***
— Нет-нет-нет, ну что ты творишь! — Альберт толкнул ногой системный блок, который начал тормозить и зависать в самый ответственный момент игры — и это не считая того, что он не успел сохранить целую главу доклада. — Дурацкий день. Выходной не радовал. И дело не в игре, просто общая слабость сказалась на всём: не хотелось начинать эксперимент сначала, а придется, если препод решит, что ошибки фатально исказили данные. Похоже, ночной сквозняк всё же сделал своё чёрное дело, или он что-то напутал. Иногда поражает, сколько энергии может сожрать собственное сознание, если его не подпитывать. Альберт откинулся на спинку вращающегося стула, крутанулся пару раз и замер. Не так. Какая-то деталь выбивалась из привычной картины мира. Мысль петляла и ускользала, зудела, мельтешила и не давала сосредоточиться. Он щурился, пытаясь сопоставить факты с воспоминаниями — что не так? Стакан холодил ладонь, вода нежным потоком скользнула по пищеводу и… Моментально вспотели ладони, а по позвоночнику прокатилась ледяная волна. На секунду сковало оцепенение. Альберт резко втянул носом воздух, закашлялся, смаргивая слёзы, и развернулся к зеркалу — его отражение всё так же сидело за столом и даже не думало повторять его действия. Что за чёрт? Он пригляделся и признал, что и сама комната выглядела иначе, неуловимо, но она изменилась — не сразу и заметишь. Появились механические приспособления, на столе ржавые колёсики от часов, цепи и куски железа, а вместо компьютера высилась огромная машина с сотней кнопок и рычажков. Все они повторяли расположение его вещей, но были иными. Он подкрался ближе, рассматривая свою — или уже не свою? — комнату. — Эй! — Альберт постучал по металлическому поручню, не решаясь касаться зеркала, чувствуя себя не в своей тарелке. — Ты кто? Его двойник замер и обернулся, слегка наклонив голову. Слова застряли в горле, когда он увидел, что часть лица у отражения испещрена тонкими железными пластинами, медными колёсиками и проволоками. В остальном отличий он не видел: грязно-зелёного оттенка глаза, пшеничные пряди, собранные в короткий хвост, в вырезе футболки торчат ключицы, а руки в мелких царапинах, даже шрам на мочке уха такой же. — Чего тебе? — недовольно спросил двойник, которому надоело затянувшееся молчание. — Э-э… Ничего. Прости, если отвлекаю, — Альберт поднял вверх обе руки: то, что отражение решило поговорить, сделало его менее пугающим. — И всё же, как я могу к тебе обращаться? Он понял, что ухмылка в его исполнении смотрится ужасно, особенно когда предназначена не постороннему человеку: — Меня зовут Финч, если тебе так уж важно с чего-то начать. — А меня — Альберт... Почему Финч? Так звали его медведя давным-давно — он всему отряду плюшевых зверей дал имена, да и мало ли, вообще, что бывает в детстве, всего не упомнишь. Что-что, а сменить имя он никогда не хотел. — А почему Альберт? — насмешливо спросил двойник в тон ему. — У меня так собаку звали. — Ты — моё отражение, и должен быть как я. Разве нет? — он сел по-турецки на ковёр перед зеркалом, посмотрев на Финча снизу вверх. — Какое самомнение, — тот поднялся со стула и устроился напротив, в руках сверкнули начищенными боками разобранные часы. — Многие на твоём месте разбивали зеркало, полагая, что им всё мерещится, а ты пытаешься понять. Интересно. — На моём месте? — Альберт и правда не переживал, учитывая нереальность происходящего, поэтому старался разложить по полочкам новую информацию. — Но я больше не помню таких снов, значит, этот тоже забуду. — А. Думаешь, ты во сне? Ну-ну, — Финч фыркнул, ковыряясь каким-то тоненьким инструментом в часах. — Не отвлекайся. Так что там о других? — зеркальная поверхность не пропускала внутрь: он прижимался к ней рукой, ногой, щекой и носом, но ничего не менялось. Хорошая попытка, но, наверное, глупая. — Не я твоё отражение, — на него посмотрели, как на неразумного ребёнка. — А ты — моё. — Чем докажешь? — на место лёгкому раздражению пришли новые вопросы, которые настроили на деловой лад. — Либо есть факты, либо этого не может быть. — Да ну? У тебя всё же большое самомнение, — двойник обернулся, оглядывая массивную машину с сотней кнопок и рычажков. — Видишь САРУ? Это она вас ловит, точнее, позволяет вам задержаться на какое-то время, чтобы увидеть реальность. Три года назад Финч создал машину, которая могла остановить его отражение. Сложная система кнопок и рычажков контролировала время и пространство.Для замеров нужен был эксперимент на себе, однако череда опытов выявила один интересный факт: отражения считали себя оригиналом. Один за другим. Никто не сомневался в том, что он является единственным подлинником, а сам Финч — плод фантазии, сна, какого-то мистического явления. И он кинулся изучать эти сущности как побочную ветвь исследования. Отражения обладали памятью и самосознанием, с ними оказалось на удивление интересно разговаривать — конечно, с теми, кто мог достаточно хорошо держать себя в руках. Но, по большому счёту, они были лишь инструментом, необходимым подспорьем для будущих великих открытий. Начиналось это иначе. С первыми сущностями Финч хотел подружиться. Отсутствие чёткой классификации не позволяло отнести двойников в разряд пустоголовых болванок, в них чувствовалось живое начало. Однако один за другим неприятные инциденты подорвали его желание считать их чем-то иным, кроме инструментов: объекты для чётких замеров — и ничего больше. — Я — не отражение! — Альберт возмущённо вскочил на ноги. — Но могу доказать, что ты — это оно… Ну ты понял. — А я могу доказать обратное. И всё же ты наглый, — Финч спокойно ответил на пылкую тираду. — Хорошо. Пойдём с другой стороны. Со временем я стал замечать, что отражения не помнят действительно важных событий... То есть они имеют общее представление о моей жизни, разбираются в ней и — частично — в мире, но личные данные — это как тайна за семью печатями, она принадлежит лишь человеку. Но не его отражению. — Это разумно. Я бы не хотел, чтобы кто-то знал о моей жизни такое... личное, — Альберт прокрутил суть разговора в голове ещё раз: зачем они что-то доказывают друг другу? — Вот и чудно. Учти — я узнаю, если ты решишь врать и не краснеть. Итак, во сколько ты родился? Альберт уже собирался выпалить всё, что знает, но после прозвучавшего вопроса замер с приоткрытым ртом. Финч оглядел получившуюся статую и насмешливо фыркнул — он понимал, что ответить невозможно! Разве это честно? — Что это за вопрос! — Альберт всё же отмер и сердито пнул деревянную перекладину шкафа. — Откуда я время-то должен был запомнить? — Это же твоё рождение! В твоей жизни — самое первое и важное событие! И ты не знаешь? А спорим, я знаю? — Не спорим, — потихоньку он начал сомневаться в себе — доводы Финча были немного странными, но... — Давай другой вопрос. — Хорошо. Назови день, когда ты впервые влюбился. — Чёрт возьми! Да что у тебя за вопросы? Я влюбился в школе, в первом потоке, она сидела передо мной, кажется, её звали Мария, и... — Не-не, оставь это при себе, мне не интересно, — двойник пожал плечами, перебирая разные цепочки на стенде — видимо, подбирая под часы. — Человек знает, когда он влюбляется. А ты не знаешь — вывод? Финч обернулся и оглядел его с сочувствием. Это отражение снова задевало что-то внутри, вызывало интерес и сочувствие одновременно. Показалось, что он по-настоящему испытывает эмоции: чуть-чуть страх, настороженность, любопытство, возмущение, гнев... Как занимательно. Могла ли машина эволюционировать и сама выбирать наиболее яркие отражения из тех, что ей доступны? — Я могу задавать эти вопросы десятками… Первая мечта? А тринадцатая? Сотый осознанный сон? Номер дня, который изменил жизнь? Цвет неба в день того пожара, где мы — где я — получил шрам? Человек запоминает детали. Ты же, уверяю, не вспомнишь и не ответишь. Потому что ты — не человек, — двойник вернулся к зеркалу, встал напротив и попытался заглянуть в глаза Альберту. — Никто не может так небрежно относиться к себе и не помнить важного. Вопросы перемешались в голове, сталкивались друг с другом, рассыпались осколками. Альберт понимал, о чём его спрашивают, и мог в общих чертах ответить, но… Прямо и чётко выдать требуемые факты оказался не в состоянии. Так странно. До этого самого момента он считал, что умеет жить и радоваться жизни, что понимает, где важное, а где нет, что хорошо знает себя. А оказалось? — Кроме того, ты хотя бы попробуй для начала контролировать окружение, — Финч потёр нос, возвращаясь к работе. — Я могу менять детали в отражении на раз-два… Проверим? Потух свет, и Альберт замер. Дверь в комнату медленно отворилась, по полу потянулся сквозняк, а в коридоре раздались шаркающие шаги. — Хочешь встретиться с Фредди? — вкрадчивый голос Финча звучал еле слышно. Мерзкий скрип когтей о стекло ввинтился в уши. Альберт отмер, подскочил к двери и захлопнул её. Сердце колотилось о рёбра. На улице послышались раскаты грома, а дверь с той стороны настойчиво толкали. Он упирался ногами в пол, который стал мягким и упругим, как желе. Альберт запутался, где пол, а где потолок, в воздухе вокруг образовались капельки воды, и в них отражались... отражались... Финч завёл готовые часы на восемь утра и отложил их в сторону. Подошёл к своей машине, которая мигала разноцветными огоньками, и сдвинул пару рычажков, задумчиво глянув на показания: — Слишком назойливые отражения. Давай вызывать их пореже...***
Альберт во сне дёрнулся и проснулся. За окном занимался рассвет, с крыши срывались прозрачно-золотистые капли, а с балкона открывался прекрасный вид на город: в небе уже завивались облака над главной башней воздушников, а ветер вовсю трепал драконов, врезаясь в их мощные крылья и всадников на учениях. Он с опаской приоткрыл дверь — в коридоре всё также, как и вчера, как неделю назад… да как всегда! Что за дурость? Ну, кто помнит, во сколько он родился... Почему во сне это казалось таким важным? Как этот Финч... смог его в этом убедить? Альберт успокоился, выдохнул и начал набрасывать начало практической части второй главы доклада «Расширенный функционал суеверий в современной жизни: теория, гипотеза, доказательство». Проведённый эксперимент доказал основной закон архимага Пруффа: вне зависимости от исходных данных во сне замена (подмена) сознаний оригинала и отражения произойти не может. Использован один обязательный предмет (зеркало) и два из тринадцати возможных условий: ночь, гроза. Вследствие чего отражение получило 0,4% самостоятельности (не использовать свечи, чтобы не увеличить процент вдвое!) и могло влиять на антураж сновидения (предпочтительно перед экспериментом находиться в умиротворённом состоянии!). Подробный план эксперимента см. в Приложении №3