Ненужная тайна

      Владимир пребывал на седьмом небе от счастья. Анна согласилась стать его женой! Любимая поверила и простила. Отныне навсегда они будут вместе, и он сумеет ей доказать, что достоин ее любви, что она не ошиблась в выборе.       Петр Михайлович Долгорукий, по всей видимости, считал иначе. Владимир сначала даже подумал, что не расслышал слова князя, так сильно они не совпадали с елейным выражением его лица.       Однако Долгорукий действительно требовал ответа на вопрос, обесчестил ли Корф его дочь.       — Петр Михайлович, я…              Владимир невольно вспомнил ту ночь…       Лиза пришла к нему, заплаканная, потерявшая надежду, не видящая ни крупицы счастья в своем беспросветном будущем со старым проходимцем.       Сначала Корф отпрянул от дрожащих рук, коснувшихся его груди. Руки были не те. Не тот голос. Не та любовь сияла в распахнутых глазах. Любовь, помноженная на отчаянье. Но эти чувства затронули душу, и мужчина сдался. Слишком сильно он нуждался в утешении, в спасении от той бездны боли, что оставила в его сердце Анна. Как страстно он желал почувствовать себя любимым настолько же сильно, насколько любил он сам. И в то же время его накрыла слепящим покровом жалость к смелой девушке, предложившей ему самое ценное, что у нее оставалось, — свою честь. Отвергнуть Лизу сейчас он не мог.       Княжна позволила раздеть себя, слегка смущаясь, пряча стыдливость за улыбкой. Владимир предложил раздеть его, остановиться, если станет страшно.       Порхающие поцелуи прошлись по тонким пальцам, поднялись до шеи, остановились на ягодках сосков, дополнились горячими руками на мягких полусферах. Не выпуская девушку из объятий, он уложил ее в белизну постели.       Отдавшись ласкам, Владимир совсем забылся, все глубже погружаясь в неумолимую бездну страсти. Любимое лицо предстало перед затуманенным взором. Это Анну он гладил нежно и настойчиво, Анна, выгибаясь, подставляла грудь его жадным губам, это Анна вздрагивала от бесстыжих пальцев между аппетитных ножек. Анечка. Люблю.       Ее, любимую, желанную, он доводил до беспамятства. От ее губ вздрагивал в бесконечной неге. Ее трепетным ладоням отдавал себя. Это ее он жаждал безумно, бесконечно.       Владимир не заметил, как оказался между стройных бедер.       Анечка. Люблю...       Бой часов вырвал из горячечного забытья. Мужчина замер. Под ним стонала другая женщина, не Анна, не любимая. Еще секунда — и он взял бы невинность Лизы. Господи! Зачем?       Ему не нужен этот дар, совсем не нужен! Что, если брак все же окажется расторгнут?! Мало ли, что еще может всплыть о скользком муженьке новоиспеченной мадам Забалуевой! Или она полюбит другого, для кого действительно будет ценен этот подарок.       Еще полгода назад, до убийства отца, до дуэли с Наследником, до противостояния с лучшим другом из-за любви женщины, до того, как своими руками отпустил эту женщину, вырывая собственное сердце, — до всего этого Владимир вряд ли задумался бы о последствиях своего поступка, кроме таких очевидных, как не обрюхатить любовницу. Увлекающийся эгоист, он принял бы то, что ему предлагалось, без зазрения совести. Теперь же моральная дилемма предстала перед ним во всей полноте: отвергнуть несчастную Лизу нельзя, взять ее честь — тем более.       Но остановиться Корф уже не мог. Он сладострастно терся об интимную муфточку княжны, однако рассудок полностью включился.       С самого начала барон как искушенный любовник собирался просто выйти вовремя — так предохранялась от нежеланного потомства вся знать, погрязшая в интрижках и адюльтерах. И Корф прекрасно умел контролировать себя.       А что, если по-другому? Этот пикантный способ совокупления Владимир впервые испытал с графиней М., француженкой по происхождению и известной затейницей в постели, чей любовный пыл ему удалось познать не раз и не два.       Неопытная девушка не поймет разницы! А утром он во всем признается сам.       Елизавета призывно застонала и так тесно прижалась к нему, что он чуть было не оказался внутри.       — Лизонька, подожди. Я сейчас.       Ароматное масло, привезенное из Индии, отлично подходило для такого соития.       Он вернулся в постель и уже осознанно прильнул к женскому телу. С ним была Лиза, юная, раскрасневшаяся, пылающая страстью и отдающаяся ему. Она была достойна шальных поцелуев и настойчивых рук, от которых дрожало и замирало девичье тело.       Умелые пальцы умастили ее душистым маслом, лаская все три лепесточка интимного цветка и осторожно проникая внутрь самого нижнего, затем все жарче и быстрее.       Княжна прогнулась и вытянулась, как струна, громко застонав.       Владимир повернул ее на бок к себе спиной, аккуратно смазал свое arbor vitae.       — Расслабься, Лизонька, тогда не будет больно.       Он вернул неутомимые пальцы в разгоряченные прелести девушки. Покрыл поцелуями шею, прикусил аккуратное ушко. Начал осторожно вторгаться сам. Медленно, плавно. О, как сладко.       Лиза всхлипнула, невольно напряглась. Подался еще вперед.       — Все, все, милая. Я уже внутри. Расслабься. Больно?       Она глубоко вдохнула и тихо выдохнула:       — Немного жжет... Ах, Владимир.       Еще вперед. Теперь он полностью внутри. Как горячо и хорошо. Давай, Лиза, на этот раз вместе.       Движения бедер слегка ускорились, потом сильнее, подчиняясь блаженным стонам все еще девушки. И Владимир позволил себе с головой отдаться страсти…       Утром он сидел, прислонившись к кровати, и с тихой улыбкой смотрел на нее, едва проснувшуюся, стыдливо отводящую глаза.       — Мне было очень хорошо с тобой. Но я не сказал тебе вчера, Лиза. Есть разные способы любовных занятий. Твоя невинность не пострадала. Это было… иначе.       Лиза непонимающе свела аккуратные брови. Выдохнула:       — Что значит «иначе»?       — Французы называют это «demi-vierge», — Корф пытался подобрать слова как можно более деликатные. — Это означает, что девушка познала вкус любви, но мужчина соединился с ней не там, где находится ее девственность. Поэтому не было крови.       Княжна вздрогнула всем телом и закрыла лицо руками.       — О боже, боже… Что ты такое говоришь, Владимир…       — Прости меня. Но так я не могу.       Все еще красная, как рак, она призналась:       — А ведь я… пожалела. Когда проснулась, ты так смотрел... Я поняла, что это все, что ты не любишь меня.       Владимир грустно улыбнулся.       — Обо всем этом никто не узнает, обещаю. Лиза, ты настоящая красавица. Не теряй надежды на расторжение брака. Я уверен, про этого мерзавца обязательно всплывет такое, что ты сможешь избавиться от него. Ты еще будешь счастлива.       Его улыбка отразилась на ее губах. И девушка убежденно заявила:       — Мы оба будем.              — …я вас уверяю, девственность Елизаветы Петровны во время ее пребывания в моем доме нисколько не пострадала. Даю слово дворянина.       Когда довольный князь ушел, Владимир тяжело опустился в кресло. Его счастье оказалось хрупким, как крылья бабочки. Кто угодно мог его разрушить, безжалостно отнять, уничтожить вместе с сердцем.       — Владимир, вы расстроены?       Барон решительно встал, взял руку любимой и предложил, умоляюще глядя в глаза:       — Анна, давай обвенчаемся через неделю.       Однако неделя превратилась в месяц, когда его сумасшедшая тетушка привела цыган в поместье Долгоруких и поведала о давнем проклятии. А также доказала ошалевшему старому князю, что Анна — его внебрачная дочь. Петр Михайлович на радостях решил сыграть двойную свадьбу, дочери и сына. Но, едва новоиспеченная княжна была внесена в книгу дворянских родов, женитьба Андрея сорвалась. И тут, как всегда, некстати возник Мишель, который выявил и доказал двоеженство вкупе с другими грязными делишками Забалуева и на радостях просил Лизиной руки. Князь Долгорукий вновь решил сыграть двойную свадьбу, а между тем шел уже второй месяц мучительного ожидания.       Барон позволил себе облегченно вздохнуть только тогда, когда к церкви подъехала увитая цветами и лентами карета, из которой выпорхнули две нарядные невесты.       Лиза улучила момент и прошептала, когда слышал только он:       — Благодарю вас, Владимир. Вы знаете, за что.       — Я же говорил, мы еще будем счастливы.       Стоя у алтаря рядом со своими любимыми, они радостно улыбнулись друг другу. Пусть ненужные тайны так и останутся тайнами навсегда.