Овсяное печенье

      В безжизненном, лишенном каких-либо красок, коридоре раздавались тихие шаги и легкий скрип новых белоснежных ботинок. Слева и справа рядами возникали безликие двери, казалось, что их число бесконечно. Там и сям за ними звучали печатные машинки, некоторые особо нетерпеливые или уставшие работники вдавливали пальцы в хрупкие клавиши, едва не ломая механизм. Никаких окон, не скажешь даже, день сейчас или ночь, пока не зайдешь в одну из душных комнат. А пока этого не случилось, можно считать, что существуешь вне времени и пространства, может именно здесь все жнецы сходят с ума?       Тем временем шаги стихли. В офисной тишине, нарушаемой лишь клацаньем печатных машинок и перебиранием листов с отчетами, послышалось нервное сглатывание. Стоит ли сейчас это делать? Что если это не самый подходящий момент? А что если не любит? Аллергия?       Молодой человек в классической форме жнецов, состоящей из рубашки цвета чистого подснежника, угольного пиджака, галстука и брюк. Исключением из правил являются лишь те самые белоснежные ботинки. Парень убрал с лица мешавшую золотистую прядь, которая через мгновение вернулась на место, вызвав тем самым тень раздражения у ее обладателя. Он нервно облизал чуть подсохшие губы левой рукой осторожно коснулся тонкими пальцами в перчатке ручки одной из дверей, на табличке которой значится: «Начальник третьего отдела департамента «Несущие смерть» Уильям Т. Спирс».       Юноша не решался постучать и тем более заходить за порог и начать говорить. Он сначала торговался с самим собой, мол может быть потом — в обеденный перерыв, после работы, завтра, послезавтра? Но потом отдернул себя, мысленно выругав за проявление слабости, решительно постучал и вошел внутрь, едва услышав заветное «Войдите», произнесенное сухим, холодным голосом, но таким родным.       В нос ударил терпкий запах дешевого кофе, видимо, купленного по пути на работу. Кабинет полностью отражал темперамент хозяина: интерьер выполнен в черно-белой гамме без лишних отвлекающих цветов, минимум мебели и каждая вещь на своем месте. Всегда. Рональд еще ни разу не видел, чтобы даже кипа бумаг портила идеальный порядок помещения — все документы разложены по аккуратным стопочкам в алфавитном порядке. За большим квадратным окном солнце только начало опускаться. Начальник, сидящий за лакированным столом из черного дерева, если судить по виду, даже не собирался идти на обед. Его короткие черные волосы бережно уложены, неизвестно, когда он успевает оберегать имидж при таком темпе работы. Только когда Уильям поднял взгляд, стажер осознал, что его молчание затянулось.       — Вы что-то хотели, мистер Нокс? — ничуть неизменившийся холодный голос пронзил стальным ножом сердце юного жнеца, ненадолго заставив того передумать и уйти. Однако Рональд решил попытаться пробить возникшую перед ними с самого начала знакомства кирпичную стену.       — Я принес овсяное печенье... с молоком, — заикающимся голосом оповестил жнец о причине своего появления в кабинете начальства и опустил взгляд ярких желто-зеленых глаз, в коих на удивление не плясали озорные искорки, а после уже осознал, насколько странно прозвучали его слова и поспешно добавил: — Я подумал, что Вы снова пропустите обеденный перерыв.       Рональд поставил железный поднос с миской печенья и стаканом теплого молока на стол, затем перелил жидкость в чашку с кофе и перемешал чайной ложкой.       Уильям тихо прокашлялся и поправил привычным движением руки очки в прямоугольной серебряной основе с четырьмя ребристыми линиями по каждую сторону. Лишь по слабому нежно-розовому румянцу на бледных щеках начальника Рональд понял, что смог снести пару кирпичиков его защиты, а значит, двигался в верном направлении и стоило продолжать действовать.       — Благодарю за заботу, если это все, то можете идти.       Уильям занялся починкой стены, но Рональд не дал даже поставить кирпичик. Нельзя позволить. Вот он, тот шанс, которого так долго ждал. Если сейчас остановиться и уйти на попятную, то следующей возможности может и не быть. Наверняка защита будет укреплена, может так сильно, что ни разрушить, ни обойти ее не выйдет. Молодой жнец, получив прилив решительности и наглости в крови, схватил начальника за галстук и чуть потянул на себя.       — Не все.       Оба смотрели друг другу в глаза, в которых видели одно и то же — пеструю и безумную карусель чувств, с каждой минутой набирающую скорость оборотов. Они утопали друг в друге и одновременно наслаждались этим. И снова время будто замерло, но в отличие от коридора здесь не хотелось ничего менять. Желание задержать этот миг завладело ими. Никто не решался нарушить тишину и зрительный контакт. Щеки Уилла становились все румянее. Рональд готов был поклясться, что слышал, как крепкая, неприступная ранее стена приняла жалкий, шаткий вид. И юноша толкнул ее руками. Кирпичи с оглушительным грохотом рухнули под напором, сдавшись без боя, и растворились в теплом молоке стеклянного стакана.       На деле же Рональд, разумеется никакие реальные стены не рушил, лишь моральную защиту. Он первый нарушил прелесть момента и превратил его в еще более запоминающийся и яркий: накрыл холодные губы Уилла своими горячими. Нежный и чувственный поцелуй постепенно перерос в жадный и страстный. Дыхание обоих жнецов участилось, а сердца бешено колотились, готовые в любой момент выпрыгнуть из груди. Рональд пытался вложить все свои чувства и их силу в один-единственный поцелуй, а Уильям свои, которые ранее так старался прятать ото всех, даже от самого себя.       Неохотно пришлось разорвать поцелуй, чтобы восстановить дыхание. Рон ожидал чего угодно от начальника: требование уйти, крики, сверхурочные... Но то, что произошло дальше было выше всех его ожиданий — Уилл осторожно, словно боясь совершить ошибку, взял за руку, сплел пальцы и улыбнулся одними уголками губ. Вообще это мало похоже на улыбку, но для Рона будто засияло солнце, а кабинет окрасился во все разнообразие цветов.       — Спасибо за печенье, мистер Нокс... Рональд.       И с тех пор все изменилось для них двоих.