Вкус дыма

      Приторно сладкий запах забивал нос и глотку, въедался в одежду и забирался под самую кожу. Стоял в воздухе густой дымкой. Даже стены в комнате впитали его, сдавшись.              Клаус лежал прямо на полу, не в силах отвести взгляда от разворачивающегося зрелища. Прямо над ним разворачивалось настоящее сражение — клубы дыма сталкивались, перекручивались, менялись местами... Его разморенный наркотой мозг рисовал вражеские войска, мчащиеся навстречу друг другу и сталкивающиеся в неминуемой жажде смерти. Клинья разрывали оборону, раскидывали солдат безвольными куклами, глядящими в небо немигающим взглядом остекленевших глаз. Войска разрывали друг друга на части, перемешивали тела в мясорубке похлеще чем при Гамбургере*.              Глаза привычно защипало, и Клаус на ощупь нашёл новый косяк и зажигалку. Скрипнул колёсиком, позволив огоньку перекинуться на сероватую бумагу, и с наслаждением затянулся. Горло привычно обволокло новым дымным клубком, что с удовольствием сорвался с губ и присоединился к войску наверху.              — И долго ты собираешься так лежать? — Бен появился из ниоткуда — впрочем, как и всегда — присел рядом, скрестив ноги, и тоже уставился на дымное сражение.              — Вечность? — вообще Клаус не собирался ему отвечать, да и вообще разговаривать сегодня не собирался, но зачем-то ответил. Да, вот такой он непостоянный.              — Клаус, так нельзя. Ты же соскочил. Всё было нормально так долго, так почему ты... — Бен замолчал, не в силах подобрать слов, и просто взмахнул руками, указывая на всю комнату сразу, будто это лучше объясняло ситуацию.              Но Клаус лишь молча курил. Прошло достаточно времени, чтобы Бен решил, что ответа не будет. Как Клаус вдруг прикрыл глаза и тихо, на грани слышимости выдохнул вместе с дымом:              — Он так и не пришёл.              Бену не нужно было спрашивать кто. Бен один из немногих людей, что не просто слушает Клауса, а слышит, знает его. Возможно, потому что долгие годы он не мог общаться ни с кем другим, будучи привязан к единственному другу, что был настолько испуган и сломлен, что делал всё возможное, чтобы игнорировать его и всех остальных гостей с того света?! Возможно. А ещё потому, что с ним Клаус не притворяется. Он так устаёт от вечного спектакля, что ломается наедине с собой — и Беном — трещинами идёт маска весельчака и балагура, сползает ошмётками, обнажая раскуроченные страхи, дрожащие губы и так и не выплаканные слёзы.              После Вьетнама всё стало только хуже.              Война дала Клаусу то, чего ему так не хватало — понимание, любовь, цель, счастье... И также легко отобрала всё.              — А ты... — Бен снова замолчал, пытаясь сформулировать мысль максимально чётко, но мягко. Боялся сделать хуже, сломать остов, что ещё держался. — Я не совсем понимаю, как работает эта система связи, но... ты пробовал звать его?              Из Клауса вырвался странный полузадушенный звук. Он прикрыл глаза, сглатывая слёзы вместе со смехом, совсем не к месту прорывавшимся наружу.              — Да, Бен. Я пробовал. Блятские десятки раз пробовал! — он начал распаляться, говоря всё громче и громче, сильно жестикулируя и размахивая дотлевающим косяком. — И ни черта! Он не приходит! Он не хочет приходить, Бен, понимаешь?! Я даже тут накосячил!— голос сорвался на последнем слове, и Клаус не выдержал, вскочил на ноги, отбрасывая окурок и тут же теряясь в дымном мареве. Его знатно шатало, пока он шёл в ванную. На данный момент это был его единственный способ избавиться от докучливого (заботливого) брата и побыть ещё немного наедине с собой и жалостливыми мыслями. Сегодня можно. Сегодня нужно. Ведь сегодня ровно год, как он потерял Дэйва. Год для него. Десятки лет для мира... Как же глупо.              Быстро врубив музыку на телефоне, Клаус отложил мобильник на полку над раковиной и, игнорируя зашедшего следом Бена, включил воду. Пока она мощной струёй била о пустое дно, наполняя ванну, Клаус принялся скидывать одежду, пританцовывая под музыку, которую толком не слышал, а скорее чувствовал.              Голова всё ещё плыла от того количество спиртного и наркоты, что он принял. Но это состояние ему нравилось, оно давало ощущение нереальности, зыбкости, отстранённости.              Когда на нём остались только жетоны, а одежда неровной горкой валялась на кафельном полу, Клаус быстро скользнул в обжигающе горячую воду, тут же нырнув с головой.              Тишина.              Долгожданная и желанная. Обволакивающая. Бьющая гулом льющейся воды и собственными мыслями. Потому что от себя не убежишь, сколько не пытайся.              Клаус резко вынырнул, окатив водой всю ванную и сваленную на полу одежду. Сжался в комок, чувствуя, как вот-вот переломятся позвонки, а жгучие слёзы всё-таки вырвутся на волю.              Бен думал, что Клаус страдает, потому что война забрала у него Дэйва. Но это было не совсем так. Да, война уничтожила, стерла Дэйва из его жизни, но вместе с ним она стёрла и самого Клауса.              И единственное, что давало ему надежду всё это время, сегодня окончательно превратилось в ничто.              Пора было взглянуть правде в глаза. Дэйв не приходил, не потому что у Клауса не получалось — он давно научился пользоваться своими силами — а потому что не хотел приходить.              Клаус сжал жетоны так сильно, что почувствовал, как края металла впиваются в кожу ладоней.              А из-за полуприкрытой двери в комнату медленно просачивались клубы дыма, отвоевывая себе новое пространство. Напоминая туман, что стелился по долине Ашау в ночь, когда Клаус потерял всё.