Рысь и Горностай

Из-за траура по Жоффруа приезд Дианы и Гонтрана не праздновался, но встречать их в тот вечер высыпали все обитатели замка. Воины в знак приветствия ударяли мечами о щиты, женщины выражали свою радость, размахивая платочками и шарфами. По своему обыкновению, простые воины и особенно челядь разглядывали прибывших, отмечая каждую мелочь, чтобы потом вволю посудачить. - Покидали замок почти детьми, а теперь глядите, какие выросли! - Молоденький-то господин Гонтран - уже опоясанный рыцарь! А давно ли с деревенскими мальчишками по полям носился? - Как он стал хорош! - Это да, но до мессира Рауля все равно далеко. - Но уж госпоже Диане не найдется равных! - Интересно, за кого ее отдадут? - Да ты ее плохо знаешь! Не ее отдадут, а сама возьмёт в мужья, кого пожелает. - Ничего не скажешь, хороша у Бретонки кобылица! Наверно, как ветер летает. Диана помнила многих воинов, слуг и служанок, которых видела сейчас с высоты седла, хотя замечала и новые лица. Внимательный взгляд узнавал и старых слуг, и подросших детей, и молодых парней и девушек, с которыми она играла в прятки в закоулках замка и бегала наперегонки всего несколько лет назад. Среди не знакомых ей людей были, в основном, новые воины и стражники, но вот мелькнуло и девичье личико, которое Диана прежде здесь не видела. Кажется, девушка была красива, но толком разглядеть пока не удалось, ибо ее невысокую хрупкую фигурку заслонил здоровяк Хловис. Потом Диану снял с коня Рауль, и они обнялись все втроём - она и ее братья. А после этого она попала в объятия капеллана Августина, Аделины, кормилицы... Русалка за прошедшие годы стала еще красивее, это Иоли признала сразу. Траурное платье не могло скрыть этого, а скорее оттеняло красоту дочери Роже. Тем более, что капюшон, будто бы от порыва ветра, ещё при въезде на мост соскочил со своенравной белокурой головки, открыв красиво уложенные пышные локоны. Основная масса волос была собрана на затылке в высокий конский хвост, а оплетали его у основания несколько причудливых тонких косичек. Рауль был так рад снова видеть сестру и брата, а у них было столько новостей, что некоторое время все говорили одновременно, стоя посреди двора. Иоли даже ощутила лёгкий укол ревности. Но тут же убедилась, что Рауль не забыл про нее. Сестра уже нетерпеливо тянула его за рукав, видимо, ей хотелось побыстрее оказаться в зале или осмотреть свои новые покои. Но он остановился, отыскал глазами Иоли и позвал ее. Девушка приблизилась, хоть и была смущена, ибо теперь многие взгляды были обращены на нее. В замке со вчерашнего дня гадали и спорили, поладят ли между собою сестра и подопечная нового барона, и этот, самый первый момент, никому не хотелось пропустить. На Иоланде было новое платье, сшитое из той самой ткани, что она купила в день своего похищения. Оно получилось красивым, но не слишком броским, а потому было вполне уместно сейчас, когда в замке ещё не закончился траур по Жоффруа. Лиловая мягкая ткань красиво струилась, обхватывая изящную фигурку. Рукава и низ подола отделали серым, как серебро, шелком. Ей хотелось сделать платье чуть короче, так было бы удобнее, но Аделина отговорила. - Тебе нужно настоящее платье, как у всех благородных дам, а детство уже закончилось, - наставительно говорила она вчера вечером, помогая обметывать последние швы. - А говорят, - вставила свое Аригунда, - что в Париже девушки носят платья, не закрывающие башмаков! - Бесстыдство! - махнула рукой Аделина. - Надеюсь, на них в конце концов наложат епитимью! - А еще они одевают специальные цепочки-браслеты для ног! Вот потому и нужны короткие платья, чтобы украшения были на виду! - Пусть носят, что хотят, но я бы запретила всем незамужним девицам приближаться на два полета стрелы к этому легкомысленному городу! - Диана, познакомься с Иоландой, - сказал Рауль. - После того, как ее отец, наш верный вассал Гримберт, погиб вместе с супругой, Иоли стала моей подопечной и живёт здесь. Иоли поклонилась, стараясь скрыть смущение. Голубые глаза смерили ее взглядом от макушки до кончиков башмачков, которые всё-таки немного виднелись из-под подола. - Мы встречались раньше? - спросила Диана. - Мне точно знакомо твое лицо! - Диана, я и то помню! - улыбнулся Гонтран. - Вы однажды чуть не подрались с этой девицей на ярмарке в Сен-Море, куда взял нас отец! Иоли ещё больше смутилась и опустила взгляд на богато расшитые сапожки Дианы. А та беспечно рассмеялась. - О, вот оно что! Да, припоминаю. Ладно, это все мелочи, я не сержусь на тебя! Она оказалась совсем не страшной и, конечно, говорила искренне. Но Иоли не могла побороть своей настороженности. Слишком красивой, слишком уверенной была эта Русалка, даже больше, чем казалось издалека. И теперь, когда она здесь, многое в замке изменится. Знать бы, в какую сторону. Рауль взял за руки их обеих и повел в замок. Гонтран, шедший за ними под руку с Аделиной, подумал, что эта троица очень напоминает детей, которыми они были 10 лет назад - большой мальчик удерживает за ручки двух несмышленых девчонок, чтобы не сцепились. - Теперь вы взрослые, надеюсь, не станете вздорить из-за игрушек, - весело говорил в это время Рауль. - У взрослых тоже есть игрушки, - сказала Диана. - Только это уже не куклы. О да, конечно же, последнее слово всегда должно было оставаться за нею! Иоли больше не ютилась в тесной каморке. Рауль отдал своей подопечной одну из комнат, которые прежде занимала Белинда. Здесь было уютно, стены завешены гобеленами, вся мебель - светлая, с искусной резьбой. В окно прежде были вставлены кусочки слюды, но барон распорядился заменить их на разноцветные стекла, что было, конечно, гораздо красивее. В маленькой комнатке за перегородкой обосновалась Аригунда. По вечерам, если Рауль не был в разъездах, они с Иоли прогуливались в саду, вдвоем или в сопровождении Дидье и других молодых оруженосцев и девиц. Молодость брала свое даже после недавней кровопролитной войны, и многие готовились всласть повеселиться, попеть и потанцевать в ярких нарядах, как только закончится траур. Лето шло к концу, не долго ждать праздника урожая, а это, если не считать Рождества, самое веселое время в году, когда ещё греет теплое солнышко и продолжают щебетать птицы, и так много сочных яблок и молодого вина! Сейчас Иоли готовилась выйти на прогулку в сад, хотя понимала, что барон может и не присоединиться к ним. Ему о многом нужно было поговорить с братом и сестрой. - О нет, - говорил в это время Гонтран, прохаживаясь туда-обратно по малому залу приемов, - я не собираюсь оставлять службу в Париже. Герцог отпустил меня съездить домой из-за гибели нашего брата Жоффруа, помолиться у гробницы, да и сопроводить домой Диану, но вскоре я уеду. Теперь я рыцарь, служу в личной гвардии герцога, и только глупец бросил бы такое место! Да и вам хорошо иметь своего человека при дворе! - Ты все правильно решил, - кивнул Рауль. - Но, если будет нужно, ты можешь жить в Каменном Броде. - Буду заезжать, приглядывать за имением, - пообещал тот. - От Парижа мне не далеко. - Ну а ты, Диана? - спросил Рауль. - Говорят, при дворе твое появление наделало шума! Но тогда ты была лишь сестрой мелкопоместного рыцаря, приглашенной погостить во дворец, теперь же многое изменилось. У тебя будет приданое, какое полагается знатной и богатой девице, и если твое сердце лежит к кому-нибудь из поклонников... - О нет, я еще не хочу замуж! - поспешно заверила Диана. - Лучше я пока буду помогать тебе здесь. - Да, помощь мне понадобится, - кивнул он. - Когда поеду в Париж приносить оммаж герцогу, я хотел бы оставить замок на тебя. Кстати, видела ли ты покои, которые подготовили для тебя? Довольна ими? - Они прекрасны, благодарю тебя. Она подошла к сидевшему в кресле брату, забралась на подлокотник. Как в детстве, когда Рауль читал за столом, а маленькая сестрёнка, ещё не обученная этой премудрости, заглядывала через плечо, пытаясь понять, что же такого интересного в этих чернильных закорючках. Крупная бело-рыжая собака, до сих пор лежавшая у ног хозяина, встала и ткнулась носом Диане в колено. - Я не видела прежде эту собаку, - сказала она, проводя рукой по шелковистому боку. - Как ее зовут? - Флечетта. Она жила у лесника... Рауль рассказал обо всем, что происходило здесь со дня гибели Жоффруа и его приезда. - Так значит, Белинда уехала жить к родителям, - сказала Диана. - Я думала, что она всем назло будет оттягивать этот момент, а то и вовсе останется здесь. - Я и сам удивился. Она была сначала непримирима, а потом вдруг стала покладистой. О нет, конечно, это не означает, что она не билась за каждое денье и вообще любое имущество, какое считала по праву своим, но, получив что хотела, уже ни в чем мне не перечила. - Ты не хочешь на всякий случай прикормить кого-нибудь из их слуг? - спросил Гонтран тоном опытного царедворца. - Уже сделано. К ней лучше не поворачиваться спиной, а отец Августин и вовсе советовал мне оставить ее здесь, чтобы была на глазах. - Ах, отец Августин всегда перестраховывался! - беспечно проговорила Диана. - А прехорошенькая девушка эта твоя подопечная, Рауль, - Гонтран уже перестал думать о Белинде и нашел более приятную тему. - Она не только красива, - ответил его брат, - но и умна. Иоланда обучена врачеванию, во время осады, да и потом, пока у нас было много раненых, она лечила их и спасла жизни многим! И она обожает читать, но у их деревенского священника не было столько книг, как у нас. Теперь она проводит много времени в библиотеке, так что ты, Диана, не удивляйся, когда встретишь ее там! - Как, девушка не сопровождает своего опекуна в его поездках, а просиживает в библиотеке? - рассмеялась Диана. - Судя по тому, как она смотрит на тебя, Рауль, можно подумать иное! - Сама же знаешь, что в своих поездках я часто преследую всякий сброд, который может быть опасен! И не просто преследую, некоторых за разбой и грабежи приходится казнить. Это зрелище не для молодой дамы. Диана ревниво фыркнула, перебирая фрукты на большом блюде, и впилась крепкими белыми зубами в сочный бок яблока. - Как ты заботишься о ней! Ещё в тот день, в Сен-Море ты вступился не за меня, свою сестру, а за нее! Почему, кстати? Тогда ты так и не объяснил. Рауль пожал плечами. - Она была слабее. - Так просто? А я тогда несколько дней голову ломала, почему ты не помог мне. - Ты разве нуждалась в помощи? - Нет, просто приятно было бы получить ее от тебя. - Тогда радуйся, ты ведь ее от меня получила. Я убедил отца разрешить тебе заниматься с оружием. Правда, он поставил условие, чтобы ты освоила и всю женскую работу. Я знаю, ты уставала, хоть никогда и не жаловалась! - Зато тогда я приобрела привычку ни минуты не сидеть без дела. Сначала уставала, а потом так привыкла, что иначе уже не могла! В монастыре матушка Корнелия ставила меня в пример другим за это. - Но все-таки один маленький недостаток у тебя есть! - сказал Гонтран, останавливаясь напротив нее. - Ты очень любишь себя хвалить! - Но ведь во мне есть что похвалить, да? - не смутилась она. - О, бесспорно! Ты была хорошей ученицей Рауля. В этом я убедился во время нашего рейда на норманнов! Рауль, она схватилась с самим Гуннаром! И если бы не одна шлюха, сопровождавшая его, он бы прямиком пошел в Вальхаллу. - Его же, я слышал, потом обменяли на Монришара? - спросил Рауль. - Да. И мессир Гастон, кажется, без ума от... Диана, прекрати злиться, я же говорю правду! По-моему, сестра, самое время тебе сейчас вспомнить о второй части обучения и начать прислуживать братьям! Поставь на стол чаши для вина! Замок Монришар ничем не уступал таким мощным твердыням, как Рысье Логово и Коллин де Шевалье. Не напрасно его считали одним из лучших и богатейших во владениях герцога Роберта Парижского. В те неспокойные времена он являлся подтверждением, что можно обеспечить и совместить безопасность в дни войны и роскошь в мирное время. Гигантское сооружение, стены которого были выстроены из почти не отесанного камня, а дозорные башни сделаны из толстых бревен, высилось на холме, прямо на обрывистом берегу Лигера, делая замок неприступным. Замок сохранился почти в том же виде, как его замыслил более ста лет назад прадед нынешнего хозяина. Просторные наружный и внутренний дворы были не замощены, а засеяны травой, чтобы мог кормиться скот, который загоняли внутрь в случае опасности. Дворы были окружены высокими стенами с дозорными башенками и квадратной главной башней-донжоном. Что касается хозяйственных построек, мастерских, различных служб и помещений для воинов и слуг, то их внутри замковых стен было в избытке. Были здесь также конюшни, псарни и соколятни, и все это свидетельствовало о богатстве хозяев замка. Господские покои располагались на третьем этаже, и двери их выходили на длинную, освещаемую факелами галерею. Мессир Гастон нередко отсутствовал, и тогда управление замком и всеми поместьями ложилось на плечи его матери, престарелой дамы Элинраты. Несмотря на то, что ей было почти 60 лет, матушка барона не утратила властности, а натура ее оставалась такой же деятельной, как 30 лет назад. Сын привык считать ее такой же несокрушимой, неподвластной времени, как и сам замок, и потому, вернувшись сегодня домой, пришел в недоумение, услышав речи замкового лекаря. Тот сообщил, что здоровье госпожи Элинраты в последнее время пошатнулось, она устает, хоть и не любит показывать этого, да и заниматься подолгу рукоделием, даже в светлое время суток, больше не может, ибо зрение ее сдает. - Принимаете ли вы какие-нибудь меры? - нахмурился барон. - Она пьет лекарства? И что у нее за болезнь, можете вы сказать? - Разумеется, лекарственные травы и настойки у нас всегда есть, и мадам, пусть и неохотно, но принимает их, - доложил лекарь. - Это укрепляет ее, мессир, но болезней у дамы Элинраты нет. Это просто возраст, да ещё, похоже, ее гнетут какие-то печали. Гастон прошел в покои матери. Несмотря на летнее время, здесь полыхала в очаге охапка дров, а ставни были закрыты. Дама Элинрата сидела в кресле с высокой спинкой. На коленях у нее спала, уютно свернувшись, пушистая серая кошка. Пожилая дама поглаживала животное морщинистой, унизанной драгоценными перстнями рукой. Пристроившаяся в углу комнаты монахиня, такая же немолодая и худощавая, как вдовствующая баронесса, читала вслух Житие Святого Мартина Турского. Скрипнула дверь, и чтение прервалось. - Вот и ты, сын мой, - дама Элинрата переложила кошку на скамью и обняла Гастона. - Вы свободны, святая сестра, - добавила она. - Вернёмся к чтению попозже. Гастон вновь усадил старую женщину, пристально вглядываясь в ее лицо. Признаков болезни в самом деле не было видно, но он заметил, что глубже обозначились морщины на ее лице, усилилась синева под глазами, которая еще подчеркивалась темным цветом покрывала. - Судя по этим взглядам, что ты бросаешь на меня, Гастон, я догадываюсь, что лекарь уже невесть чего наплел тебе, - с лёгкой иронией произнесла госпожа Элинрата. - Лишь бы выжать побольше денег! - Но матушка, - мягко возразил барон, - это же его долг. Я велел сообщать о состоянии твоего здоровья, и вот сейчас оно меня волнует! Что касается денег, то они у нас есть. - Ах, Гастон, а вот меня гораздо больше, чем какие-то надуманные хвори, волнует действительно насущное дело! - Какое же, мама? - Не прикидывайся, ты все понимаешь. У замка и денег, которые, как ты сказал, у нас имеются, до сих пор нет наследника! Спрошу тебя без обиняков: когда ты намерен жениться и обзавестись потомством? Это случится ещё при моей жизни, сын мой? Гастон сбросил плащ на одну из скамей, прошёлся по комнате. - Я понимаю, - продолжала дама Элинрата, - нет никакой твоей вины в том, что твоя жена и сыновья умерли. Но долг каждого владетельного сеньора - продолжить свой род. Ты выдал замуж свою дочь, а мою внучку, почти два года назад, но и она до сих пор не оправдала надежд - наших и своего супруга, не родила! Ты, Гастон, обещал мне, что женишься, хотя и долго тянул. И что же? Теперь я узнаю, причем от посторонних людей, что ты наконец захотел взять себе жену, и даже по любви. Но ты приезжаешь без нее! Я не знаю, что думать, мой дорогой сын, но замку нужна молодая хозяйка, а не такая старуха, как я. А тебе нужна мать для будущих сыновей. По крайней мере, расскажи мне все! Кто она, из какой семьи, сколько лет? Но учти, если она старше тебя или имеет болезни, то даже и не показывай! Гастон невольно рассмеялся. - Не волнуйся, матушка, она молода и имеет хорошее здоровье. Кроме того, эта девица дивной красоты и благородного рода, хоть и незаконнорожденная, но она была признана своим отцом. Я могу признаться тебе, что полюбил ее всем сердцем. - Отлично. Почему же она до сих пор не здесь? - Она пока не желает выходить за меня. - Я не понимаю, что это значит - пока не желает! - выцветшие глаза дамы Элинраты метнули молнию. - Она строптива? И сколько времени нужно ждать, чтобы она захотела? Почему ты не похитил ее, если любишь? Езжай и сделай это! "Действительно, почему?" - подумал Монришар. А вслух сказал: - Только ты, мама, всегда даёшь мне самые верные советы! И этот - лучший из всех! - Конечно, лучший. Какой же ещё совет может дать тебе твоя мать, если твой отец когда-то похитил меня у родителей, прямо из-под носа охраны! Глаза ее стали ярче, и все лицо словно бы преобразилось от волнующих воспоминаний. - И хотя у алтаря мы выглядели немного необычно... сама я в зеркало в тот момент не смотрелась, но мне потом сказали! У твоего отца лицо было исцарапано, а у меня наливался синяк под глазом, и у обоих изодранная одежда свисала клочьями, но это был радостный день для нас! И потом все годы мы жили с Ангерраном счастливо, могу тебя заверить!