***
Намджун в школьном коридоре, листает ленту твиттера в телефоне. Смотрит украдкой на младшего брата, который стоит через два подоконника и читает какую-то книгу. Вдруг та вылетает из рук. Чонгук хлопает глазами, не понимая, что происходит, а перед ним два парня грубой внешности: тот, который пониже и стоит впереди, бесяче жуёт жвачку, ухмыляясь, а сзади смеётся громила. — Что читаешь, ботан? — произносит низкий картаво и через нос. — Тебе всё равно не интересно, — хмурится Чонгук и протягивает руку за книгой. — Дай сюда, — произносит твёрдо. — «Мастер и Маргарита», это что ещё? — хохочет низкий, листая книгу. Чон складывает руки на груди и устало вздыхает, закатывая глаза, дожидается, пока драгоценная книга вернётся к нему. — Слушай, прикольненькая. Одолжи, а? — Нет, мне надо её вернуть в библиотеку, а ты не умеешь одалживать вещи. Скачай в интернете. — Да ладно, брата-а-ан. — Дай книгу уже. — А ты отними, если она тебе так нужна. Произведение мировой классики вылетает из рук низкого и попадает в громилины, отошедшего на пару шагов. Чонгук сжимает кулаки и кипит от злости, но не знает, что делать, и лишь беспомощно, со сжимающимся сердцем наблюдает, как швыряют туда-сюда сокровище. Но вдруг это безобразие оканчивается. «Мастер и Маргарита» попадает в руки Намджуну, высокому и широкому, который неожиданно оказался сзади хулиганов. Он идёт к брату неторопливыми шагами, расслабленный, и отдаёт драгоценную вещь. На лице младшего расцветает улыбка, а щёки краснеют, от чего, Намджун как ни силится понять, не может, но одна эта улыбка заставляет чувствовать себя уверенным хотя бы в сегодняшнем дне. Низкий и громила фыркают и уходят. — «Мастер и Маргарита», — читает название Намджун, тихо улыбаясь, смотря на брата сверху вниз, руки его в карманах потрёпанной старой жилетки. — «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит» Младший приоткрывает рот в удивлении. — Ты читал «Мастера и Маргариту»? — Нет, — хихикает брат. — Только что в ленте твиттера увидел цитату. — Ам, ну ладно. — Если кто-то ещё раз будет бесить, вмажь им. — Хён, я не буду никому вмазывать. Зачем приносить проблемы родителям? — Тогда я буду вмазывать за тебя. Чонгук польщён такими вниманием и заботой, но в ответ только говорит, пытаясь сдержать улыбку: — Хён, не надо никому вмазывать. — Чонгук, люди в жизни понимают только два наказания: либо пизды дать, либо бабло отнять. — Хён, маме с папой не нравится, что ты ругаешься матом, — говорит отточенную фразу младший, а Намджун лишь вздыхает, устало улыбаясь, и проводит большой ладонью по его волосам, заставляя прикрыть в блаженстве глаза и потерять на секунду равновесие от неровно бьющегося сердца. А в следующую секунду это сердце разбивает, когда говорит «ладно, малой, пойду материться в другом месте, чтобы мама с папой в твоей голове не услышали» и уходит. Чонгук провожает глазами, наполненными печалью, пока тот не скрывается за поворотом.***
Чонгук входит в гостиную и валит рюкзак на пол, собирается переодеться из школьной одежды в повседневную, но останавливается, когда видит брата, сгорбившегося за книгой. Предполагает, что это, как обычно, какая-то муть типа Рю Мураками, которого старший почему-то так любит, но когда Чонгук открыл его книгу, у него глаза на лоб полезли, и он так и оставил её недочитанной. Но приглядевшись к обложке, понимает, что это его книга. Его «Мастер и Маргарита». Он подсаживается рядом на диване и чуть прижимается к плечу Намджуна головой. — Ты вернулся? — спрашивает старший мягко, переводя взгляд на брата. — Угум. Как тебе книга? — Нормально. Намджун читает ещё несколько десятков секунд, но затем внезапно закрывает книгу, откладывает её в сторону и ложится, укладывая на себя и младшего, неожидавшего подобного и неуклюже пытающегося устроиться на теле брата. Перепробовав не мало и не много поз, в итоге Чонгук просто валится рядом, закинув ногу и руку на него. Намджун играется с его кудряшками, улыбаясь ситуации и испытываемым ощущениям. Чонгук пристально смотрит, затем приближает лицо и случайно касается своими губами губ брата, мгновенно алеет. Хихикает нервно и прячется под подушкой. — Прости, я просто хотел убрать с твоего лица какую-то соринку. — Ничего страшного, — хихикает Намджун, сминает губы, размазывая оставленный тактильный след. Чонгук подушку от лица не убирает. — Не думал, что мой первый поцелуй будет вот таким. С парнем. С БРАТОМ. Намджун смеётся. — Это ещё не первый поцелуй. То, как наши губы тыкнулись нельзя назвать поцелуем, родной. — А как это, поцелуй? — младший чуть спускает подушку, позволяя видеть свои глаза. — Ну ты же видел, как в фильмах целуются, вот так. — Ну так-то понятно, но как это происходит? Я хочу узнать о самом процессе. — Показывать будет нагляднее, — вздыхает Намджун и переводит нечитаемый взгляд на брата. — Будет неловко пялиться на то, как ты кого-то целуешь, — бормочет. — Может тебе на мандарине показать? — приподнимает бровь. Чонгук прыскает: — Мандарине? — А на чём ещё, тебя целовать что ли? — усмехается Намджун и ждёт боязливо, как брат отреагирует на такую шутку. — Нет, конечно, — отводит взгляд, хихикая и краснея. — В принципе, я бы мог тебя поцеловать……. — продолжает Намджун, прикашливая, а руки его уже дрожат от неизвестности исхода ситуации. — Ты что, мы братья, — кашляет Чонгук и бегает глазами по комнате. Произносит рассеянно, почёсывая волосы у уха. — Какие поцелуи. — Ну в этом не будет какого-то романтического подтекста, просто, чтобы ты утолил своё любопытство. Ничего страшного, я думаю, — закусывает губу и барабанит пальцами по бедру. — Ничего страшного? — произносит Чонгук сдержанно, дуя губы и вскидывая брови. — Да-а-а. Ну, конечно, если ты не хочешь, я не буду тебя заставлять. Я просто предложил. Чонгук прикашливает: — Ну, это как-то неловко целоваться с _тобой_. Но мне уже шестнадцать, и я нецелованный, а хочу попробовать, так что. Давай. — Чё, серьёзно? — негромко удивляется Намджун, вздёрнув брови. — Да. — Ты уверен, что не будешь жалеть об этом потом? — Да-а… — неуверенно отвечает Гук. Старший допытывается: — Чувство стыда, прятки друг от друга — без этого? — Быстрее. — Ты сам хотел! — предупреждает Намджун, поднимая руки в примирительном жесте, а внутри что-то ликует, но парень старается игнорировать эмоции. Они поворачиваются лицом к друг другу, мешкаются и издают звуки, выражающие смущение и неуверенность. Намджун осторожно кладёт руку на плечо брату, приближается к его лицу, вызывая улыбку, и собирается целовать, когда тот начинает хихикать, провоцируя Кима на то же. — Прости, прости, хён, — останавливается Гук, но не отнимает улыбку от лица. — Больше не буду, — говорит, но при следующей попытке повторяется то же самое. — Чонгук, блин, — улыбается Намджун неловко. — Всё, всё, — Чонгук вздыхает и прикрывает глаза. — Я… — приступ смеха начинается снова, но быстро прерывается. Юноша вздыхает. — Я. Готов. — Угум, — мычит Намджун. Перед внимательно смотрит на брата, на подрагивающие ресницы и нервно сжатые губы. Проводит тремя пальцами по его щеке. Проводит губами по его губам, заставляя дрогнуть и прижаться крепче. Обводит их своими. То накрывает, как волны берег моря, то отводит, как те же волны возвращаются в свой водный дом. Говорит «расслабься» в момент, когда они не целуются, и вновь возвращается к желанным губам. Намджун никогда не занимался этим с тем, кого любит. Кого действительно любит. С кем-то близким и хранимым как зеница ока. Первый поцелуй был в тринадцать с девчонкой, с которой было взаимное притяжение, и у них даже были отношения потом, правда, кратковременные. И больше девчонок Намджун не хотел иметь, ведь им нужно постоянное внимание: отвечать на все сообщения, а то ещё обидятся, и хана, дарить подарки время от времени, говорить любовные речи, о которых и в мыслях нет. Такого внимания парень не хотел никому уделять и на жертвы идти не стал. Затем он связался с «плохой компанией», начал курить и выпивать, ходить по сомнительным местам, прогуливать уроки, в общем, делать всё, от чего у родителей бы волосы встали дыбом. Его друзья между собой иногда устраивали что-то типа игры в бутылочку или других игривых, поэтому парню доводилось целоваться и после. Как-то в него влюбилась девчонка из компании, соблазнила, а Ким не стал сопротивляться и так первый раз испытал, что такое секс. Закончилась эта связь, конечно, грустновато, ведь Юна (так звали девушку) по Намджуну сохла и отдалась, надеясь на взаимность, но парень, как бы ни мучила его совесть, встречаться с ней не стал и даже начал избегать. И теперь, когда Намджуну было девятнадцать, он, наконец, мог сказать, каково целовать любимого человека. Не то чтобы парень был влюблён в своего брата, нет, а даже если бы и было так, он бы этого не признал. Намджун не был влюблён в Чонгука, но считал его единственным. Хоть они, бывало, и ссорились, но младший от него никогда не отворачивался и думал о нём, как об образце для подражания. Даже книги читать начал, потому что хён такой умный, мудрый, и вот малому надо на него быть похожим (а теперь к книгам Намджуна возвращает сам Чонгук). Он был рядом и, когда Намджун замыкался в себе, просто сидел и не беспокоил, только смотрел не отрываясь и изредка ластился как кот. И когда страдал от переизбытка в весе и получал насмешки от окружающих; младший помог ему развить самообладание и поддерживал психологически при диете. И когда Намджун сменил стиль с книжного червя на хулигана, Чонгук хоть и был расстроен и беспокоился из-за обретённых вредных привычек, но смог с этим свыкнуться и был рядом даже тогда, в то время как родители не смогли принять сына новым, сильно отдалились, и, вместо помощи, давили на Кима, часто устраивали ссоры, из-за которых он не хотел появляться дома в их присутствии, и тому подобное. Если бы сейчас Намджун бросил образ хулигана, то и нынешние друзья бы его больше не приняли. Да, они много зависали вместе, но только из-за похожего стиля, а за несколько лет сильно сблизиться парень ни с кем и не сблизился. В моменты, когда Намджун сомневался в себе и в том, достоин ли он жизни вообще, Чонгук давал ему понять, что он — лучший для Чона. Самый любимый и потрясающий человек. В зимние вечера приносил кружку тёплого молока и ложился под бок, наблюдая за серьёзным, сосредоточенным хёном снизу. Чонгук нуждался в его ласке и приучил отдавать её бесконечными приставаниями, хоть Намджун и не любил много трогать людей. Чтобы младший мог без проблем полежать рядом или на нём, Ким даже старался курить не часто и только в моменты срыва пренебрегал присутствием малого, собираясь сделать затяжку. Когда родители принимались в очередной раз травить Намджуна, Чонгук выгораживал брата перед ними. Они неодобрительно качали головой и приводили младшему сыну старшего в пример как опустившегося на самое дно человека, чьи действия если Чонгук будет повторять, станет таким же изгоем, а тот стоял, ничего не говоря, но с огнём в глазах, орущим «НЕ ВЕРЮ НИ ЕДИНОМУ ВАШЕМУ СЛОВУ». Благодаря Чонгуку, Намджун чувствовал себя любимым и нужным и неосознанно пытался сделать так, чтобы младший чувствовал то же с его стороны. Неосознанно стал желать иного проявления чувств, помимо объятий и ласковых слов. Залипать на младшего минутами, когда тот того не замечал, и бороться в голове с навязчивыми мыслями. Ненавидеть даже девчонок, которые говорили безобидное «ботан» или «отшник» в его сторону, не щадить тех, кто пошатывал его физическую безопасность, в драках где-нибудь далеко за школой. Скучать, когда брата не было рядом: на уроках или в компании друзей. Отдаляться от всего и замыкаться в нём? Намджун думал об этом иногда и находил нездоровым, но не брал во внимание, ведь «я не могу быть одержимым своим братом, пф, да ну». А теперь целует его, и не куда-то в щёчку или лоб, а в губы, долго и не желая отрываться, пожалуй, никогда, а младший, кажется, и не против, по крайней мере от себя не отталкивает и повторяет движения за братом, повторяет довольно успешно, малыш всегда быстро всему учился. Намджун бы назвал этот поцелуй… Лучшим в жизни? Да, несовершенным, но после тянущихся одних за другими дней, оставляющих за собой ноющий след в сердце от того, что не сегодня, не вчера, и не_завтра_, ты не получишь того, что так сильно жаждешь, наступает _тот день_, когда Намджун выражает свою любовь к брату, как хочет, а не как можно, и, это не сравнится ни с чем? Намджун отстраняется и наблюдает за Чонгуком: у него глаза ещё прикрыты, и губы чуть надуты, расширяются и сужаются, втягивая воздух в организм, а щеки пунцовые. Чонгук не хочет открывать глаза — ему и не отпустить этот момент, и в глаза брату смотреть стыдно. А Намджун дрожит, накручивая себя мыслями, как чувствует себя сейчас младший. _Открывает_ Медленно. И врезается в лицо Намджуна беспокойное. Прыгает взглядом вправо, влево, зажмуривает и на выдохе распахивает вновь. Хлопает ресницами на брата, который неловко улыбается, и ощущает на своих губах улыбку такую же. Приоткрывает рот, желая что-то сказать, но в голове сразу становится пусто, и захлопывает, выдохнув. — Как? — начинает несмело Намджун. — Хорошо, — отвечает младший, краснея, и его сердце сжимается. Говорит: — Ладно, я пойду, переоденусь, — и отдаляется, а у Намджуна вся жизнь перед глазами проносится, и время застывает, и он, сначала, разбитый, наблюдавший, как его единственный уходит, теперь притягивает того к себе и оставляет на губах маленький поцелуйчик, как бы спрашивая разрешение и восстанавливая ход времени. И Чонгук не уходит, а остаётся, позволяя затянуть себя в непролазные сети, путается донельзя, ещё не понимая этого и того, что выбраться из них будет трудно невероятно.