Ураган

Между ними не вспыхнула искра и не зашумело море. Аладдин с младенчества выживал среди шумных торговцев и палаток со специями и о существовании моря даже не догадывался. Жасмин знала о море всё, но не могла думать о нём, ведь она бежала так, что сердце было готово выпрыгнуть из груди. Её так крепко держали за руку, что казалось, будто хрупкое запястье осыплется песчинками и падёт к чужим ногам. За спиной у Жасмин выросли невидимые крылья, когда она впервые прыгнула не на мягкие подушки собственного ложа, а на крышу соседнего здания, и не подвернула лодыжку, и не заплакала, и смогла сделать что-то сама — пусть и с чужой помощью. Полёт всегда начинается с малого. — Ты — нечто! — крикнул Аладдин, безумец с улыбкой тигра, потому что только у тигров бывают настолько белые зубы. Жасмин хотела приласкать его, как делала с Раджой, провести по припыленным волосам и смахнуть с головы дурацкую шапочку, но Аладдин был человеком и настороженно замер в ответ на её неуместную — странную — нежность. — Ну… я… просто сказал… ты же понимаешь? О да, Жасмин понимала. Она притворилась, что тянулась к чужой щеке случайно, просто на пути оказалась, а ей очень-очень было нужно потрогать пёстрые лоскуты ткани, заменявшие беднякам ковры. — Расскажи мне об Аграбе, — попросила Жасмин, чувствуя неизведанный ранее трепет. Не искру, не пламя страсти, не пение ветра, лишь острое, как спица в волосах, желание стать ближе к людям, дышать с ними одним воздухом. Если Аладдин станет окном в новый прекрасный мир для неё, то Жасмин с радостью заберёт его себе всего, без остатка. Если он даст ей толчок для прыжка, она превратится в неистовый ураган, сметающий на своём пути ложь, интриги и нищету. Если Аладдин таков, каким Жасмин видит его — запыхавшимся, счастливым и без головы влюблённым, то она готова попробовать полюбить его в ответ.