liberte, egalite, fraternite

1791 сентябрь. - отец говорит, эта конституция на одних словах держится, - минхо качает головой и опирается на косяк двери, взглядом прикованный к исхудалому лицу джисона. тот все дни проводит в училище правовых наук, которое минхо окончил в прошлом году, а ночами разгребает рабочие письма отца, потому что на производстве дела обстоят печально. а казалось, цены уже некуда снижать. джисон устало вздыхает. - ещё бы, конечно. минхо больно смотреть на него, на его готовность вступить в ряды собрания и, наверняка, выступать за левых, потому что так хотя бы можно спасти свою шкуру. только джисону всего девятнадцать. минхо на два года старше, но даже он не может голосовать. ему нет двадцати пяти. - отец готовится перейти к левым. эта новость, выпущенная из уст минхо, сражает джисона наповал. - слава всевышнему! один благоразумный человек в твоей семье уже есть! - о каком благоразумии ты говоришь, джисон? ты думаешь, он поступает правильно? он предаёт идею. - ничего он не предаёт, минхо! он спасает себя. почему ты продолжаешь слепо надеяться на то, что эти библиотекари просто так успокоятся? ты слышал о тех выступлениях? за ними - все, кто не доволен своей жизнью, - джисон оживлённо бродил перед порогом дома минхо то вперёд, то назад, щёлкая сапогами и поднимая облачка пыли. - а это всё население франции, минхо! джисон вдруг остановился, прекратив свои манёвры туда-сюда, и посмотрел на минхо с какой-то необъятной тоской. - я боюсь за тебя. за всех нас боюсь. за францию и её будущее. минхо перевёл взгляд с джисона на двор, соседние дома, их запылённые крыши и окна, улицу с её бедняками и солдатами и верхушку здания национального собрания. - я боюсь за её настоящее. *** 1792 апрель. они сидят на углу улицы, невидимые для солдат и кричащих тут и там случайных прохожих, которым попадаются на глаза копии расклеенных по стенам домов манифестах о войне с австрией. с того времени, как минхо вошёл в национальное собрание, прошло меньше года. они с джисоном хотели поспорить на целый экю, что король франции больше не вернётся во францию, но затем отложили свою сделку. они решили просто делать засечки на стене (той самой, на которую они сейчас облокачиваются, разместившись у угла здания) мелом каждый раз, когда народу объявляют, что король задержан. сегодня джисон выводил белым куском камешка пятую по счёту. - я тебя чего позвал вообще, - джисон вздрогнул, вспомнив его цель встречи с минхо. - я видел! тот непонятливо перевёл взгляд с манифестов на джисона. - кого? - короля нашего я видел! у него нос такой... - ты с ума сошёл, что ли? когда? - вчера. его опять перевозили, наверное, в какую-нибудь очередную каморку. - ты вообще представляешь, какому риску ты себя подверг, джисон? каждое второе такое представление заканчивается сам знаешь как. там было много людей? джисон улыбнулся, но минхо не понял почему. - голове некуда упасть. - очень смешно. джисон, ты совсем рехнулся! тебя могли со всеми ними отправить на эшафот. они теперь это любят. - кто "они"? - джисон поднял брови. это был самый глупый вопрос, когда-либо звучавший на улицах революционной франции. - друзья свободы и равенства, - минхо закатил глаза. - называй их как хочешь. - какая разница, вчера или завтра? эшафот будет ждать. всех, кто не согласен, кто боится, кто не готов. всех, кто не за республику. если бы эти олухи допустили меня к собранию, я хотя бы знал, что действительно творится. мне осточертело читать эти третьесортные пережёванные огрызки манифестов, исходящие непонятно от кого. он со всей силой пнул камень, и тот чуть не попал в окно соседнего дома. - ты бы выступал за левых, да? - минхо старался изо всех сил подавить вздох. - мне пришлось бы. но я не могу, и не смогу ещё долго. пожалуйста, минхо, уходи от монархистов. вы и болото будете первыми, кто подвергнется суду. у тебя нет денег уехать, и у меня тоже, так что, прошу тебя, не подталкивай свою голову навстречу гильотине. - нет. - то, что ты будешь говорить в пользу левых, - просто слова! говори в их пользу, а думай как угодно. это защита. - никто не защищён, джисон. - левые защищены! минхо, я говорил это сотню раз и скажу ещё тысячу - мне страшно за тебя! страшно смотреть на здание суда. больше всего на свете я боюсь, что ты оттуда не выйдешь. минхо улыбнулся, но джисон не понял почему. *** 1792 13 августа. джисон, задыхаясь, вбежал на площадь революции и, отыскав глазами минхо, со скоростью молнии подбежал к нему и проговорил только: - короля в тампль везут! минхо не успел открыть рта, как тот убежал куда-то в другой квартал, а когда всё-таки открыл его, тихо произнёс лишь: - опять будут танцевать. *** 1793 2 июня. джисон с минхо и весь конвент слышит крики приближающихся масс людей к площади. - этот голос будет говорить не в нашу пользу, - джисон шепчет минхо. их глаза встречаются и рикошетом отражают слова, о которых страшно думать. когда робеспьер со своими отвратительными мешками под глазами заявляет спустя несколько минут, что последователи жиронда исключаются из состава национального конвента франции, минхо почти сразу поднимают за руки и пихают к правой части зала. джисон секунду не понимает, что творится, но затем неосознанно подбегает к минхо. этого достаточно, чтобы исключить и его тоже. их выводят на площадь и последнее, что правые видят перед глазами как свободные граждане, - массу людей, плюющих в них. *** 1793 конец. они даже не входили в здание суда. для этого не было нужды, да и времени. их всех - молодых, старых, слишком радикальных и слишком равнодушных, всех, кто, может быть, и не был ни в чём виноват, но не смог это подтвердить перед властью левых с их гильотиной, двигали к ней. в уши врезáлись крики солдат и удары железного пласта о деревянные пазы. на площади революции жужжала адская суматоха, очередь людей продвигалась вперёд к первому во всей франции механизму. джисон сломал палец на правой руке, держась за минхо, чтобы не потерять его в толпе, а минхо вывихнул запястье, отдергивая джисона от солдата, пытавшегося направить того в другую очередь к гильотине. но над всем этим в душах двух молодых людей поднимался мутной гигантской тяжеленной волной страх перед их известным концом. когда место перед минхо освободилось от тела, он не обернулся, чтобы посмотреть на джисона. первый лёг на деревянную выемку, а второй сжал челюсти с нечеловеческой силой, задрав голову вверх к чёрному небу, чтобы не видеть, и сжал глаза. он не открывал их до тех пор, пока чернота перед веками не сменилась чернотой иной. революция пожрала своих детей. *** исторические понятия в порядке появления их в тексте: конституция - первая конституция франции, принятая 3 сентября 1791 года. в ряды собрания - национальное собрание франции, главный законодательный орган. левые - жирондисты, политическая группа, сторонники умеренных преобразований. оппоненты якобинцев. библиотекари - якобинцы, политическая группа (изначально собирались в библиотеке монастыря святого якоба). сторонники прямых изменений. друзья свободы и равенства - иначе говоря, якобинцы. монархисты - жирондисты. болото - политическая группа, которая не придерживалась тех или иных взглядов. гильотина - орудие казни путём отсечения головы. тампль - тюрьма в париже. опять будут танцевать - отсылка к взятию бастилии 1789 года, которую провозгласили тюрьмой, на "которой танцуют". робеспьер - предводитель якобинцев.