Условный знак

Вэриан никогда не хотел, чтобы у него была старшая сестра. Точнее, он об этом просто не задумывался. Да, он скучал по маме, которой никогда не знал, но в окружении братьев и сестёр себя представить не мог. Да и зачем? Он привык делить свое одиночество с неразговорчивым отцом и бессловесным ручным енотом. Привык и не желал большего. Но вот случилось непрошенное чудо, и у Вэриана появилась старшая сестра. И не какая-нибудь там обычная сестра, какие у всех бывают, а принцесса, красавица и умница с волшебными волосами в довесок - Рапунцель. Между ними завязалась не просто дружба: друзья равны во всем, а они были не равны. Рапунцель, сознавая свое старшинство, всегда была снисходительно-заботлива (по-хорошему снисходительно, без демонстрации своего превосходства), она стала для Вэриана чем-то вроде примера для подражания. И он принял это, втайне удивляясь: зачем такой открытой и жизнерадостной взрослой девушке связываться с ним, неловким и замкнутым мальчишкой? Заняться ей, что ли, нечем? Этот вопрос так мучил его, не привыкшего к чьему-то вниманию, что однажды невольно вырвался наружу: - Зачем ты вообще со мной возишься, принцесса? У тебя же полно друзей, да и государственных обязанностей выше крыши. - Ты мне очень нужен, сам знаешь! - весело отозвалась она. - Ты помогаешь разгадать тайну черных камней. - Это... аргумент, конечно. Она вдруг посерьёзнела, взяла его за плечи, наклонилась, чтобы их глаза были на одном уровне (как с ребенком, честное слово!) - Послушай, Вэриан, тебе, может, и кажется, что мне всё даётся легко - заводить друзей, побеждать врагов - но это не совсем так. Любая новая дружба для меня - труд, как и для тебя. Я восемнадцать лет просидела в башне! Представь себе, как трудно мне было привыкнуть к жизни в обществе и научиться... ну, устанавливать связи с людьми. Меня сотни раз называли чудачкой, и до сих пор многие так называют. - И как это связано с... - Связано! Я вижу, что тебе бывает неловко, сложно находить друзей, и хочу помочь. Потому что я знаю, каково это. Только не подумай, пожалуйста, что я тебя жалею или что-то подобное. Я хочу помочь потому, что ты мой друг, а друзей своих я люблю всей душой. Она улыбнулась какой-то особенной, совершенно обезоруживающей улыбкой, и губы Вэриана сами собой растянулись в улыбке ответной. - Извини, Рапунцель. Я больше не буду говорить таких глупостей. С тех пор эта улыбка стала их условным знаком, сигналом. Даже если осталась какая-то недосказанность в разговоре, стоило им друг другу улыбнуться - и все становилось на свои места. Это был знак того, что между ними установлено взаимопонимание и без слов. Знак, что всё хорошо, что они полностью доверяют друг другу. ...А потом оказалось, что полностью доверять кому-либо лучше не стоит. Иначе это может обернуться предательством и повлечёт за собой страшные события - вроде государственной измены, терроризма и других не очень приятных штук. Если бы чуть раньше Вэриану сказали, что он возьмет в заложники королеву, едва не погубит принцессу и выведет из строя половину королевской гвардии - он бы не поверил, конечно, но в душе бы восхитился масштабом событий. А если бы ему сказали, что он потеряет отца и друзья отвернутся от него... Впрочем, заранее этого никто знать не мог, поэтому ему такого не говорили. Кто же знал, какие черти водятся в этом омуте! Вэриан и сам не подозревал, что злоба и отчаяние, вскипевшие в нем, могут выплеснуться наружу и ошпарить всех стоящих рядом. И ближе всех стояла она, сестричка Рапунцель. Вэриан, обезумевший от горя, опьянённый осознанием своей силы, желал только одного: причинять боль, боль, чтобы его собственное страдание ощутили все, и прежде всего - она, счастливица, у которой есть все, чего только можно пожелать: любящие родители, приключения, королевский венец... Та, кто бросил его в трудную минуту, заплатит за это. Кто бы мог подумать, что неуклюжий и неприметный подросток так запросто может поставить с ног на голову целое королевство! Что может сравниться с этим сладким и злорадным ощущением: смотрите, люди, на что я способен. Вы думали, я безобиден, вы думали, мною можно пользоваться, помыкать и игнорировать. Пришло время расплатиться! - О, неужели я навлёк на себя гнев вашего высочества? - с издёвкой спрашивает Вэриан, наслаждаясь ее бессильным бешенством. - Как ты мог так поступить! Я же доверяла тебе, ты.. ты... Она не может подобрать слов, потому что не привыкла кидаться ругательствами. Вэриану так горько, что даже смешно. - Доверчивость тебя и погубила, принцесса. Тебя там в башне не учили, что нужно внимательно выбирать друзей, а не бросаться на шею каждому встречному? Тогда я научу, так уж и быть, а ты в качестве благодарности можешь помочь мне освободить отца. Рапунцель знала, что каждый подросток скрывает в своей душе тёмное и опасное нечто, рвущееся наружу. Она знала, потому что сама не так давно была подростком, но победила в себе это нечто, превратила в солнечный свет. Теперь же на ее глазах ее друг (больше - не друг) не справился со своею тьмой, и она вырвалась на волю. Такое не остается безнаказанным. Момент триумфа прошел, и вот преступника-Вэриана, жалкого и побеждённого, в повозке с зарешеченным окошком отправляют в места не столь отдалённые. Рапунцель опустошена и ей страшно. Ей остаётся только убеждать себя, что Вэриан во всем виноват сам, забыть его, как забывают неприятную ошибку. Не думать, что он приготовит месть. Если бы можно было, как прежде, просто улыбнуться ему и улыбкой этой рассеять любую тьму!.. Много месяцев Рапунцель путешествовала по стране, разгадывая секрет черных камней - а заодно и всякие другие тайны, встречавшиеся по дороге. Много месяцев Вэриан провел в тюремной камере. У него было достаточно времени приумножить свою злобу и подготовить изощрённую месть принцессе, которую он, несомненно, ненавидел всей душой. Но... у него будто не осталось сил на злость. Только на отчаяние, сквозь которое постепенно прорастал стыд. Почему-то Вэриан чувствовал себя теперь не гордым мстителем, а последним подлецом. Скольким невинным людям он навредил. Сколько зла он причинил окружающим, когда лопнула эта стена, сдерживавшая накопленный гнев. Теперь же в его душе копился не гнев, а вина, и это оказалось еще хуже. Растерянное, перепуганное лицо Рапунцель раз за разом возникало перед его внутренним взором, и это видение не вызывало, как прежде, злорадного удовлетворения. Напротив - Вэриан постепенно приходил к осознанию, что больше всего виноват перед ней, перед его первым настоящим другом (больше - не другом). Если бы можно было, как прежде, просто улыбнуться ей и... Но пути назад нет. В сырой и темной тюремной камере и не до такого додумаешься. Посидишь так годик - философом сделаешься, если не экстрасенсом, общающимся с духами. Свихнуться до экстрасенса Вэриану не грозило, потому что он не очень верил в духов - это не научно. Зато когда шайка сепаратистов устроила государственный переворот и распахнула ворота тюрьмы, Вэриан сразу предложил им свои услуги. По-прежнему помня, что пути назад нет, и предчувствуя скорую встречу с принцессой. У него был план: стереть Рапунцель память и начать дружбу с нею заново. ...И, разумеется, всё пошло не по плану. Не успел Вэриан оглянуться, как он уже перешел на ее, принцессы, сторону, восстал против своих прежних союзников и снова оказался за решеткой - на этот раз вместе с Рапунцель. Все случилось так стремительно, что он не успел даже осмыслить произошедшее. И вот они уже сидят по углам камеры, каждый прижавшись к холодной каменной стенке. Вэриану-то не привыкать, а вот принцессе, наверное, в новинку. Они почему-то начинают говорить друг с другом, как и прежде, когда они еще могли мирно разговаривать. - Видишь, что бывает, если ты дурак и не можешь сразу занять правильную сторону истории! - С досадой начал Вэриан, уткнувшись лицом в колени. - Ты все это время просидел здесь, в заключении, - совершенно невпопад сказала Рапунцель. - А я запретила себе об этом думать. - Такая уж цена за предательство. Не самое приятное местечко, конечно. Иногда посещали мысли, что лучше в петлю, чем гнить здесь. - Многовато вокруг меня предателей. Сначала ты, потом Кассандра... - Она? Как?! - Вэриан едва не вскочил от изумления. - Вот так. Так что я знаю, что ты чувствовал, когда я нарушила свое обещание помочь. Может, ты был тогда прав. Может, людям действительно нельзя доверять. Никому. Кассандра предала меня, кто дальше? Юджин? Мама с папой? Год назад Вэриан получил бы несказанное удовольствие от вида разбитой и отчаявшейся Рапунцель. Теперь же ему было паршиво. - Что мне делать, Вэриан, - устало спросила она, как будто и правда ждала от него совета. - Я не знаю, - ответил он, и, мучимый накопившимися за долгое время словами, добавил: - Конечно, тяжело осознавать, что тебя предали. Но не менее тяжело понимать, что предатель - ты сам, что ты подлец и последняя скотина, не заслуживающая прощения. Все говорят: второй шанс, второй шанс, каждый заслуживает второго шанса. Но жизнь не так устроена, и получить этот самый шанс, как правило, невозможно. Может, ты знаешь, что мне делать, принцесса? Она пожала плечами, и он продолжил: - Время вспять повернуть не удастся, а как бы хорошо было вернуть все на свои места! Вернуть то время, когда мы были друзьями и могли доверять друг другу. Я наврал тебе, Рапунцель, наврал про доверие. Если закрыться от мира и людей, выйдет только хуже. Выйдет... как тюрьма, но внутри собственной головы, понимаешь? А если ты умеешь доверять, то ты свободен. Но как этому научиться теперь, после всего, что я натворил? Она, помолчав, ответила нежно и снова как-то невпопад: - Я тоже скучала, по тебе, дружок. И вот наконец зеленоглазая сестричка Рапунцель улыбнулась ему той светлой улыбкой, которая была когда-то их условным знаком, их маленьким секретом. И, как прежде, Вэриан не смог удержаться - да он и не собирался сейчас сдерживаться - и ответил самой теплой и широкой улыбкой, на какую только был способен. Это был сигнал, понятный им одним и означавший прощение, означавший, что они могут действовать вопреки всем законам жестокой и равнодушной жизни, и вопреки им же - снова стать друзьями. Рапунцель приблизилась, положила ему руки на плечи и заглянула в лицо - Вэриан вдруг осознал, что ей не придется теперь для этого наклоняться к нему, как к маленькому, потому что он, оказывается, вырос и теперь одного с нею роста. Отныне они равны, отныне она не имеет права посматривать сверху и учить его жизни, как наставница. Теперь учиться будут оба - учиться снова доверять друг другу, вместе по кирпичику отстраивать разрушенную дружбу. Рапунцель заключила Вэриана в свои объятья, и против такого заключения он ничуть не возражал.