845. Условный знак

Чтобы найти Эрвина, они разделились. Леви должен был прочесать округу, Майк — подвал и общественные помещения, Саймон — конюшни, а Ханджи взяла на себя все остальные этажи. Ее негодование не знало границ: весь день она бегала на кухню, чтобы контролировать все этапы приготовления пирога, самолично упаковывала немногочисленные подарки в крафтовую бумагу, плюс припасла ягодную наливку, чтобы они все вместе могли выпить за здоровье именинника. И вот Эрвин, который с самого утра был мрачнее тучи, просто взял и как сквозь землю провалился. Они его, конечно, не предупреждали, что после отбоя намечается вечернее чаепитие в «семейном» кругу, но о том, что что-то затевается, не догадаться мог только последний идиот. Леви вообще не прельщало участвовать во всей этой самодеятельности, однако должность капитана накладывала на него некоторые социальные обязательства перед командным составом. По поводу подарка он не заморачивался — купил хороший черный чай с чабрецом и душицей. В лавке, куда он постоянно наведывался, этот сорт был одним из лучших. Внимательно осмотрев разминочный полигон и прилегавший к нему ангар, где Леви поджидали исключительно темнота и ветер, он понял, что упускает нечто важное. Иначе говоря — не там ищет. Без всякого сомнения, Эрвин не хотел, чтобы его нашли, но Леви должен был убедиться, что с ним все в порядке. Заложив руки в карманы и приподняв воротник форменного пальто, он покинул территорию Легиона Разведки через главные ворота. Идея была абсурдна, но с тем же до смешного логична. — Вот ты где, — заметил он, опускаясь на стул напротив. Это был трактир «У озера». Ночами сюда бегали зеленые кадеты, чтобы пропустить по стаканчику или с молодцеватым нахрапом помять бока и ножки официанток, которые по обыкновению, смущенно смеясь, отбивались от них. — Это ты, капитан, — сказал Эрвин, медленно поднимая на него красные глаза. Если бы Леви не знал его достаточно хорошо, то подумал бы, что он плакал. Но нет. Это было невозможно. Взгляд был сухой и жесткий, как наждачка. На мгновение Леви пожалел, что выдал себя — нужно было просто уйти, оставив Эрвина наедине с его книгой, виски и неутешной тоской. — Остальные сейчас тоже придут? — Нет. Но все тебя обыскались. — А как ты нашел меня? — Эрвин поспешно закрыл книгу и сцепил руки в замок на столе. Леви показалось, что он сидит на совещании и вот-вот должен будет докладывать об успехах своего отряда. С Эрвином всегда было так — неуютно. От него исходил холод, граничивший с бесчувственностью. Однако эта сцена — трактир, самый дальний стол в углу и одиночество — все-таки свидетельствовала об обратном. — Это единственное место, где бы мне самому хотелось оказаться в день рождения. — Даже не надейся, — усмехнулся Эрвин.  — Молчи. Ханджи не даст… Я знаю. — Это точно. — Не хочешь вернуться? — аккуратно спросил Леви, глядя на почти пустой стакан виски. Сколько таких Эрвин уже выпил и какую печаль в них топил?.. — Говоря между нами — нет. — Хорошо, — кивнул Леви. — Допивай и пойдем. Сюда они тоже скоро доберутся. Леви не представлял, что на него нашло. Нутро стиснула крепким обручем обида, стало трудно дышать. Обида за Эрвина. Он никогда не видел — и не хотел бы видеть — его таким подавленным и отрешенным. Но собственная гордость не могла допустить, чтобы и другие увидели этого Эрвина Смита. Леви не позволит дискредитировать образ несокрушимого и грозного тринадцатого командира. Прежде чем уйти, Эрвин отлучился в отхожее место, а Леви купил у трактирщика бутылку бормотухи. Лично он предпочел бы чай, тот самый, который хотел преподнести в качестве подарка, однако если Эрвин сам выбрал такой способ времяпрепровождения, то Леви не намеревался этому препятствовать. Не в его день рождения. — Никогда здесь не был, — сказал Эрвин, когда они уже почти вышли из кустарников перелеска. — Не зря же трактир называется «У озера», — проворчал Леви, скользя по прелым листьям. Ночь была прозрачная, лунная, так что найти протоптанную тропинку им не составило большого труда. — Здесь… — Эрвин помедлил, скользя взглядом по представшему перед ними пейзажу. Где-то в глубине леса ухнула сова, водная гладь волновалась — покрывалась мурашками от ночного холода. В воздухе витала самая обычная осенняя мелодия: деревья терлись ломкой сухой листвой на ветру, как в каком-то подобии ласки. — Здесь очень красиво. — Держи, — Леви откупорил бутылку и протянул ее Эрвину. — Откуда это? — Просто продолжай свою пьянку, командир. — Ханджи ужасно взбеленится, — Эрвин сделал глоток, прокашлялся, как если бы алкоголь попал ему не в то горло и, улыбаясь, передал бутылку обратно Леви. — Нет ничего гнуснее, чем пить в одиночку. — Да ну? — Я рад, что именно ты нашел меня первым. Леви не ответил. Его разбирали противоречивые чувства: с одной стороны, такое близкое общение с Эрвином было ему в новинку, и он в этом смысле ступил на тонкий лед, хотя после смерти Фарлана и Изабель клятвенно зарекся никогда этого не делать, а с другой, ему впервые за долгое время было так… спокойно. Метавшиеся внутри него страхи, сомнения, подозрения улеглись, впали в оцепенение, как летучие мыши с первыми лучами солнца. — Говорят, снег выпадет уже через несколько недель, — снова подал голос Эрвин. — Значит, придется впадать в спячку. Надеюсь, эти выблядки за Шиной хотя бы выделят нам достаточно средств на достойный провиант. Как ни крути, а прошлой зимой свиньи питались лучше, чем мы… — В этот день во время родов умерла мама. Леви кинуло в жар, перехватило дыхание, словно его ударили под дых. Почему Эрвин сказал не «мать», а «мама»? — Хочешь поговорить об этом? — сухо спросил он. — Поговорить — нет, а вот сказать это — да, хотел. Они стояли молча и смотрели на озеро. Озеро смотрело на них одним своим большим и прозрачным глазом в ответ. Круг замкнулся, и Леви показалось, что их насильно заперли во времени и пространстве. Зачем Эрвин поделился с ним этим? Зачем тянул Леви за собой во мрак? На кой черт повязывает их одной цепью? Подобные разговоры не для них — подобные отношения не для них. Леви мог бы вырваться, уйти и просто забыть об этой ночи, но он намертво прирос к земле. А еще «истина рождается в вине», как любил поговаривать Кенни. Сделав большой глоток прегорькой бормотухи, Леви признался: — Моя мать была шлюхой и умерла от какой-то заразы, которую подцепила от своего клиента. Эрвин, чье лицо в свете луны было как будто изваяно из мрамора, едва заметно кивнул. Это станет их условным знаком. Они подписали пакт доверия и отныне могут позволить себе невероятную роскошь — повернуться друг к другу спиной. Когда Леви увидел Эрвина на следующий день после смерти Фарлана и Изабель, он остро почувствовал — они из одного и того же теста и рано или поздно это произойдет. Они снюхаются. Сдаваться в плен судьбе было приятно. Леви ждал этого и теперь падал назад. Его непременно поймают. — Пойдем обратно? — спросил Эрвин. — Готов? — Да, — Леви чувствовал, что Эрвин мог бы сломаться и окончательно признать свое поражение одним коротким «нет», но это было бы слишком. Лимит откровений на сегодняшний день был достигнут. — Отлично, идем. В штабе их встретила злая, расстроенная Ханджи. Эрвин обратил все в шутку, виновато улыбнулся, и они все вместе поднялись в кабинет для совещаний. На столе стояли подарки, праздничный пирог и бутылка ягодной наливки. Звонко стукаясь по очереди бокалом в честь именинника, Леви перехватил взгляд Эрвина — благодарный и полный теплоты — и лишний раз убедился в том, что дороги назад не будет.