Фёдр

А что если у нас нет выбора? Выбор есть у всех, просто кто-то делает его разумно, а кто-то пускает всё на самотёк и результат, как Вы понимаете, такой же. А какой выбор для Вас правильный? Тот при котором человек попадёт в рай. А Вы не думаете что это лично Ваш выбор, а не правильный для всех? Это не мой выбор, это выбрал для нас господь наш, а мы… мы его рабы. Старенький телевизор на кухне все говорил и говорил, как правильно жить, точнее “как Бог нам сказал”. А как иначе правильно? Никак! Так думал маленький Федя, а точнее не он, а его бабушка, но он считал, что раз она старше так правильно. А ещё точнее не он так решил а его так воспитали. Да и думать ему было некогда: утром - школа, вечером - футбол, английский, китайский, ментальный счёт, … - вроде всё! - Доброе утро, соня, просыпайся! Скоро в школу! На столе лежат пирожки, съешь их по дороге. Всё! Я побежала! - Сказала бабушка, убегая на свою ненавистную, но хорошо оплачиваемую работу. А на какой ещё работать? Выучилась на бухгалтера, родила трёх детей, они своих, семью кормить надо! А Фёдор Сергеевич, как было написано на его бейджике, собирался в школу. Неспешно одевая голубую рубашку из Испании, аккуратно застёгивая каждую пуговицу, словно ювелир, он ногами нащупывал тапочки под кроватью. Они, между прочим, тоже были испанские. Пройдя по коридору, отделанному в стиле баррокко, он попал в ванную, где он, взяв щётку из натуральной щетины и намазав на неё швейцарскую пасту, начал чистить белые как облака зубы. И вот натянув туфли из натуральной кожи, взяв с собою один пирожок, он в новом костюме спустился с седьмого этажа и вышел на улицу. А вот и они - стены родного провинциального городка. Он шёл по уже истоптанной его родителями дорожке, ведущей к старой, как и все, школе, которую гордо наградили званием лицея, совершенно ничего не значившем, но так греющим душу учителям этого заведения, до того греющим, что они его вставляли, где только могли. Внезапно сбоку к нему пристроился его одноклассник - Мишка. Даже не поздоровавшись, он попросил кусочек пирожка, потому что сам, как истинный растрёпа, забыл свой дома. Фёдор дал его без всяких раздумий. Мишка хоть и был сам не из богатой семьи, но чувствовал себя счастливым, и все описывали его таким. Сам Федя же не был грустным, он скорее был напуганным, тревожным каким-то. А вот уже и показалась школа, а точнее лицей, как его просили называть. Они зашли. Мише там были не очень рады - все учителя на него косо смотрели и даже не поприветствовали, все кроме Анатолия Константиновича - нашего трудовика, на него учителя смотрели так же косо. А вот его попутчик, Федя, был встречен тепло, но это не имело большого значения, ведь первый урок - технология, а там они были равны. Здравствуйте, Фёдор! О, и Михаил с вами! - поприветствовал ребят трудовик. Он не любил всю эту официальность, но взгляд директора, стоявшей за спиной у Мишки, его переубедил. Здравствуйте! - Дружелюбно ответили мы с мишкой и прошли в мастерские. Эм, Федь, можешь сходить за классным журналом, пожалуйста. - Внезапно ему прошептала их новый директор, и он не смог отказать. Он вышел из на удивление пустых мастерских, хотя с минуты на минуты должен был прозвенеть звонок, и пошёл на четвёртый этаж. Вслед за этими мыслями раздался пресловутый звонок.. Добравшись до учительской, он нащупал колонку посвящёную шестому “Б” и вынул из нее большую книгу размером А4 - “Классный журнал”. Резво спустившись по лестнице, он обнаружил лежавших на полу Мишку и Константиновича. Он тут же подбежал к ним. Что случилось? Меня уволили, а его поставили на учёт. - Сказал старик, глядя пустыми глазами на старую советскую лампочку, которая начала мигать, и по старой должности он обязан был бы её сменить, но уволенный он просто лежал и смотрел. А из-за чего хоть? Да так. Правду говорили. - Ответил Миша смотревший так же в пустоту. С вами всё хорошо? Медсестру звать? Н-нет, не надо, иди! - Прошептал трудовик, в голосе которого было слышно разочарование. Федя открыл дверь в уже действительно пустую мастерскую положил журнал на стол и ушёл гулять, так как понимал, что первых двух уроков труда не будет. Сидя на лавке на улице, он был хозяином для многих мыслей, что выбирали его голову, чтоб погостить.И если говорить коротко то это были тысячи вариаций одной: “Как Бог мог такое допустить?” Но он так и не получив ответа продолжал жить, да и ответ ему был не особо нужен, так как уроки экзамены, кружки - всё это было важнее для него, так считали его родители. Вот он уже выпуск из девятого класса, а вот и из одиннадцатого, вот нашего медалиста принимают в институт на бюджет, а вот он уже работник прогрессивной компании на должности с карьерным ростом! А вот и он - свадебный торт, а вот такой же но уже на 35 лет. Как же много прошло, но был ли он счастлив? Не думаю, он был, как всегда напуган. Он был напуган тем, что получит плохую оценку, напуган тем, что не сдаст, напуган тем, что не поступит, напуган тем, что уволят. Он был просто напуган! Но настало время для события, действительно важного именно для него. И вот, когда Фёдор Сергеевич Балванкин, как обычно, проходил мимо площади, уже по традиции кинув взгляд в сторону величественной фигуры Ильича, он увидел на удивление огромное количество людей, когда-то он даже не догадывался, что в его провинции столько живёт или когда-то жило. Но среди всех этих людей был один, чьё лицо нельзя было пропустить - тот самый Мишка! Он стоял на сцене, держа в руках старенький микрофон, подключённый к таким же стареньким колонкам, изредка издававшим адекватный звук, а оставшееся время трещавшим, что есть мощи. Он говорил много, и народ ему аплодировал, а наш успешный юрист, что остановился, несмотря на то, что это грозило опозданием, услышал лишь одну фразу и той было достаточно, чтоб всё осознать: “А что если у нас нет выбора?” И как только его глаза открылись и стали точно такими же, как были у тех двух тел, лежавших в коридоре пресловутого лицея, на сцену выбежали отряды мужчин, одетых будто на войну, и ещё в два раза больше спустились с неё, чтоб разогнать толпу людей, что так назойливо говорили неугодные людям сверху вещи. Какой идиот мог придумать такую войну, у одних дубинки, щиты и пистолеты,а у других что? Слово?! В его груди сердце разогналось до скорости света, а в его голове была одна мысль - ворваться в толпу и, взойдя на сцену, закричать на всю страну об этом! Но его планам было не суждено сбыться, как только он разбежался и ворвался в толпу, попутно сбив, остолоба в форме, что так и норовил пустить свой пистолет в ход, он оказался в пустом пространстве между одним и другим отрядами. Не успел он осознать, что дальше пути нет, так схватил пулю в спину, и ещё одну, и ещё. Пули пронзали его одна за одной. Его тело упало, истекая кровью. А тем временем начался дождь, и все те, кто стояли на площади, убежали по домам, попутно растоптав тушку бедолаги, что так и остался лежать на пустой площади. У него был выбор. И он его сделал. Сделал свой выбор. И в последние минуты, даже секунды, он улыбался. Он был счастлив. И ему для этого не нужны были деньги или должность, ему нужно было лишь право выбирать...