Восхождение

Жаклин чувствовала себя неуверенно, когда её муж впервые предложил ей съездить в Новый Вавилон. От него всегда можно было ожидать странных предложений. Потанцевать под дождем, ходить весь день по дому голыми, читать стихи прохожим. Эммануэль работал дизайнером. Будучи при этом выпускником философского факультета Парижского университета. Его волосы никогда нельзя было увидеть в их естественном состоянии. Фантасмагорические оттенки желтого, красного, фиолетового, зелёного или розового. Свои работы он практически никогда не хотел делать на нормальной бумаге. Предпочитая ей переработанную и, так называемую, экологически чистую. Жаклин смотрела на все его попытки изменить что-то в этом мире с умилением. Пускай она и, как хорошая жена, никогда не высказывала ему свои претензии напрямую. Тем более, ей всегда было чем заняться. Работа не терпит задержки. Особенно когда ты занимаешь должность заместителя департамента французской полиции. Они оба очень обрадовались, когда узнали, что, в кое-то веки, их зоны отдыха пересеклись. Всегда казалось, что это событие такое же трансцендентное, далекое и невозможное для пары, как для человека постичь суть логоса. Но всё же чудо свершилось. И, недолго думая, муж сказал ей о своих намерениях. Чем заставил бедную женщину уронить на пол тарелку, которую она с тщательностью промывала под струей тепловатой воды. - Дорогой, ты уверен? Насколько мне известно, это место не очень подходит не то, что для отдыха, а просто для жизни. – Когда Жаклин нервничала, она всегда перебирал свои каштановые локоны, что падали на её крупные плечи. Женщина чувствовала небольшой стыд из-за того, что ростом и пропорциями она немножко превосходит своего мужа. Только личико у неё было абсолютно женственное. С по-детски крупными глазами, пухлыми щеками, крупным лбом, маленьким, чуть курносым носом и аккуратными ушами. Но те, кто обманывался этой напускной безобидностью и уязвимость, никогда не заканчивал хорошо. Жаклин, как верная жена, не могла допустить, чтобы кто-то уязвил честь её семьи. А как член Парижской полиции, она не могла позволить, чтобы кто-то думал, что он выше закона. - Ах, милая моя, милая Жаклин! Неужто ты веришь “Paris Demain”, которое всё время читаешь? Новый Вавилон — это центр уникальной, самобытной культуры, которая десятки лет угнеталась и замалчивалась американцами, а теперь… - Он вскинул руку вверх и встрепенул свою длинную челку. - … Она готова говорить! – Полицейская лишь покачала головой. Люди с философского факультета всегда были немного не от мира сего. И корила она себя за то, что вышла замуж за одного из этих инопланетян, а не за сына семьи Моро. Но его голубые глаза, его огромное, широко раскрытое сердце, его умение преображать мир во что-то прекрасное. Кто бы тут устоял? - Эмми… Я не говорю, что не хочу туда ехать, но разве нет более безопасного места? – Он лишь поправил свою челку. И начал собирать багаж. С тяжелым вздохом, Жаклин начала помогать ему. В конце концов, если она хочет, чтобы с этим дураком ничего не случилось, то ей в первую очередь придётся ехать. Привычные картины в стиле психоделик последний раз представали перед её глазами. Уже через час они мчались на такси до аэропорта. Оказывается, Эмми забронировал билеты заранее, даже не удосужившись узнать её мнение. Жаклин была к такому привычна. Муж часто провоцировал похожие мини-скандалы и прочее, чтобы, наконец, заставить её вести себя более самостоятельно. Но она не чувствовала в этом необходимости. Девушки-либертарии всегда виделись ей глубоко несчастными людьми. Зачем мучать себя выбором? На работе, итак, устаешь нести за всё ответственность, а дома просто хочется расслабиться и плыть по течению старых-добрых патриархальных традиций. Главное, чтобы до рукоприкладство не доходило. Уже в аэропорте они с легкостью прошли все стандартные процедуры. На Эмми, конечно, с удивлением косились все работники. Он всегда стремился создавать незабываемой впечатление яркой, безумной картины, которая явно за собой явно что-то имеет… Но, чёрт побери, что именно? Именно так, их отпуск и начался. … - Жаклин! – Его голос звучал испуганно, когда она рухнула на землю. Они гуляли на рынке. Он был похож на забавный коллаж, состоящий из вырезанных фотографий китайских повозок со снедью, старых хибар, где обычно ютились бедняки, небольших ярмарочных аттракционов и прочего. Полки магазинчиков занимали магнитики и прочие сувениры. Всё это обрамляла вереница кафе сделанных под западные, но имеющие лишь поверхностное сходство. В центре всего рынка находился странный комплекс из буддистского храма и огромного торгового центра, который был обклеен рекламными вывесками западных брендов. Эта территория была огорожена от остального рынка металлической сеткой. Естественно, Жаклин предложила, что сперва нужно посетить этот специально выделенный загончик для туристов. Пускай дороже, но хотя бы точно установлено, что с ними ничего плохого не случится. Эммануэль был другого мнения. “Кто не рискует – тот не живет!” – таков был его лозунг. Он всегда лез в самое пекло. И в Новом Вавилоне сразу решил посетить рынок бедняков, где большинство с трудом понимало его ломанный английский. Несмотря на это, он всё время задавал местным кучу лишних вопросов, покупал экзотического вида закуску, не обращая внимания на выразительные жесты Жаклин, сигнализирующие о том, что не следует подобное даже трогать, не то, что есть. Пытался повторить манеры и поведение коренных жителей. На него косились с опаской и плохо скрываемым презрением. Их неприязнь только усилилась, когда он начал что-то зарисовывать в свой блокнотик. Тогда ей и сделали подножку. Она упала лицом прямо в лужу грязи. Муж оторопел, когда это видел. Его зрачки расширились от гнева, а руки задрожали. Он в ту же секунду заметил того, кто сделал эту подлость. Мерзкий китаец лет сорока стоял, ухмыляясь. С обвислым брюхом, залысиной, тупыми поросячьими глазками и широким ртом он лишь гоготал увидев, как Жаклин пытается встать. Эмми обернулся к нему. И заехал кулаком в нос. - Подонок! Да как ты посмел! – Хулиган слегка отшатнулся от удара. Он сначала даже было не понял, что происходит. После чего взревел что-то на своем языке и ударил ногой в пах Эммануэлю. Тот скорчился от боли и упал на колени, но продолжил попытки драться. Удары сыпались ему на спину, кто-то из знакомых нападавшего тоже присоединился. Это ведь была их территория. Негоже чужакам думать, что они имеют здесь право на собственную честь, на возможность быть человеком. Потасовка продолжалась бы долго и несомненно кончилась бы тяжкими телесными повреждениями, если бы Жаклин не была полицейской. Над центральной площадью рынка разнёсся истошный крик боли китайца. Его руки выворачивала Жаклин. Сам не заметив того, смутьян оказался прижатым головой в ту самую лужу, в которой недавно была обиженная им женщина. Его товарищи уже начали было готовиться к привычным действиям, которые принято делать с зарвавшимися дамочками-туристками. Поймать за руки и за ноги, несколько раз хорошенько ударить по лицу, после чего отвезти в тёмный переулок и под задорный аккомпанемент криков жертвы начать стягивать с неё одежду… Но их сбили с ног прибывшие полицейские. Вскоре, конфликт замялся, и агрессоры были задержаны. Полицейская на отпуске сидела на камне, вытирая кровь с лица своего мужа. Её меланхоличные движения и отстранённый взгляд не смогли скрыть от него той тёплой улыбки, которой его одарила Жаклин. - Спасибо тебе. Но ты ведь мог просто вызвать полицию. Я бы точно не была против. – Мужчина несколько раз моргнул, после чего вздернул кверху нос и процедил. - Ха! Как будто я готов, как мелкая шавка, выдерживать пинки и унижения! Нужно всегда бороться за свою честь! – После чего снова взглянув в глаза жены, протянул еле слышно. – Я не хочу давать тебя в обиду, милая Жаклин… Прости, что не смог разобраться с ними. – Она лишь хихикнула. - Может всё-таки пойдём обратно в отель? Там можно будет немного расслабиться, если ты сам понимаешь, что я имею в виду… - Лицо Эммануэля зарделось. - Ну не при людях же говорить такое! - Так здесь никто не понимает, о чём мы говорим… Эмми, я серьёзно говорю. Давай не нарываться на неприятности хотя бы оставшиеся несколько часов. – Он встал. После чего прокашлялся и громко заявил. - Хорошо! Но только не плачься потом, что упустила самые яркие и необычные впечатления отпуска! – Жаклин кивнула. После чего её муж встал, и они пошли в своё временное убежище, пока полиция была рядом. У полицейской складывалось ощущение того, что в этом городе в принципе нет никакого уважения к закону, который не выражен в дубинке или огнестреле полицейского. По дороге, Жаклин не покидало ощущение того, что за ними кто-то следит. Может, это просто профессиональная деформация? Можно уйти на время с работы, но работа никогда не уйдёт из тебя. Тем более, в чужом, странном и незнакомом городе, где неясно – о чём говорит люди, где нельзя даже предположить – что означает этот жуткий взгляд, брошенный на тебя из-за плеча, где можно легко запутаться – и попасть к местным стервятникам, как раз наживающимся на таких вот наивных туристиках. Но все эти тревоги покинули её, когда они оказались в своём номере. Белесые обои с контурами старинных зданий, глянцевая поверхность шкафов и комодов, и цитадель всего европейского – огромная двуспальная кровать с причудливым орнаментом на одеяле. Ещё одна причина – почему она вышла замуж за Эммануэля – он был потрясающим любовником. Из всех её партнеров только он умел обращаться с её телом как надо. Быть в меру настырным и страстным, но в тоже время улавливать тонкие и слабо понятные намёки на то, что нужно делать дальше. Стянуть платье. Обнять. Легонько поцеловать между лопаток. Только потом в губы. После чего снять лифчик и трусики. Он любил играть с ней, а точнее с её телом, как с кошечкой. Тронет там, лизнет здесь, поцелует ещё куда-то. Это было частью игры. Нельзя просто так начать коитус. Нужно разогреть, дать чувство близости и теплоты. Лёгкий укус края уха. Поглаживание грудей. Мягкие касания бедер. Но нужно также уметь определить, когда эти заигрывания становятся лишними и только утомляют. Когда можно шалить и делать всё, что твоей душе угодно. Поцелуй с языком? Слегка прикусить сосок? Нырнуть рукой пониже и начать двигать пальцами? Да. Но только сейчас. Только после того, как она расслабилась и перестала ощущать себя словно на осмотре у врача. Только в тот момент, когда тело готово. Эммануэль любил и понимал секс. Для него это был не просто способ получить кратковременный кайф, который, уж будем честны, любой мог испытать исключительно при помощи своих рук. Нет, для него это было кульминация тех чувств и той любви, что он испытывал к своей жене. Своего рода, собственноручно изготовленный подарок. А как профессиональный дизайнер – он не мог подходить к своей работе безответственно. Она сама в меру своих сил старалась сделать ему хорошо. Спуститься вниз, а потом… Его руки вжимаются в её волосы, и она понимает, что ему хорошо. Пускай всё это со стороны выглядит глупо, но разве это хоть кого-то касается, чтобы он мог это осудить? Он вошел в неё. Её дыхание стало сбивчивым. Эммануэлю тоже было нелегко. И они помогали друг другу, чтобы достичь этого хрупкого момента счастья, когда оба словно бы замирают во времени, слегка надкусывая губы. А после с тяжелым вздохом ложатся порознь, продолжая время от времени друг друга поглаживать. Это был хороший вечер для такого дурацкого дня. Но вот на завтра всё вновь пошло наперекосяк. Стоило Жаклин только поднять веки, как перед ней тут же предстал муж уже одетый и готовый идти. На тумбочке лежал поднос с чашкой капучино и утренним тостом с яичницей. Она слегка улыбнулась. Забота всегда проявлялась в подобных мелочах. - Жаклин, пойдём уже быстрее! Нас ждут новые впечатления и немножко культурной экзотики, если ты понимаешь, что я имею в виду… - Эмми подмигнул ей. Женщина вздохнула и принялась торопливо завтракать. Готовка у него выходила всегда замечательно. В первое время брака, у них были трудности с тем, кто именно будет готовить. Эммануэль не проявлял должной инициативы, не заставлял её. А она, стыдливо краснея, подавала ему подобие нормальной пищи из полуфабрикатов и зелени. Они не ссорились по этому поводу, но напряжение нарастало, пока в один момент он не подал ей собственноручно приготовленный грибной суп. После этого, тема готовки была закрыта. Хоть Жаклин и стыдилась того, что не выполняла свою супружескую обязанность, она всё равно понимала, что приняла наилучшее возможное решение. Закончив, она принялась одеваться. Неловко натянула на себя нижнее белье, платье, и украсила всё это сверху изящной шляпкой, которую Эмми подарил ей на очередную годовщину. - Куда пойдём? – Она старалась изобразить в голосе строгость. - Мы отправимся на побережный квартал, любимая! Нельзя ждать ни минуты, солнце не любит опаздывающих! – Повернув ручку двери, он вопросительно посмотрел на неё. - Хорошо. Только мы будем идти по моему маршруту, ладно? – Её муж пожал плечами. - Как тебе будет угодно. – Пара вышла из отеля только через пять минут. Эмми требовалось некоторое время, чтобы сделать свою прическу в меру изящной и естественной. Розовый цвет вкупе со сложной конструкцией не допускал легкомысленного отношения. Супруги шли вдоль длинных и узких дорог, где тут и там проезжали ржавые легковушки и тяжелые грузовички, груженные овощами и фруктами. Муж всё время терял взгляд в многочисленных обветшалых домах и крошечных двориках, набитых под завязку Вавилонской молодежью. Жена старалась смотреть вперёд, но в тоже время не выпускать из внимания своего супруга. Не хотелось, чтобы он снова нарвался на неприятности. Когда они покинули центр и уже были готовы поймать такси, чтобы побыстрее добраться, послышались крики. Они были вдалеке. Смешавшиеся голоса мужчин, женщин и детей, которые плакали от ужаса. И громкое карканье прокуренных голосов, что звучали подобно скрипу ногтей по металлу. Они становились всё ближе. Жаклин замерла и загородила путь рукой. Многолетняя привычка говорила ей, что нужно бежать назад. Но оттуда теперь тоже раздавались бандитские голоса. Эмми остолбенел, когда прозвучал первый выстрел. Оглушающий. Разрывающий пространство. Он заставил всех на секунду замолчать и обернуться. Кого-то, вроде туристов, как Жаклин и Эммануэля, с выражением животного страха на лице. Кого-то, вроде дневных прохожих, с гримасой боли и усталости. Бежать было некуда. Лишь прятаться, надеясь переждать опасность. Жаклин в мгновение ока укрылась под лавочкой затащив туда и Эмми. Её сердце билось как сумасшедшее. Но дыхание оставалось ровным. Опасность таких ситуаций как раз и заключается в том, чтобы повести себя неразумно. Замаячили силуэту бандитов. В их внешности сквозило что-то звериное. Что-то, внушающее отвращение. По другую сторону улицы, из-за здания высотой девять этажей выглядывали их противники. Такая же мразь. Но уже с усталыми лицами. Один из них – старик с кровоподтёками на лице – по-видимому командовал бандой. Жаклин обнимала мужа. Тот пытался сохранять спокойствие. Но от этого деланного равнодушия не осталось и следа, когда засверкали новые вспышки выстрелов. Естественно, никто не упал после этого. Когда такое расстояние, невозможно чётко попасть в движущуюся цель, тем более укрывающееся за сводами зданий и автобусными остановками. Она думала о том, что, наверное, больше никогда не поедет в Новый Вавилон. Что это проклятое место, где тебя всё ещё могут избить на рынке за то, что ты пытался вести себя дружелюбно. По сути, бандитский город – закон здесь это лишь хрупкие силы, которые оберегают центр от вторжения преступников. И даже для этого их порой оказывается недостаточно. Впрочем, можно ли за это кого-то винить? Эммануэль думал о том, что ему нужно защитить свою жену во чтобы то ни стало. Она опять попытается вести себя в высшей степени разумно, но этого недостаточно для того, чтобы выжить. Нужно уметь проявить смелость и победить подлинное зло своей хитростью. Один из бандитов подошёл к лавке. Его лысая голова в солнцезащитных очках нагнулась к укрывшейся парочке. Его рот осклабился в широкой улыбке. На крае губ заблестела слюна. Какие-то неясные слова на чужом языке. Но смысл их был предельно понятен по тону голоса. Жаклин подняла руки вверх и Эмми повторил за ней. Завизжала полицейская сирена. Обычно стражи закона не пребывает так сразу на место. Риск быть застреленным. Впрочем, взяв в руки пистолет и приняв присягу, ты так или иначе подписываешься под такую возможность. Жаклин знала это. Прибыло пять машин и три бронированных грузовика, откуда тут же начали выгружаться люди в форме. Жаклин улыбнулась. Это было ошибкой. Удар в лицо прикладом. Она упала. Время замерло. Кровь стекала из сломанного носа. Урод вопил что-то о, очевидно, том, что они вызвали полицию. Эмми метнулся к нему. Нужно было выбить у него оружие. Чтобы хоть ненадолго обезопасить милую Жаклин. Успех? Её муж улыбается, держа в руках пистолет. Это смотрится как-то глупо. Как-то неестественно. Не должен такой человек, как он, сжимать оружие. Вспышка. Ещё одна обычная вспышка выстрела. На этот раз со стороны полиции. Короткий миг. Она всё ещё с удивлением смотрела на своего мужа. И на то, как у него в груди расцветает красное пятно. Но это мгновение не могло длиться вечно. Эммануэль упал. Его рука с пистолетом с глухим стуком рухнула на землю. - Жаклин? – Его голос звучал слабо. Больше не было того деланного артистизма, что он вкладывал в каждое свое слово, больше не было той патетики, с которой он обращался к ней. – Ты здесь? – Она, не веря самой себя, кивнула. Нет, она не здесь. Она точно не должна быть тут. Совершенно не естественно. Какая-то глупость, выдумка. - Эмми… Держись, пожалуйста! – Голос срывается на крик. А этот дурак, этот идиот, этот придурок лишь тихо улыбается. - Знаешь, я рад, что это не ты разбила мне сердце. – Его глаза моргают. Эти длинные ресницы, эта голубая радужка. – Я буду любить тебя всегда, Жаклин. Я рад, что всё так закончилось. – Его глаза закрылись. И последние секунды прошлой жизни пролетели мимо Жаклин. Она не могла понять, что сделала не так. Может быть всё дело в том, что она была плохой женой? Или плохим человеком? И зазвучали новые выстрелы … - Вы должны понять, что это ужасная трагедия для нас и мы очень сожалеем о том, что подобное произошло в нашем городе… - “Слова. Конструкции из букв, передающее определенную мысль другому человеку. Изначально язык появился для того, чтобы один звероподобный предок человека мог сообщить другому, что где-то вот там можно найти еду или что этот партнер уже занят, или он мертв. Он мертв. Он мертв. Он мертв. Он Мертв. ОН МЕРТВ.” – думала Жаклин, уставившись в пол в кабинете офицера. На стенах висели правительственные награды. А стол украшала дымящаяся чашечка кофе. Её звали Чхве Кай Хи. Она была офицером полиции, которая приехала на место столкновения двух банд, как только услышала вызов. Симпатичная кореянка лет тридцати. С лицом пятнадцатилетней. Жаклин чувствовала себя… Никак. Внутри было пусто. Будто бы все эти многочисленные тараканы, которые жили в каждой голове, словно в квартире студентов, разом исчезли. Как она не пыталась, ничто не могло заполнить её. Только смотреть в пол. - Жаклин, вы меня слушаете? – Опять эта пытается её отвлечь. “Умри” – хоть что-то. Теперь в голове Жаклин было хоть что-то. Ненависть – своего рода дешевое обезболивающее для горя и страха. Она заставляет твое тело дрожать, легко вызывает зависимость. Но в первый раз этот наркотик действительно заставляет чувствовать себя в раю. Потому что любое состояние лучше, чем та пропасть без дна, в которую ты падаешь от отчаяния. - Да. Я слышу. То. Что вы говорите. – Её глаза сузились от гнева. Ведь это был один из них. Один из этих пеньков, который посмел назвать себя полицейским. Его дрожащий палец надавил на спусковой крючок. - Миссис Жаклин, мы можем выплатить вам компенсацию за весь тот моральный ущерб, что вы понесли… Честно, я понимаю, что вы сейчас чувствуете. – Полицейская Нового Вавилона с грустью посмотрела на свои руки. - Да. Я могу обнять свой чек, Хи? – Она смотрела на сотрудницу полиции со сталью в глазах. – Это ведь поможет, да? Я могу поговорить с чеком об искусстве, не так ли? А потом этот чек отправится на кухню и приготовит мне прекрасный ужин, после чего поцелует и скажет, что любит и будет любить меня всегда. – Чхве Кан Хи оторопела. А сквозь прорвавшеюся плотину продолжал нестись поток ядовитых фраз. – Может, я смогу даже, чем черт не шутит, переспать со своим чеком? Мне, конечно, понадобится предохраняться, ведь его трогали ваши грязные руки! Дайте мне этот чек прямо сейчас, давайте! – Полицейская с ужасом продолжала слушать. Она понимала, что не стоит даже пытаться прервать человека, который сегодня потерял всё. – Дайте мне его… Верните мне его… Вы ведь можете, да? Тогда… Этот чек… Не нужен… Верните мне его! – Жаклин больше не могла сдерживаться. Она заплакала. Без громких всхлипов. Без истерик. Просто закрыла лицо руками и задрожала. Ей действительно было холодно. Как на северном полюсе. Ледяная пустыня, куда никто за ней не приплывет. - Жаклин… Я… Мы уволим того сотрудника, который застрелил вашего мужа. Я сделаю для этого всё, что смогу! – Но француженка не отвечала. Её отвращало это стремление помочь. Как будто бы всё, что ей нужно, так это просто месть. Устроить вендетту. И тогда пролитая кровь будет прощена. - Знаете, Хи… Я сама офицер парижской полиции. Я знаю, как всё устроено. Ничего не будет сделано. – Эти слова прошлись по её душе, как лезвие. И в этот момент Чхве Кан Хи поняла, что ей самой нужно будет приложить все усилия для того, чтобы изменить привычный порядок. Новый Вавилон когда-то создавался, как город, где свобода будет превыше всего. Это была одна из попыток США создать свою собственную колонию. И создать из тех людей, что там обитали по-настоящему свободных граждан величайшей страны, которая когда-либо существовала. В основном, остров был населен корейцами, которые когда-то эмигрировали, спасаясь от голодной смерти. Но сейчас… Это лишь придаток. Лишь осколок того великого достоинства, которое когда-то служило поводом для зависти всех остальных азиатских стран. Чхве грустно улыбнулась. - Возможно, вы правы, миссис Жаклин. Но чек вы всё равно можете получить. – Француженка кивнула. После того, как она так опрометчиво использовала свою дозу гнева ей ничего не оставалось, кроме того, как покорно выполнять приказы людей в форме. Но в голове уже зрело понимание того, что ситуацию никак нельзя исправить при помощи закона. Значит, ей придётся выбрать обходной путь… Вендетта ведь лучше, чем ничего, не правда ли?