Москва

Москва, 29.07.2019 Поцелуй на сцене. Я заставляю себя не смотреть на тебя. После того, как мы размахивали радужными флагами в Польше, мы хотим наконец-то подать сигнал о поддержке ЛГБТ в России. Каждый из нас знает, что именно мы должны сделать это, поэтому мой пульс учащается как никогда прежде. - Ну, нет, это будет не так убедительно, - хлопает Флаке по плечу, почесывая голову. – Тилль может сделать это со всеми. Но изюминки не будет. - Мы все смеемся, потому что у Флаке такое удивительно сухое чувство юмора - и он прав. Даже губы Тилля сжались в ухмылке, и он поднял плечи.  - Ну, девочки, кто желает быть добровольцем? Мы молчим, по очереди смотрим друг на друга, и теперь мои глаза прикованы только к тебе. У меня никогда не возникало проблем поцеловать тебя. Все об этом догадываются. Пока это не знаешь только ты. Даже Флаке знает. Но никто не говорит ни звука. Тилль вытягивает ноги, скрещивает руки на груди и ждет. - Мне все равно,- слышу я, как Шнайдер говорит. - Мне собственно тоже. После Тилля такой поцелуй мне не по чем. - радостно пропел Лоренц. Мои губы стали невыносимо сухими. Я жадно облизываю их, и тайно пугаюсь, что кто-то другой может поцеловать тебя. Если кто-то и будет, то мы вдвоем, никто больше. Мои глаза плавно скользят к тебе, и мое сердце останавливается будто на вечность, когда твои глаза устремлены на меня. Ты смотрел на меня. Все это время?  Прошли буквально секунды.  - Я тоже готов принять в этом участие, - говорю я, и чувствую себя нелепо. Я смотрю на Тилля, который громко зевает и устало потирает правый глаз.  - Я предлагаю Пауля и Рихарда, - наконец говорит он, я почувствовал словно облегчение, так и непривычную мне нервозность. - Окау, - говоришь ты, пожимая плечами. Я киваю, делаю дежурный жест, и прежде, чем я могу открыть рот, Тилль будто ворча себе под нос говорит – Ну и ладненько. Если я сейчас не лягу в кровать я сломаюсь. -он встает и выходит из комнаты. Мы присоединяемся к нему практически всей группой и идем спать. На следующий день московский концерт. Песня «Auslander» выбрана для поцелуя, не более того. Без конкретной работы команды, без техники и спецэффектов. Мы сами по себе. Я понятия не имею, почему я нервничаю. Наши концерты всегда имели черты грубости и животного инстинкта. Секс играет большую роль в наших концертах, как и насилие. В предыдущие годы мы регулярно веселились, устраивая огромное шоу на сцене. Мы можем начать конкурировать между собой, время от времени прерываясь от поцелуя друг друга, и Флаке все еще должен без никаких помех отыгрывать свою роль, когда Тилль притворяется, что берет его сзади. Там нет табу - и небольшой поцелуй между мной и тобой ничто по сравнению с тем, что еще может произойти. Даже если поцелуй состоится в России. Мы видим заголовки от различных интернет издательств СНГ, мы знаем, что это будет скандал. И ничто не интересует нас больше, чем наступающее шоу. Я чувствую отчаянный рывок в своем сердце, когда мы играем первые ноты «Auslander». В песне нет перерыва, нет возможности передышать этот момент и спокойно пройти через это. Мы подпеваем на заднем плане. Пока мы на сцене не ходим взад-вперед, я начинаю красться к тебе, но, к моему удивлению, ты не обращаешь внимание ни на один из моих взглядов. Ты делаешь свое дело,как всегда превосходно, ты заметно расслаблен, и я завидую тебе, потому что мой организм сжимается все больше и больше с каждой новой строчкой песни. Вокал Тилля затихает, только наша игра на гитаре все еще слышна, я смотрю на тебя - никакой реакции. Я боюсь этого. И начинаю заметно нервничать. Может пока я спал группа выбрала другую песню для поцелуя? И я пропустил момент, или я забыл это? Краем глаза я вижу, что ты двигаешься ко мне, и мое сердце начинает сразу биться. Я не ошибся. Медленно я подхожу к середине сцены, мы идем прямо друг к другу. Когда я пытаюсь выискать с тобой зрительный контакт, ты к моему сожалению, кажется, поглощен своей игрой. Я стараюсь не замечать своей нервозности и чувствую, что я веду себя странно, не играю как обычно, слишком тесно, слишком беспокойно, слишком душно, слишком быстро... Еще четыре шага. Песня подходит к концу. Еще три шага. Мы играем последние несколько рифов. Я сглатываю, и поднимаю свой взгляд вверх, наши глаза встречаются.  Еще два шага. Моя рука сжимает шею гитары. Теперь я стою прямо перед тобой, ухмыляясь, поднимаю бровь и в шутку кланяюсь тебе. Прямо перед тем, как наши губы соприкоснутся, я вижу твою улыбку, и вдруг ты оказываешься везде. Я чувствую твой запах, как никогда интенсивный, смесь пота, дыма и духов. Я чувствую твои слегка грубые губы, я не сдерживаю себя и нагло кусаю нижнюю губу. Наши языки сплетаются воедино, хотя поначалу ты был против такого глубокого поцелуя, но на мое удивление быстро раслабился. Я чувствую тепло, которое исходит от тебя. Громкий жужжащий крик сквозь мои уши, заглушающий ликующих фанатов, моя кровь хлестала, сердце бешено стучало и отдавало в виски - и затем момент закончился. Мы расстаемся, делаем несколько шагов, вы поднимаете руку, и аплодисменты оглушают. Концерт продолжается, как будто ничего не случилось, я работаю в том же ритме, только я ничего не чувствую. Моя голова набита другим. Я не воспринимаю фанатов, едва слышу нашу собственную музыку.  Как только мы поцеловались, я понял, что потерян. Лавина, с которой мне пришлось бороться годами, двинулась с бешенной скоростью. Я медленно понимаю, что начинаю сожалеть о нашем поцелуе, потому что для меня нет пути назад. Мой бой длился более 25 лет. Я надеялся до самого конца, что смогу игнорировать подавленные чувства, которые я действительно испытываю к тебе, пока в конце концов все не закончится, пока, наконец, не придет конец. Теперь все кончено. Я должен сдаться. Я тону в своем чувстве.