Гафса была настоящей дамой. Она носила перчатки и маленькую сумочку, а ещё пила чай без сливок, потому что когда-то слышала, что пить чай со сливками - это мещанство. Гафса не была уверена в том, что такое мещанство, но на всякий случай решила не рисковать. Ещё она водила дружбу с Филифьонкой. Вернее, не то, чтобы дружбу - просто знала её и приходила в гости на чай. Чуть реже Филифьонка приходила в гости к ней. Так было принято. На подоконнике у Гафсы стоял ночник. И ещё бутылка с корабликом внутри, потому что у всех на подоконниках стояли ночники и бутылки с корабликами, но Гафса, в отличие от других, никогда не задумывалась о том, как туда попадают эти кораблики. В конце концов, она была солидной дамой, не задумывающейся о пустяках. В тот солнечный летний день она ходила в гости к Филифьонке, чтобы попить чаю и поговорить о чём-нибудь. Гафса пришла в аккурат вовремя, она была очень пунктуальна, а Филифьонка несла ещё большую околесицу, чем обычно, тараторя почти без пауз. А ещё она проливала чай. Гафса с неудовольствием смотрела на желтоватые пятна на скатерти и вежливо сказала несколько комплиментов, не став говорить лишь про колючие, ни к чему не подходящие цветы. Всё-таки она была слишком хорошо воспитана для таких слов. Потом Гафса попыталась дать бестолковой Филифьонке полезный совет, но та повела себя совсем уж странно - и принялась страшным шёпотом рассказывать о каких-то непонятных ужасах. Гафса краснела и мечтала пойти домой, но так было поступать неприлично. Филифьонка не могла угомониться. Гафса пыталась перевести тему обратно к светскому разговору, но тут вздорная приятельница внезапно воскликнула, что её ужасный, колючий цветок прекрасен и подходит к её сервизу. Этого Гафса уже стерпеть не смогла. Она рассердилась и впервые за разговор резко возразила Филифьонке, а потом схватила свои перчатки, вежливо сказала "до свидания" и ушла. Она быстро добралась до дома. Ветер и правда был холодным, сильным и каким-то пугающим. Гафса даже подумала, что наверное, в чём-то Филифьонка была права. И уже дома она решила, что нехорошо и не по правилам было вот так резко прощаться. Правила диктовали позвонить приятельнице. Гафса нерешительно набрала её номер. Разговор сложился какой-то натянутый, но всё-таки она смогла и спросить про все эти ужасные катастрофы, и поблагодарить - как положено - за вечер. Хотя она всё равно считала, что цветок был ужасен. После этого Гафса пошла во двор, убрала оттуда на ночь всякие вещи вроде граблей, пустого тазика и двух складных стульев, заперла дверь и опустила шторы на всех окнах. Ветер снаружи завывал всё сильнее. Выпив стакан тёплого молока, Гафса переоделась в ночную рубашку и легла спать. Она всегда ложилась спать в одно и то же время, как полагается. И проснулась среди ночи от грохота, когда ветер сорвал с крыши кусок черепицы. Перепуганная, Гафса выглянула в окно сквозь щель в занавесках - снаружи бушевала стихия, настоящий шторм. Она подумала, что дом Филифьонки гораздо ближе к берегу, и внезапно испугалась. Подбежав к телефону, Гафса схватила трубку - но там была тишина. Но если бы даже связь была... а что могла бы сказать ей Гафса? Что она беспокоится? Что это ужасный шторм? Внезапно все мысли показались Гафсе мелкими и глупыми. Она вернулась в спальню, забралась под одеяло и крепко зажмурилась. Ей было страшно, что шторм разобьёт окно, ворвётся в дом и начнёт что-нибудь ломать. Гафса боялась, что дом придётся перекрашивать, что во дворе придётся пересаживать кусты. Гафса боялась перемен. Она заснула лишь под утро. И проснулась позже обычного, растрепанная и потерянная, и сразу же вспомнила про ночной шторм, про слова Филифьонки и про неё саму. Спешно одевшись, Гафса выбежала на улицу, забыв даже попить утренний кофе или хотя бы апельсиновый сок. Добежав до побережья, она с ужасом посмотрела на дом Филифьонки - несколько стёкол были выбиты, занавески рваными лоскутами вырвались наружу. Дверь была нараспашку. Гафса зашла в дом, позвала приятельницу - но ответа не было. В гостиной всё было усеяно обломками и осколками, не осталось ничего от множества милых статуэток, украшений и прочих безделушек. С замиранием сердца Гафса вышла наружу и вдруг увидела Филифьонку. Та была в море. Сначала Гафсе показалось, что она тонет, но приглядевшись, она увидела лоскутный коврик. Филифьонка ныряла на нём, выплывала и, кажется, хохотала. Бедняжка наверняка была просто в шоке от случившегося. Гафса звала её несколько минут, прежде чем Филифьонка услышала и вылезла на берег, вытащив за собой коврик. И Гафса, которая была порядочной дамой, тут же искренне сказала, какой ужасной была ночь и как она сочувствует Филифьонке, потерявшей свой чудесный, замечательный дом. А Филифьонка внезапно напомнила её же совет про уксус и совершенно неприлично расхохоталась. И Гафса, недоумевающая и удивлённая, молча смотрела на неё. А потом развернулась и ушла к своему дому. Она искренне не понимала, чему так радуется Филифьонка. И ещё она была очень, очень рада, что шторм всё-таки не тронул её собственного дома и что не надо будет его перекрашивать.