Открой форточку, воняет

C#m. Холодный яркий свет фонарей пробивается сквозь пыльные длинные занавески, затеняя силуэтами деревьев деревянный стол. Е. Мозолистые кривые затертые пальцы неуклюже скользят по грифу гитары. В. Знакомый звон струн в ленивой тишине кухни перебивается быстрым шорохом шариковой ручки. C#m7. Саша прекрасно знает аккорды, но не может или даже не хочет выучить сам текст, лишь невпопад тихо мыча в такт хелены и почти что нервно подергивая ногой. Огрубевшие пальцы, зажимающие лады, потертые струны, пережившие не одну монетку вместо медиатора, разбросанные по столу бумажки с черновиками тестов, перемазанными, перечеркнутыми, переписанными по сто и больше раз. Все это не способствовало обучению от слова совсем. Света сидит по другой край стола и честно пытается решить квадратное уравнение по алгебре, но получается это у неё откровенно плохо. То ли теорему Виета она выучила плохо, то ли голова за день уже слишком забита, то ли просто постоянно хочется отодвинуть в сторону тетрадь и приступить, наконец, к сегодняшней репетиции. Но что-то все еще не дает ей сдаться перед лицом алгебры. Оценки, контрольные, домашние, оценки за контрольные, оценки за домашние, оценка родителей, самооценка — все это закольцевалось, смешалось воедино, и теперь отличить одно от другого практически невозможно. Если Света не выполнит домашку, то какая из этих оценок выйдет плохой? Девочка давно не знает. Школа, дом, школа, дом, репетиция, и так по кругу. Жизнь становится похожей на череду странных ритуалов, на бесконечный фрактал, из которого выбивалось лишь их совместное творчество. А может, жизнь была такой всегда, но Света только сейчас начинает задыхаться во всем этом? E. B. Cdim. C#m. Cdim. Ab. Света обреченно стонет, роняя голову на учебник и бессильно до хруста пластикового корпуса сжимая ручку. Голова не варит совершенно, а мысли витают очень уж далеко от математики. Где-то в старых заученных текстах песен, в мечтах о концертах, турах и фанатах, в грязно-голубых коротких волосах и в вымученных ударных партиях. Саша по ту сторону стола зажимает пальцами струны и вздыхает.  — Да забей ты уже, — беспечно пожимает она плечами, отпивая давно остывший кофе из старой пожелтевшей от налета кружки. Девочка сдается и со вздохом захлопывает алгебру, потирая пальцами гудящие виски. Мама говорит, что музыка не должна идти в ущерб учебе, мама говорит, что ездить на другой конец города на репетиции нужно только по выходным, мама говорит, что нужно, в первую очередь, получить хороший аттестат. Но какая к черту разница, когда Саша говорит положить хер на всё и приехать к ней домой сразу после школы? Все факультативы на сегодня пропущены, учебники на завтра не взяты, а Света уже знает, где — в чьей облезшей однокомнатной квартире — будет ночевать и откуда следующим ранним утром подрываться в школу.  — Посмотри лучше песню, — с улыбкой просит Саша, протягивая через стол исписанный гелевой ручкой вырванный из тетради листок. И Света тянется к нему, берет, внимательно вчитываясь в текст. Почему-то, когда дело касается Сашиных тестов, и голова перестает болеть, и мысли начинают работать, и ощущение полного бессилия проходит. Вот только еще что-то спазмом сводит в горле, но это уже совсем другой вопрос. Света читает один раз, второй, третий, но никак не может понять, что здесь не так. Нескладно, некрасиво, странно, но что исправить — неясно. Девочка откладывает листок на стол, опираясь о него же подбородком, и задумчиво бегает взглядом по засранной кухне. На ум ничего дельного все равно не приходит. Саша перестает улыбаться, сжимает губы и наконец подсаживается ближе, откладывая гитару на липкий пол.  — Что-то не так? — сочувствующе спрашивает гитаристка, неуверенно кладя руку на чужое колено.  — Устала просто, — пожимает плечами Света, прикрывая глаза и неловко сжимая руки в кулаки, — Можем мы?.. Обняться? Саша улыбается смущенно и раскрывает руки, бросая куда-то в кучу хлама на столе свою искусанную ручку. Девочка перекладывает голову с холодного стола на чужое холодное острое плечо, неуклюже обнимая гитаристку за талию и, кажется, немного краснея непонятно от чего. Сашина домашняя толстовка вся в пятнах от энергетика и краски с влажных волос, пахнет сигаретами и пылью, но Свете все равно не хочется от неё отстраняться.  — Прости, чел, — вздыхает смущенно Саша, поглаживая чужую расслабленную спину.  — А чё такое? — удивляется девочка, поднимая глаза на лицо подруги.  — Ну, что к себе позвала вообще сегодня, — пожимает плечами гитаристка, пряча взгляд, — Я… Ну, ты и без этого же устаешь очень… Прости. Света лишь в который раз вздыхает, утыкаясь носом в капюшон.  — Да нет, мне наоборот без репетиций плохо. Тесная кухня сонно замолкает. Света просто лежит на чужом плече и в расфокусе смотрит на то, как переливается электрический свет в немытых синих волосах. Саша, наверное, просто не знает, как много она сделала в жизни девочки. Как много их группа для неё значит, как сильно помогает не загнуться, как дарит хоть какой-то смысл. Как Света благодарна за всё и ей, и Соне, которая сейчас просто сидит где-то в сорока, или даже больше, километрах от них, но одно её существование делает группу завершеннее, наполненнее смыслом. Саша, наверное, не знает, но Света и не хочет ей говорить, чтобы не сделать этот момент еще более сопливым. Девочка чуть улыбается, удобнее садясь в чужих объятиях.  — Как думаешь, у нас будет когда-нибудь тур в Барнаул? — смеется она уже более воодушевленно, прикрывая глаза и вновь ныряя в бесконечные мечты.  — Только если не в ебучем Че Гевара, — улыбается гитаристка, — Вообще, специально для нас новый клуб должны построить!  — Надеюсь, что гей-клуб, — прыскает от смеха девочка, чувствуя, как тревога и опустошенность постепенно сходят на нет. Конечно, учеба так никуда и не делась, никуда не делась постоянная рутина, никуда не делась разъебаная нервная система, но вернулось понимание, что втроем они точно смогут преодолеть все эти наслаивающиеся друг на друга трудности. По крайней мере, ради тура в Барнаул уж точно.