И вновь взойдет твоя луна

Луне Элен Лавгуд... Элен... Неужели? Луна с самого рождения имела такое же имя. Мерлин, с ума сойти... Отложив письмо, я устало откинулась на кровать. От впечатления легко прошедшей недели не осталось и следа. Мерлин, Седрик, зачем ты это сделал? Но больше всего меня волновал другой вопрос: что теперь делать мне? — Луна, ты уже спать? — послышался голос Лины где-то снаружи. — Лизи тут сказала, что у нее есть гадальные карты, мы решили попробовать. Не хочешь с нами? Я устало вздохнула. Только гаданий мне ещё не хватало. Нет, на сегодня уже точно хватит. — Это без меня. Слишком в сон клонит после улицы. Пока девочки возились с карточными изображениями, раскладывая маленькие квадратики на полу, я ушла в ванную. Теплая вода, каплями стекавшая по телу, и резкий холод, стоило только выключить воду и закутаться в полотенце. Я вышла в комнату, поглядывая на часы. До патруля осталось чуть больше часа, ещё успею пройтись по замку.  — Луна, ты куда? — меня тут же окликнули, как только я накинула поверх привычной одежды мантию.  — Пройдусь. — Что за страсть к ночным похождениям? Признавайся, с кем ты иногда пропадаешь по ночам? — поинтересовалась Мэдис, глядя за движениями Лизи, возившейся с картами. Я лишь тяжело вздохнула в ответ. — Луна, вытяни три карты, — развернув веером колоду, подала голос Лизи.  — Ну же, давай, потом спокойно пойдешь, — поддержала инициативу Лина. — Ну... — на меня тут уже уставились в нетерпении три пары глаз. — Так и быть, — не став сопротивляться, я прошла ближе к месту, где расположились девочки. Попытка не пытка, все же интересно.  — Теперь расположи их в любом порядке, одну за другой, слева направо — сказала Лизи, как только было выполнено первое действие. — Только не переворачивай!  Я послушалась. — Так, что тут у нас, — развернув карты, Лизи заглянула в небольшую книжечку со звездным узором на обложке. — Это, — ткнула на первую карту, где было запечатлено живое изображение мчащейся во тьму звёздной ночи собаки. — Это знак погони, суеты, волнений. Тебя либо что-то очень сильно тревожит в данный момент, либо ждут какие-то волнения впереди. А возможно, действительно какая-то погоня, это уже как пойдет... — она пролистнула вперёд несколько страниц. — Это, — кивнула на изображение полной луны, отражавшейся в синевато-черной ряби какого-то водоема. — Знак обновления, перемен. Тебе повезло, тут иногда попадается убывающая или растущая луна, что не всегда хорошо. Первая — знак бед и волнений, вторая указывает на то, что человеку придется сильно потрудиться, чтобы добиться желаемого. А вот полная луна — двоякий символ. С одной стороны, знак завершения чего-то, с другой — может означать новые возможности. — Как все неточно, — хмыкнула Лина. — А вы хотели, чтобы я вам по датам тут все расписала? — беззлобно поддела Лизи. — Так, продолжаем, — добавила она деловым тоном. — Третья карта, — и ткнула пальцем на изображение ключа на темном фоне. — Мерлин, что у тебя за карты, Луна! — Что там, что там? — с нетерпеливым любопытством воскликнула Мэдис. — Да много чего, — махнула рукой Лизи. — Ладно, прочитаю все, что есть. Карта с изображением ключа — двойственный знак. Ключ — символ загадок, тайн, знаний. Может означать, что человеку в ближайшее время предстоит узнать что-то, либо же от него что-то попытаются скрыть. Возможно получение новых знаний, открытие чьих-то секретов. Возможно, что какие-то двери в его жизни закроются, либо же наоборот — откроются. В любом случае, необходимо быть осторожным с тем, что вы в ближайшее время узнаете либо собираетесь узнать.  — Муть какая-то, — буркнула Лина. — Ты уверена, что это все правда?  — Как можно быть уверенным? Это либо сбудется, либо не сбудется. Иногда это просто предупреждение, не более. — Ладно, продолжай, — кивнула Мэдис. — Что там ещё? — По отдельности — ничего. Можно ещё посмотреть комбинации... — Это уже без меня, — я привстала, все ещё пытаясь осознать все эти путаные, но столь близкие к действительности предсказания. Никогда бы не подумала... Коридоры встретили влажным холодом. На что я рассчитывала, отправившись на прогулку по замку в такой час? За окном уже давно стемнело, с некоторых портретов уже слышался мерный потрескивающий храп. Часы показали десять минут десятого. Только туда и обратно, испытывать судьбу не стоило.  Я бесцельно шаталась по лестницам, пытаясь унять волнами накатывавшее волнение. Так, Елена. Эти карты — не истина в последней инстанции. Или ты переживаешь так вовсе не из-за карт?  Я устало уселась на холодные ступеньки, прижавшись головой к мраморным перилам. Даже не знала толком, на каком этаже оказалась, да и, честно говоря, мне было все равно, дорогу обратно в любом случае найду.  Мимо изредка проходили ученики, бросая на меня удивлённые взгляды. Я лишь рассеянно смотрела им вслед, а потом и вовсе отвернулась, рассматривая широкие лестничные пролеты. Что там говорила Лизи? Погоня, полная луна, ключ... Знак завершения или начала, разгадки или большей путаницы. Близко к действительности. Мерлин, тут так высоко, аж дух захватывает! Забавно, стоит только перешагнуть через невысокую ограду, сделать один шаг и... Все, конец. Человеку так легко уйти, исчезнуть, сколько существует способов, но я все равно не пойму до конца тех, кто решается на такое. Мне никогда не хотелось умереть. Что бы ни случилось, как бы ни повернулась жизнь, я боролась до последнего. Когда барон занёс свой нож, и тогда я до последнего не верила, что это конец. Так не может быть, не должно. И жизнь продолжалась, правда в каком-то извращённым виде, ведь я жила уже, будучи тенью, безликим привидением. Теперь ни смерть, ничего не было уже страшно, но... Ничего и не хотелось... Будто с потерей физической оболочки пропали любые желания, чувства. Я наблюдала за детьми, что весело сновали по коридорам школы, за тем, как жизнь кипит в их юных жилах. Наблюдала за радостью, горем, счастьем и несправедливостью. За взрослением и первыми разочарованиями. Несмотря на свою необщительность, впитывала жизнь, разговоры, которые тайком подслушивала от детей разных возрастов, на какие-то моменты даже забывая о том, что я существую лишь бледной тенью прежней Елены. Такие разные и такие одинаковые... Думаю, Седрик был прав: человек умирает, когда исчезает память о нем, чувства. Мои же, к счастью или огорчению, никуда не делись, какой бы безвольной я ни казалась себе в начале призрачной жизни. Дети многому научили меня, десять веков я имела возможность наблюдать за ними. И из всего разнообразия эмоций, действий и чувств самым непонятным для меня всегда оставалось одно... Любовь... Сколько представилось возможностей наблюдать за ее проявлениями... Бывали счастливые случаи, заставлявшие радостно-тяжело вздыхать, ведь при своей жизни я не имела такого опыта. А бывали настолько несчастные, что после я надолго уходила в себя, не желая больше иметь с людьми ничего общего. История одной девушки, Кассандры Дейли, прочно врезалась в память. Кассандра была очень умная и красивая девочка, училась на Когтевране. Весёлый нрав и лёгкий характер привлекали к ней людей, эта девочка, словно солнце, освещала все вокруг себя. Но была у нее одна особенность: Кэсси имела очень острый язычок. Ссоры между подростками — вещь обычная, особенно были активны те молодые люди и девушки, что имели какие-то потаённые, спрятанные в глубине души обиды. Не до конца понимая причины своей злости, они бросались на тех, что были слабее. Вот и один аристократ, мальчик по имени Рихард Розье из знатного рода, затаил злобу на юную Кассандру. Злобу за то, что он тайно был влюблен в маглорожленную девочку, на которую не должен был, не имел права даже смотреть. Я осознала всю глубину его чувств уже потом, когда случилось непоправимое. Рихард не был глупым, он видел, что все попытки задеть юную Кэсси бесконечными оскорблениями и придирками ни к чему не приводят. Она только больше задирала свой нос и даже не смотрела в его сторону. Взгляд  ее все чаще обращался к одному гриффиндорцу, что был старше ее на два года. Будучи старостой, он благородно защищал ее и всех остальных учеников от несправедливых поступков, отчего девочки лишь мечтательно вздыхали в его сторону. И юная Кассандра не была исключением. Рихард, сходивший с ума от любви к ней, замечал, куда стремится сердце любимой. Едва заприметив однажды, как он смотрит на Кэсси, завозившуюся с сумкой в коридоре, я внимательно наблюдала за этими двумя.  Когда Рихард решился наконец открыть ей свои чувства, та лишь искренне удивилась и рассмеялась в ответ, отчего он в отчаянии стер ей воспоминания о случившемся. Образ юноши, в ярости и отчаянии направившего палочку в лицо девушки, до сих пор ясно всплывал в моей в памяти. Правда, то, что он сделал потом, привело меня в настоящий ужас. Немного после неудавшегося признания мисс Дейли получила в подарок от старосты-гриффиндорца красивейшее ожерелье. Вне себя от счастья, Кассандра, надев украшение, в благодарности кинулась к любимому парню. Все он наконец заметил ее и ее чувства, наконец ответил ей... Но не тут-то было. Не успела Кэсси произнести и пары слов, как резко упала со стеклянным взглядом на холодный пол. Только потом выяснилось, что никаких подарков парень ей не отправлял. А ожерелье, что она получила от его имени, и вовсе оказалось проклято. Рихард осознал всю глубину своего поступка лишь потом. Я наблюдала за тем, как он приходил тайком в Больничное крыло к кровати, где лежала умирающая Кассандра. Настолько сильное проклятие одолело ее, что не было никакой надежды на спасение. Он стоял, смотря в стеклянные измученные глаза Кассандры, еле сдерживая вопль отчаяния. Своими собственными руками погубил невинную лишь за то, что та имела наглость любить другого и не ответить на его чувства. Кэсси скончалась через пару дней после его подарка. Рихард замкнулся в себе, стал ещё более холоден и безразличен. Но иногда я наблюдала за тем, как он проходил мимо места, где обычно сидела его любимая, и застывал на месте. Мука, боль, отчаяние...  Помню, каково было мое удивление, когда спустя много лет в школу поступила одна девочка, носившая такое же имя, что и у когтевранки, и до боли знакомую фамилию... Некая мисс Кассандра Розье, с длинными темными косичками. Кэсси, оказавшаяся дочерью слизеринца Рихарда и поступившая на Гриффиндор. Жизнь — забавная штука. А любовь — жестокая. Мою маму она убивала, когда ушел папа, я знала это. Любовь убила Кассандру, она стала причиной и моей смерти... Да, я видела, как любовь могла вылечить, как могла выдержать все испытания... Но это случалось столь редко и было столь прекрасно... И это самое прекрасное мне посчастливилось наблюдать у другой пары.  Мэнди Лин была очень скромной трудолюбивой девочкой, старательно учившейся на Пуффендуе. Из небогатой семьи, с достаточно простой неприметной внешностью, какую обычно именуют серой. Русые прямые волосы, курносый носик, плотные щёчки, никаких выдающихся данных, лишь старание, безмерное упорство и душевная доброта.  Энтони Брэдли был чем-то похож на нее, хотя с первого взгляда так не казалось. Сын ремесленника, что попал на Гриффиндор и в итоге вырос крепким высоким парнем, с темным цветом прямых волос и вечно угрюмым выражением на вытянутом лице. Некоторых девушек, начитавшихся романов про темных рыцарей, он привлекал своей скрытностью, но большую часть, несмотря на симпатичную внешность, отталкивал своей серьёзностью. Им невдомёк было, что из-за чрезмерной скромности и застенчивости он казался внешне таким суровым и неприступным. Мое же внимание этот парень привлек своим сходством с Рихардом, бывшим в свое время таким же холодным и неприступным внешне. Правда, тот был птичкой совсем иного полета: слизеринец-аристократ, достаточно популярный в школе, чтобы каждая девушка мечтала поймать внимание холодного красавца. Энтони же, поступивший в Хогвартс века два спустя, обладал хоть и схожей, но менее яркой внешностью и не был избалован вниманием. И его такой расклад, кажется, совсем не расстраивал. Я долго не могла понять, почему его распределили на Гриффиндор. Спокойный, неамбициозный, питающий любовь к учебе, он до ночи засиживался в библиотеке. В какой-то момент мне даже стало скучно наблюдать за этой ничем не примечательной жизнью, так резко отличавшейся от времяпрепровождения того же Рихарда. Пока однажды я не заметила одну деталь. Мэнди, не привыкшая к особому вниманию к своей персоне, все свои силы и устремления направляла на учебу. Сидя в укромном уголке библиотеки, девочка упорно занималась, зарывшись в свитки и книги, и даже не замечала тайных взглядов, бросаемых украдкой юным гриффиндорцем. Вот тут-то и проявился львиный характер. Отбросив стеснение, плотной маской приросшее за годы учебы к его лицу, Энтони решился первым заговорить с ней. Спросил что-то о каком-то задании — они учились на одном курсе. Мэнди, хоть и удивилась в начале, не отказала в помощи и ответила на его вопрос как можно подробнее. Я сама не заметила, как они начали заниматься вместе. Встречались в условленное время в библиотеке, он провожал ее до гостиной, помогая иногда перетащить нужные книги. Высокий, мощный, он внушительно смотрелся рядом с маленькой Мэнди. Но именно с ней его лицо теряло ту суровую угрюмость и кажущуюся неприступность. В отличие от Рихарда, скованного цепями аристократического воспитания, он просто не стал скрывать свои чувства. Не было преград в виде богатого состояния и обязанностей перед родом, они оба происходили из небогатых семей. Мэнди расцветала рядом с ним, становилась увереннее, красивее. После школы Энтони, перенявший способности к ремеслу от своего отца, начал свое дело в магическом мире, изготавливая собственные стеклянные изделия. Как я узнала позже, подслушав разговор его дочери с одной из учениц, самые богатые аристократы делали заказы ее отцу. И все это время Мэнди, помогавшая во всем мужу, была рядом, поддерживала. Вот такая вот она — любовь. И я ужасно боялась ее, не понимала, хоть и знала, каково это — любить по-настоящему. Папу, маму, Мирабель и Луну я любила до сих пор. Седрик... До сих пор не могла понять, что чувствовала к нему. Безмерную благодарность, уважение, восхищение. Желание видеть его глаза, наблюдать за тем, как губы изгибаются в мягкой улыбке, когда я говорила с ним. Что это? Иногда мне казалось, что я вижу в нем своего отца: доброго, умного, готового всегда прийти на помощь. Дерек Роули, несмотря на всю свою темную сущность, всегда очень заботился об Энди, своей младшей сестре. Седрик заботился о Луне. У меня никогда не было братьев и сестер, быть может, Седрик для меня как старший брат? Это многое объясняло, хотя, с другой стороны, запутывало ещё больше. Ведь иногда его взгляд напоминал мне взгляд Энтони, наблюдавшего украдкой за Мэнди. Барон уверял, что любит меня, но при этом убил. Рихард души не чаял в Кассандре, даже дочь назвал ее именем, но при этом проклял девушку... При этом Энтони своей любовью превратил Мэнди в настоящую принцессу, а она, в свою очередь, своей поддержкой одарила его такой силой, что тот в будущем успешно выбился в люди. Что это за чувство такое, что заставляло людей убивать или же наделяло их невиданной мощью? Почему одним везло, другие же страдали? Почему нельзя, чтобы все было проще, и все были счастливы? Каким бы тогда прекрасным стал мир... Ох, Елена, что-то ты разошлась. Успокойся, девочка, всем людям даётся именно то, что они заслуживают. И мне все это тоже далось за какие-то неизвестные заслуги. Но... Чем я заслужила любви такого человека, как Седрик, я не знала... Да и нужно ли вообще быть достаточно достойным, чтобы тебя любили? Просто почему-то вопроса, заслуживает ли подобных чувств Седрик, не возникало. Определенно, даже сомнений нет...  — Ай! — уголок чьей-то книги больно врезался в ногу. Она отпрыгнула на ступеньку, раскрывшись вниз головой на первых страницах. Кто-то суетливо завозился рядом. Потирая ушибленное место, я потянулась за источником столь неприятных ощущений. На темном пергаменте значилось золотыми буквами: "Руны. Мифы и загадки". Я перевернула томик обложкой вниз, на место, где он и раскрылся. В глаза тут же бросились строчки, выведенные корявым почерком: "Надеюсь, эта книга поможет тебе ещё быстрее разгадывать загадки, которые ты так любишь, ведь мы с Гарри в этом деле полные невежды. С Рождеством, Рон." — Луна, прости, пожалуйста! — знакомый звонкий голосок послышался неподалеку. Гермиона, отставив внушительную стопку книг на ближайшую ступеньку, с тревогой смотрела на меня. — Тебе больно? — Ерунда, — закрывая томик, я протянула его Гермионе. — Рон подарил? — Ага, — та расплылась в виновато-теплой улыбке. — Не думала, что он найдет такое редкое издание, — она осмотрела меня задумчивым взглядом. — А ты чего тут сидишь совсем одна? — Хочешь составить компанию? Гермиона неловко улыбнулась. — Я бы с радостью, но до комендантского часа осталось около двадцати минут, а мне ещё нужно донести это... — она очертила рукой круг над стопкой томиков. — Ты одна тащила это все из библиотеки? Почему не попросила помощи? — Ерунда, — она махнула рукой, — сегодня там никого практически и не было. Да и не хочу выслушивать в очередной раз ворчания Рона, они с Гарри играют в шахматы в гостиной. Сама справлюсь. — Я помогу, — подскочив с места, я взяла в руки несколько внушительных фолиантов. — Куда тебе столько? Не проще ли было вернуться и позаниматься в библиотеке завтра? — Возможно, и проще, — не став спорить, Гермиона прихватила оставшиеся книги. — Но, во-первых, они лежат в разных секциях, и мне не хочется опять тратить время на поиски, а во-вторых... — Во-вторых? — Хочу побыть наедине с собой, — тихо закончила она. — Спокойно позаниматься, чтобы никто не мешал. Я удивлённо посмотрела на нее. — А кто же тебе там мешает? В библиотеке? Та как-то неопределенно тряхнула головой. — Да это не важно. Просто надоело. Определенно что-то скрывает. Но мы и не близкие подружки, чтобы доверять друг другу все секреты.  — А сегодня тебе, видимо, никто не мешал? Раз одна потащилась... — Сегодня да, он не пришел, — Гермиона закусила губу. — Кто? — мне резко стало интересно. — Погоди. Если это не Гарри и Рон, то... — Да лучше бы были они! — горячо ответила она. — Рон, хоть порой страшно раздражает, куда лучше... Ладно, нужно торопиться, тебе ещё идти обратно, — она резко ускорила шаги. — Гермиона, — освободив одну руку, я остановила ее. — Прости, это не мое дело. — Да ничего, Луна. Просто, я думала, раз вся школа об этом сплетничает, ты и так знаешь.  О чем? Это она про отношения с Гарри и Крамом сейчас говорит? Да, слышала, как девочки обсуждали какую-то статью, но особого внимания не обращала. Луи, после вежливого отказа, сам отстал от меня, я думала, что и Крам вполне способен понять, если она не хочет... — Если тебе так неприятно, может, стоит сказать ему об этом? В тишине коридора послышался вздох. — Я сама, честно говоря, не знаю, — она пожала плечами. — Просто не люблю, когда мне кто-то мешает учиться.  — А Гарри с Роном разве не помешают там, в гостиной?  Гермиона хмыкнула. — Могут, ещё как. Рон опять будет ныть, чтобы помогла ему с домашним заданием. Вечно все делает в последний момент! — фыркнула она. — Но я к этому уже привыкла, так что ничего. Как часто она его упоминает... В этот момент я впервые за все это время пожалела о том, что не могу воспользоваться возможностью привидения следить за кем-то сквозь стены. За этой парочкой я бы понаблюдала. — Слушай, Гермиона, можно задать тебе вопрос?  Та остановилась, окинув меня настороженным взглядом. — О чем? — На последнем испытании... За кого ты будешь болеть? — За Гарри, конечно — кивнула она уверенно. — Он мой друг, и я верю в то, что у него есть все шансы. Хотя, должна признать, Седрик — сильный конкурент. — А Крама с Флер ты в качестве соперников не рассматриваешь? — Ну-у... Флер точно нет, — она недовольно скривила губы при одном только упоминании вейлы. — А Крам... Он хоть и силен, но уступает по очкам. Интересно. Я решила пойти дальше. — А если бы ты не дружила с Гарри, то за кого бы из чемпионов Хогвартса болела? Объективно? — Луна, — она с улыбкой покачала головой. — К чему ты спрашиваешь? — Просто интересно, — я невинно хлопнула глазами. — За кого бы болела... — она задумалась. — Седрик определено старше и сильнее, тем более, он много учится. В последнее время, как ни приду, все время в библиотеке, даже чаще, чем раньше... А Гарри... Гарри определенно талантлив, если он захочет, способен овладеть всем, за что бы ни взялся, просто очень ленивый. Я понимаю, на что он способен, поэтому очень верю в него, но если бы мы не дружили, я бы об этом даже не знала. Поэтому, если быть честной, больше шансов отдавала бы Седрику. Не знаю почему, но такая оценка пуффендуйца со стороны Гермионы отдалась лёгким приятным теплом внутри. Будто не его, а меня она сейчас предпочла Поттеру.  — А ты? — подала голос Гермиона. — Ты за кого? — Я... — резко затормозила, вспоминая недавний разговор у озера. — За них обоих. Мне без разницы, кто из них победит. — Да? — она недоверчиво посмотрела на меня. — А если бы все же пришлось выбирать? Этот вопрос, озвученный невозмутимым тоном, почему-то застал врасплох.  "Но в этот раз победит кто-то один, ты же понимаешь это..." — пронесся в голове голос Седрика. — Луна? — Седрик! — выпалила я слишком резко, отчего Гермиона едва заметно вздрогнула. — То есть, — прокашлялась. — Я считаю, что у него все же больше шансов. Хоть и у Гарри... — Не оправдывайся, все в порядке. Вот мы и дошли, — она остановилась возле проема с портретом полной дамы. — Спасибо за помощь. — Да не за что, — я начала аккуратно передавать ей книги.  — Ах, Луна, погоди, — наткнувшись взглядом на томик по Травологии, сказала Гермиона. — Открой, пожалуйста, — попросила она, кивая головой на учебник. — Что там? — выполнив ее просьбу, наткнулась на сложенный пополам кусочек пергамента. — Седрик обронил как-то, когда выходил из библиотеки. Все хочу отдать, но либо забываю, либо неудобно. Вы же с ним общаетесь? Я подняла удивленный взгляд на нее. — С чего ты взяла? — Я видела вас тогда, после второго испытания. Да и в библиотеке тоже. Передай ему, пожалуйста, вдруг что-то важное. — Хорошо, — кивнула я, забирая бумажку. — Пока, Луна. Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Шепнув пароль, Гермиона, еле удерживая тяжёлую ношу, скрылась в полутемном проёме. Посмотрев на часы, я пулей бросилась в башню. Семь минут до начала патруля! В комнате, где девочки по-прежнему продолжали увлеченно экспериментировать с картами, забралась на кровать, задернув полог. Кружок света волшебной палочки осветил пергамент. Он был почти полностью исписан аккуратным наклонным почерком. "Язык цветов" — говорила первая строчка, а затем в столбик были написаны названия с пояснениями. Гортензия — на языке цветов холодность, безразличие, бездушие, бессердечность;  Жасмин — чувственность, женственность, элегантность и привлекательность. в Индии жасмин называют "лунным светом в любви", — последняя фраза была подчёркнута. Ирис — эмблема Франции, на языке цветов "Я очень дорожу твоей дружбой", доверие, мудрость, вера, надежда, бесстрашие. Кактус — на языке цветов упорство, — рядом же было прописано: — Подарить Елене, побольше колючек. Я возмущенно выдохнула. Вот ведь! Это мне-то колючки? Ладно, доберусь я до вас, Седрик Диггори! Но это можно сделать потом, а пока, отставив возмущения, все же решила продолжить. Лаванда — восхищение, одиночество. Лаванда (белая) — исполнение желаний, защита. Ландыш — возвращение счастья. Лилия (калла) — красавица", — ещё одно подчеркивание. Тюльпан (красный) — объяснение в любви, "Поверь мне" — это фраза была выделена несколькими черточками. Омела — на языке цветов "Поцелуй меня", привязанность, преодоление трудностей, священное растение Индии, волшебный цветок друидов." Омела... Неужели он это запомнил... Подснежник — надежда, нежность, "Ты не такая, как все." Фрезия — доверие. Дочитав до конца, с каким-то странным чувством отложила листок. Давно он этим занимается? Надо бы узнать у Гермионы, когда он его обронил. И стоило ли вообще возвращать, если прошло так много времени? Ведь если он заинтересовался этим после омелы...  Странный какой-то парень. Цветочками обычно больше интересуются девочки, в мое время тем более цветы не считались мужским занятием. Да, рыцарь мог подарить своей возлюбленной букет самых дорогих и лучших, больше ничего. Очень часто сами дамы проявляли инициативу, пытаясь донести какие-то свои чувства определенным цветком. Особые знатоки различали даже различные оттенки и могли так тонко подобрать букет, что в нем была заключена целая фраза. Правда, разгадает ли ее сам будущий обладатель или обладательница, оставалось вопросом. На уроках этикета у нас был целый раздел, касающийся вопроса правильного составления букета для разных случаев. Но только вот такая склонность со стороны Седрика немало удивила. Если учитывать, что особо много времени в библиотеке он стал проводить после того, как показала ему воспоминания, написано это все было где-то не больше месяца назад. Я не сомневалась, что именно подтолкнуло его заинтересоваться подобным, ведь он слышал мой монолог у дуба, когда принесла веточки омелы для Луны. Но случилось это ещё до второго испытания... Интересно, если бы я составляла на уроках этикета букет для Седрика, какие бы цветы выбрала? Он вот выбрал кактус... Так, посмотрим. "Фрезия — доверие" — определенно. Красивое название, цветы, наверное, тоже красивые.  Ирисы — тоже. "Я очень дорожу твоей дружбой", доверие, бесстрашие, вера... Столько значений. И все подходят ему. "Ландыш — возвращение счастья." Именно этот цветок с ядовитыми ягодами подарила мне в первый свой приход Луна. Возвращение счастья... Был ли он сейчас счастлив? После того, как вот так по-детски сбежала после его признания, вряд ли. Я просто... Я не знала, что сказать, как ответить, ведь его слова ударили громом среди ясного неба. Несколько минут просто стояла, ошарашенно глядя ему в глаза, не до конца веря в то, что услышала. Да я и сейчас сомневалась, не приснилось ли мне все это...  Он любит меня... Сказал, что любит и всегда придет на помощь. Я боялась спрашивать себя, что чувствую в ответ, ведь догадывалась... Уже давно я не могла толком понять, как отношусь к нему. Он дорог мне, как друг, близок, как брат после всего, что открыла ему, привлекал, как... возлюбленный? В голове тут же возник образ Седрика, задумчиво читавшего что-то в библиотеке. Помню, как наблюдала за тем, как сосредоточенно хмурятся густые брови, как четко прочерчена сбоку линия скул и тонких губ. Как я подошла к нему, осторожно коснувшись плеча, отчего он повернулся ко мне, а его губы растянулись в мягкой приветственной улыбке. С этой улыбкой он встречал меня в коридорах, когда сталкивались случайно взглядами в Большом зале, даже когда я кричала на него... Добрая, теплая, кажется, он все время улыбался именно так. Правда, сегодня... Сегодня появилась эта странная, чужая до боли усмешка. Он был зол, очень зол. Даже сильнее, чем после того, как узнал, что я — бывшее привидение. И я была причиной этой неожиданной вспышки, за которой последовало... Я затрясла головой, утыкаясь глазами в пергамент. Глаза наткнулись на строчку, помеченную моим именем. Кактус, тоже мне! Я ему ирисы, ландыши... И неважно, что последние — цветочки ядовитые... Глаза пробежались по строчкам ниже.  "Омела — на языке цветов "Поцелуй меня", привязанность, преодоление трудностей, священное растение Индии, волшебный цветок друидов." Поцелуй меня... Меня ведь никогда никто не целовал. Роули как-то раз пытался, оттащив меня к стенке, но тут же получил, как только заметила, что его лицо слишком быстро приближается к моему. Нет, с таким даже представить это противно! А других и не было. Не помню, чтобы в школе мне вообще кто-то нравился из представителей противоположного пола. Я много раз наблюдала поцелуи влюбленных школьников, порой такие неловкие, а порой — очень страстные. Омелы — прекрасный повод поцеловать девушку и не получить после этого в лоб или ещё куда-либо. А ведь эта традиция не перестала существовать и до сих пор. В Хогвартсе есть закоулок, где я и сорвала пару веточек для Луны. Несколько проемов было увешано этим растением, создавая эффект извивающейся живой арки с переливами жемчужных точек. Помню, как шла туда, обходя влюбленные парочки, чтобы быстро ухватить несколько веточек. Сознание тут же подкинуло образ... Седрик, чьи губы при виде меня вновь растянулись в знакомой улыбке, неспешно подходит, протягивая руку, помогая дотянутся до высокого проема. Он отламывает веточку, пригибаясь все ближе ко мне... — Ну знаешь, это неудивительно после всего! Ты такая порой наивная, Мэди, честное слово, чего можно ожидать от пятикурсника! — громко воскликнула Лизи где-то снаружи. — Я-то наивная? Если было так, давно бы уже все случилось! Я вообще после всего этого не хочу иметь с ним ничего общего! — это была Мэдис. — Девочки, вы чего разорались? Луна, наверное, уже спит, а вы из-за дурацких карт ссоритесь! — вступилась Лина. Я высунулась из своего укрытия, щуря глаза от слишком яркого света. — Луна, мы тебя разбудили? Прости, пожалуйста, — виноватым тоном проговорила Мэдис. — Да все в порядке, я не спала. Что тут у вас стряслось? — Да вон, решили разложить карты на ее благоверного... — начала Лина. — Он мне не благоверный! — со злостью перебила голубоглазая Мэдис. — В общем, я уже давно хочу порвать с Вэнди, просто все не получается... Ну мы и разложили карты, так забавы ради.  — И что дальше? — Вышло это, — Лизи взяла одну из карт, показывая нам сторону с изображением петуха. — А потом — это, — на следующей была запечатлена убывающая луна. — Ну и? Что это значит? — А то и значит. Петух — знак самолюбования, завоевания, дерзости, драки, убывающая луна — сама знаешь, не самое лучшее, что может попасться. А в сочетании... — Измена, — тихо закончила Мэдис, потупив глаза. — Не сказать, что я расстроена, просто... После всего, что случилось, это как-то нечестно. Мы ведь даже не расстались ещё толком. — А что именно случилось? Ты так и не рассказала, — спросила Лина, присаживаясь рядом с девочкой. Мэдис тяжело вздохнула. — Как-то раз мы гуляли вместе в Хогсмиде. Он какой-то странный был весь день, сначала, как обычно, сводил в кафе, а потом... Потом предложил снять комнату и... Сами понимаете. Да, он уже взрослый, но я к такому ещё совсем не готова! Да и, плюс ко всему, не тот он человек, которому можно довериться. — Тогда зачем ты с ним до сих пор? — спросила Лина. — Ну... Он мне правда нравился, пока... — Пока что? — Пока однажды не затащил меня в какой-то глухой коридор и начал приставать! Слава Мерлину, мы услышали чьи-то шаги и были вынуждены уйти из того места. А потом я и вовсе сбежала. — Что? Мерлин, ну что за люди такие? Если сказали — нет, значит, нет! Видела я такие случаи, пока была привидением. Кто-то, конечно, по своей воле, взаимно, а кого-то... Как-то раз, пролетая мимо одного из коридоров, услышала странные крики. Один парень очень настойчиво приставал к девушке, чьи вопли протеста на него никак не действовали. Я тут же помчалась за помощью. Преподаватели подоспели вовремя, хоть он и успел оставить на ее теле пару синяков. Парня отчислили, девушку отправили в госпиталь... Ужасная история. — А почему не рассталась с ним? — спросила я очевидное. — Не знаю, — она выдохнула. — Я его боюсь после этого, если честно. Везде хожу с Лизи, одна не остаюсь. А как сказать — не знаю...  — Так и сказать! Не знаю, правы ли карты, но он-то уж точно уже нашел тебе замену! Мэди, милая, ему плевать на твои чувства и тревоги, вот и ты плюнь. Завтра же подойди и скажи, я буду рядом, — Лизи взяла в свои руки ладонь подруги. — И мы с Луной тоже, правда Луна? — я кивнула. — А если он вздумает тебя обижать, я шепну на ушко Терри. Уж он-то такого не терпит! — глаза Лины яростно сверкнули. — Вот и встречайся после такого со старшекурсниками! — Кто бы говорил, твой Терри ведь тоже тебя старше! — Всего на год! Подумаешь! Да и вообще, если человек хороший, разница в возрасте не важна. И среди наших парней-сокурсников есть полные придурки! Не от возраста зависит. — Это точно, — подтвердила я, вспоминая, как часто выручал меня Седрик. Мерлину одному известно, что бы случилось в ту ночь, когда я так безрассудно напилась с Поляковым. Да, я смогла, конечно, дать отпор, но потом все было как в тумане. Седрик вовремя вытащил меня тогда в Больничное крыло и заставил выпить противное антипохмельное зелье, избавив тем самым от утренних мучений. Каждый раз оказывался рядом в нужный момент. А ведь физически между нами четыре года разницы.... — Так говоришь, будто у тебя был опыт, — девочки окинули меня подозрительным взглядом. Почему они так смотрят? Неужели сейчас опять заведут знакомую песню про Луи или Седрика? Так, стоп, нет. — Девочки, мы уже сто раз это обсуждали, — я отвела взгляд, посматривая на часы. Стрелки показывали полдвенадцатого ночи. — Тем более, уже поздно, — зевнула. — Я спать. — Да где поздно? Завтра же воскресенье, Луна! — Слишком много дел надо сделать, я хотела встать пораньше. Не став больше слушать возражения, я быстро переоделась в пижаму и заползла в кровать. По их красноречивым взглядам все было понятно. И самое забавное, что в этот раз не сами расспросы так напугали меня. Скорее то, что предположения девочек вполне могли оказаться правдой.  Понедельник начался обычно. Обычно тяжело. Трансфигурация, Зелья, Чары, опять большая куча заданной на дом работы. После уроков, скинув сумку с учебниками, я решила провести оставшееся до ужина время в библиотеке.Там, в отличие от Большого зала, хотя бы было тихо. Домашняя работа на завтра была выполнена ещё в воскресенье, сейчас же хотелось просто передохнуть. Заодно можно присмотреть книги для написания очередного эссе.  Прохаживаясь вдоль длинных полок, отобрала несколько томиков. Нет, слишком тяжёлые, подвиг Гермионы повторять на хотелось. Поставив на место учебники, обошла стеллаж, бесцельно пробегаясь взглядом по корешкам книг. "Травология древности", "Цветы и травы от любой отравы", "Магические свойства корней и плодов", "Самые распространенные растения в зельеварении", "Цветы в греческо-римской мифологии"... Так. Последнее показалось интересным, да и название, в отличие от остальных, не навевало скуку. Схватив книгу, отправилась к дальнему укромному местечку у окна, куда вовсю светило, заливая желтыми лучами подоконник, весеннее солнце. Книга оказалась интересной, с гладкой бумагой на широких страницах и множеством красивых красочных картинок и обозначений. После тяжёлого слога учебников при прочтении данного издания мой мозг просто отдыхал. Не понимаю, как профессор Стебль запоминает все эти названия, ведь их так много! — Я так и думал, что ты тут прячешься, — прошептал кто-то над ухом, отчего я тут же резко вскочила, оборачиваясь.  — Мерлин, Седрик! Тебе никто не говорил, что бить в спину — нехорошо? — А я разве бил? — знакомая улыбка лучиком света озарила его лицо. — Лишь хотел поприветствовать. Мерлин, при виде его лица с каким-то странным загадочно-невинным выражением мне самой невольно захотелось улыбаться. — Ну... Привет, — сказала я неловко. — Что читаешь? — он как ни в чем не бывало заглянул в раскрытую книгу. Так вел себя, словно и не было того разговора, словно я не сбегала после его признания... — Ничего особенного, — я быстро захлопнула томик, отодвигая подальше от Седрика. — Ты чего-то хотел? Что случилось? — А обязательно что-то страшное должно произойти? — он приподнял одну бровь, не переставая смотреть на меня. — Просто хотел тебя увидеть. Так, нет. Я и не знала толком, как теперь с ним общаться, а вдруг он опять начнет задавать вопросы... — Седрик, давай не... — Замри! — сказал он резко, глядя куда-то поверх моей головы. — Что такое? — спросила с тревогой. — Стой смирно и не двигайся, — Седрик тихонько приблизился. — Да что случилось? — я подняла голову, присматриваясь. Над углом, где сейчас стояла, ажурным полотном раскинулась белоснежная паутина. — Только не говори, что... — Я сейчас уберу, не волнуйся, — он аккуратным движением прикоснулся к моей голове, провел пальцами по волосам, отчего по спине тут же водопадом рассыпались мурашки. — Вот и все, — на секунду опустил руку на подоконник за моей спиной, видимо, выпуская запутавшегося в моих волосах паучка.  — Спасибо. — Увидимся за ужином, — улыбнувшись на прощание, он махнул быстрым движением рукой и вышел из библиотеки.  Да уж, мистер Диггори. Не встречи без подвига с вашей стороны. И как тут перестать чувствовать себя виноватой?  Тяжело вздохнув, я обернулась к окну. Остатки снега переливались бриллиантовым блеском при свете заходящего солнца, где-то пролетали маленькими точками птицы. Вот подул ветер, раскачивая ветки деревьев где-то вдалеке и, несмотря на плотно закрытые створки, я будто почувствовала приятное ласкающее дуновение весны. Свежее, наполненное запахом травы и проснувшейся земли. Взглянув на часы, пододвинула к себе книгу, желая поставить ее на место.  Вместе с меняющейся погодой менялось и настроение. На душе было так легко, спокойно, лучики солнца словно согревали всю сущность сквозь толстые стекла окон. Видимо, такое настроение красноречиво отражалось на моем лице, ведь по дороге в Большой зал я несколько раз поймала на себе любопытные взгляды. Сначала думала, что показалось, но чем больше становилось людей, тем чаще это происходило. Вот тебе и весна. — Луна, тебе очень идёт красный, — с улыбкой разглядывая меня, пока садилась за стол, произнесла Мэдис. Я с удивлением осмотрела себя. Обычная школьная мантия с синим значком факультета, под ней — простая жёлтая кофта и коричневая юбка. Не намека на красный цвет. — О чем ты?  — Не делай вид, что не знаешь. Весеннее настроение? — вставила Лина, глядя куда-то поверх моей головы. — Ну да. Но при чем тут красный? — уловив ещё один взгляд на своей макушке, рукой коснулась головы. Что-то мягкое и прохладно-бархатистое прошлось по коже ладони.  — У тебя такой вид, будто не сама надела, — Лизи, заметив мое замешательство, полезла зачем-то в сумку и протянула мне маленькое круглое зеркальце с расплывчатым узором на выпуклой крышке. Я заглянула внутрь на свое отображение. Белые слегка растрёпанные кудри вылезли на лицо, пока остальная часть волос, собранная в косу, была откинула за спину. А с левой стороны, сияя красными переливами, уютно пристроилась раскрывшимся бархатным бутоном головка тюльпана. С минуту с удивлением рассматривая неожиданно возникшее украшение, с громким звуком захлопнула зеркальце, возвращая его хозяйке. — Я сейчас вернусь, — резко выскочила из-за стола, отыскивая взглядом среди студентов бронзовую шевелюру Седрика. Вот он, сидит как ни в чем не бывало и смеётся. Обойдя стол, я встала прямо у него за спиной.  — Это по-твоему паучок! — воскликнула, коснувшись рукой его плеча. Седрик тут же обернулся всем телом в мою сторону. — Красивый, правда? Только не бей! — заметив, как я слегка замахнулась, схватил мою руку. — Ты бы по-другому не дала надеть его. Признай, хорошо смотрится. — А почему же не кактус? — огрызнулась, складывая руки на груди. — Как же побольше колючек? — Ты... — на лице Седрика отразилось удивление. — Откуда... Я засунула руку в карман мантии, вытаскивая сложенный пополам пергамент и протягивая его. — Ты обронил в библиотеке.  — Хм, — он загадочно улыбнулся, разворачивая бумажку. — Ну тогда ты знаешь, что это значит? — спросил с усмешкой. — Что? — я тут же выхватила пергамент в поисках необходимого названия. Пока искала, буквально почувствовала, как воздух вокруг завибрировал от шелеста возбужденных шепотков. Вот оно.  Тюльпан (красный) — объяснение в любви, "Поверь мне". — Лучше бы ты кактус подарил, — сказала тихо, возвращая ему записи. — Оставь себе, ещё пригодится. Даже хорошо, что ты его нашла, — он подмигнул, с улыбкой протягивая пергамент. Когда я, застыв столбом, никак не отреагировала, просто засунул его обратно в карман моей мантии. — Он что, встречается с Лавгуд? С ума сойти, она же третьекурсница! — услышала звонкий шепот откуда-то сзади. Да уж, девочки, знали бы вы, сколько мне лет на самом деле... Но сам факт появления сплетен нисколько не радовал. Будь это не Седрик, а любой другой не столь популярный парень, это бы не привлекло столько внимания. Ох, Елена, что ты наделала! Сама же при всех к нему прибежала!  — Мне пора, — бросила я на прощание, решив, что лучшим решением сейчас будет просто сбежать. Да, в последний раз меня так провожали взглядами, только когда Седрик, схватив за руку и отобрав палочку, чтобы не смогла проучить обнаглевшего слизеринца, тащил к выходу. Но если тогда стояла напряжённая, застывшая льдом тишина, то сейчас было ощущение, что я оказалась в летнем лесу, где не на шутку разгулялся среди многочисленных зелёных листьев шальной ветер. Молодец, Елена, нечего сказать! Я шла так быстро, что уже с трудом переводила дыхание. По дороге забежала в туалет, чтобы умыться. Необходимо было прийти в себя и привести в порядок мысли. В зеркале на меня посмотрела Луна с растекшимися по щекам и лбу мелкими капельками. Я не могла понять толком, что означало ее выражение. Растерянность, возбуждение, тревога?  Красное пятнышко на голове вновь привлекло внимание. Да, Луне действительно идёт красный. Точнее... Мне идет... Луне Элен Лавгуд весьма к лицу этот яркий цвет. Меня до сих пор удивлял тот факт, что второе имя Луны было по сути моим именем. Неужели все действительно было настолько судьбоносно? Он не отступит. Сегодня, подарив этот цветок и сунув листок с обозначениями мне в карман, ясно дал понять, что не сдастся просто так. Да и, честно говоря, хотелось ли мне, чтобы он сдавался? И нужно ли было это делать, ведь так поступают, только когда чувства безответны...  — Луна, — окликнули меня, не успела зайти в комнату. Нет, Мэдис, пожалуйста... — Седрик просил тебе передать, — загадочно улыбнувшись, она протянула мне маленький клочок бумаги. — Я не смотрела, честно.  Я раскрыла бумажку. "Сегодня в восемь у портьеры рыцаря на первом этаже". — Что пишет? — не удержалась Мэдис, с любопытством глядя на меня. — Хочет встретиться, — не стала скрывать я, все равно узнают впоследствии. Мэдис чуть не взвизгнула от радости, будто это ее Седрик позвал сегодня непонятно куда. — Луна, дай ему шанс, иначе Мэди не переживет, — весёлым тоном посоветовала Лизи. Тяжело вздохнув, я все же решила пойти. Интересно, что ещё он задумал? Накинув потеплее мантию, быстрым взглядом оглянула себя в зеркале. Косичка растрепалась, отчего я решила и вовсе распустить волосы, серебристым водопадом стекавшие теперь до середины спины. Цветок, который рука не поднялась тронуть, так и остался лежать раскрытым бутоном на моей голове. Портьеру эту я прекрасно помнила. Именно там мы спрятались, когда едва не попалась в ненужный час на глаза профессору Снейпу.  — Знаешь, тебя надо почаще выводить на эмоции, — услышала я знакомый голос из другого конца коридора. — Так, глядишь, и встречаться со мной начнёшь.  — Только попробуйте, мистер Диггори. Я, кажется, уже объясняла... — Пойдем, — не став выслушивать возмущения, перебил он, протягивая мне руку.  — Куда? — Увидишь. Слегка помедлив, я все же протянула ему свою ладонь. Будет смешно, если он снова отведет меня на кухню. Воспоминания о последнем нашем пребывании в среде эльфов за чашкой чая и булочками и имбирными печеньями отдавались приятным теплом в груди, но Седрик вел меня по совсем другим коридорам. Поворот, поворот, лестница...  — Долго ещё? — спросила, когда он в очередной раз шагнул за поворот. — Немного осталось. Потерпи, Елена. Елена... Я уже настолько привыкла, что он зовёт меня подобным образом. Помню, в первый раз мое имя, произнесённое Седриком, прозвучало так странно. А сейчас он вполне мог называть меня так.  — Кстати, я недавно получила письмо от мистера Лавгуда. — Что пишет? Кажется, в последний раз он был Индонезии. — Правда? Я ещё не читала последний выпуск. — Ага, — он кивнул. — Что-то интересное сообщил? — Все так же работает и проводит на себе эксперименты, — я покачала головой. — Но интересно другое. В этот раз он прислал письмо в конверте. Раньше он тоже так делал, но очень редко. И не припомню, чтобы он обозначал там полное имя Луны. — А какое у нее полное имя? Я что-то не припомню... — он слегка замедлил шаг, задумавшись. — Луна Элен Лавгуд.  Он резко остановился.  — Серьезно? Не шутишь? Я усмехнулась. — Глупо шутить — это по вашей части, мистер Диггори. — Ну почему же глупо, — он задумчиво посмотрел на мою голову. — Цветок ты так и не сняла. — Могу исправить, — рука тут же дернулась в сторону украшения, но Седрик перехватил ее резким движением. — Не стоит. Тебе очень идёт, — и мягко отпустил. — Ну вот мы и пришли, — сообщил он, когда мы прошли ещё один коридор. Я остановилась, осматриваясь вокруг. Седрик взмахнул палочкой, и сотни маленьких огоньков тут же зажглись, освещая небольшой коридор, переливавшийся мельчайшими белыми точками. Мерлин, неужели... Омелы. Он подошёл неспешно к одному из проемов, остановился, вскинув голову, и протянул руку за ближайшей свисающей веточкой.  — Для прекраснейшей Элен подарю букет омел, — протянул он с теплой улыбкой. — Не хочешь принять? — спросил, заметив, что я так и не решилась подойти. Давай, Елена, всего лишь невинный букет! Но только почему так страшно? Огоньки переливались на каменных стенах, бросая алые отблески на его руки, скулы, плескаясь в коричневом оттенке его глаз. Он смотрел, ожидая, когда я подойду. Ни капли сомнения, лишь слепая уверенность, что приятной музыкой играла на лице. Невидимая, она завораживала, заставляя ноги шагать в сторону Седрика, протягивать руку к коротким веточкам с белыми точками. Дальше все словно замедлилось, как это бывает, когда плывешь на большой глубине в толще океана или же озера.  Вот тонкие веточки кольнули кожу, когда Седрик передал их в мои руки. Я шептала слова благодарности, он вновь улыбался, приближаясь. Уже отчётливо различимы все черточки тонких губ, лёгкий румянец на скулах, черный-черный оттенок зрачков. Я знала, что сейчас случится, не могла не знать... Один лишь толчок моей руки, и он остановится, не станет продолжать. Седрик не из тех парней, что будут делать такое насильно, я чувствовала это. Но руки непроизвольно опустились, освобождаясь от невесомой цветочной ноши, я сама невольно подалась вперёд. Мягкое прикосновение губ, сыпучий песок мурашек рассыпался по всему телу. Я не знала, что делать, как действовать, но Седрик мягко ненавязчиво направлял меня, одной рукой обхватив затылок, другой же, обвив талию, притягивая ближе к себе. Не знаю, сколько прошло времени, сколько мы стояли вот так. Я первая начала отстраняться, вдруг испугавшись чего-то. Седрик, заметив это, тут же выпустил, опуская руки. — Спасибо, — сказал тихо. Я с недоверием посмотрела в его лицо. Он правда благодарит меня за это? — Это тебе спасибо. Ты прости, я неопытна в таких делах... — не знаю почему, начала оправдываться я, ведь это было... Совсем не так, как я себе представляла. Помню, каким противным казалось это действо, когда Роули в один день прижал меня к стенке и наклонился, оказываясь слишком близко. Тогда с большим трудом смогла оттолкнуть его. Как неприятно и по большей части неловко было становиться невольным свидетелем чужих поцелуев, будучи привидением. Хотелось тут же уйти, чтобы не видеть, не мешать. Но, поцеловавшись впервые с Седриком, мне не было противно, неприятно... Легко, хоть и страшно, но все же... — Все хорошо, Елена. Даже слишком, — язычки многочисленных огоньков плясали в широких черных зрачках, что в полутьме коридора практически слились своим цветом с шоколадной радужкой. — Правда? —  мой голос прозвучал слишком неуверенно. — Правда. Тишина, сплетенная огненными нитками свечей невидимым паучком, на этот раз совсем не давила, хоть и отдавала лёгкими нотками неловкости. Она ловила нас в свои волшебные ажурные сети, заставляя забыть обо всем, что было, погружая в то, что есть и не давая возможности думать о том, что будет. Все тревоги растворились звёздами на утреннем небе в этот миг. — Скажи, Елена, — словно так же ощущая это мгновение, вкрадчиво начал Седрик. — Да? — Будь я парнем из твоей эпохи, обратила бы ты на меня внимание? Если отбросить все то, что случилось с тобой, с Луной, ответила бы на мои чувства, будучи просто Еленой Когтевран? — Ты так говоришь, словно точно уверен, что сам бы в меня влюбился. Поверь, там было столько красивых девушек, на фоне которых Елена Когтевран просто меркла. — Я уверен, — сказал он твердо. — Уверен в том, что влюбился бы в тебя и тогда. Даже быстрее. Но ты... Что бы ответила ты? Я подошла ближе, поднимая голову, заглядывая прямо в лучившиеся светом карие глаза. — Определенно. Будучи Еленой Когтевран или же Луной Лавгуд, я бы точно влюбилась в вас, Седрик Диггори. Даже быстрее, — в этот раз я первая потянулась к нему, приподнимаясь на цыпочках. В глазах Седрика на секунду отразилось удивление, но в тот же миг мы вновь слились в плавном нежном поцелуе. Встреться мы оба в далёком Средневековье, я бы уже давно влюбилась в этого парня, просто почему-то тогда не было такого, как Седрик Диггори. Елена Когтевран уже давно отдала бы ему свое сердце, как сейчас это сделала, отбросив все мысли и бесконечные сомнения, Луна Элен Лавгуд. Луна Элен Лавгуд... — Что такое? — встревоженно спросил он, когда я резко дернулась, отстраняясь. — Шифр, — ответила с волнением. — Кажется, теперь я знаю.