Herbarium

Иногда случается, что вещи сами выбирают для себя предназначение, и людям остается только следовать их воле. Так произошло и на этот раз. Тетрадь лежала в деревянном ящике среди старых журналов. Тамао отодвинула в сторону военную хронику минувших лет, бережно переложила советы по цветоводству и заметила бордовую обложку. При касании, тетрадь ощущается теплой. Но только первые мгновения. Затем кожа на переплете приобретает твердость, а края сверкают металлическими закрепами, которые в дальнейшем распознаются серебром. Тамао бережно оттирает пыль с обложки пахнущей мятой влажной салфеткой и, на мгновение оробев, раскрывает тетрадь перед собой. Она абсолютно пуста. Тамао перелистывает пожелтевшие от времени страницы в поисках чернильных заметок: о вырванных или испачканных страницах она думает с замиранием сердца — и облегченно выдыхает, когда опасения не оправдываются. Тетрадь Тамао решает сделать подарком самой себе. До этого она получала пять подарков. Первым и поистине бесценным стала ее собственная жизнь, улучшением которой она обязана наставнику и покровителю — Микихисе, забравшему осиротевшего ребенка в семью и заменившему выживание в условиях приюта проживанием в богатом поместье. Тамао очень благодарна Микихисе, и все полученные умения — стирка, уборка, готовка — для нее не обязанность, а необременительное хобби. Второй подарок — этот дом: хранящий память о жизни, частью которой ей не удалось стать. Журналы военной тематики скорее всего принадлежали отцу, а цветами интересовалась мать. Тамао не знает. Она жила с Микихисой с четырех лет, и единственное воспоминание о том, что было до — это мелодия колыбельной, что напевала ей мама. Фотографии показывают Тамао кадры из жизни отца и матери, но она просматривает их так, словно наблюдает со стороны за кем-то незнакомым. Ее семья — Микихиса. И его сын — Йо. Третий подарок как раз от Йо: рыжие наушники на креплении. Йо улыбается как всегда широко и открыто, но пальцы его немного дрожат, когда он пристраивает наушники на розовато-рыжих волосах Тамао. Йо в детстве мечтал стать рок-звездой, а Тамао очень любит петь. Им нравится совершенно разная музыка. Тамао так и не доводится узнать о том, что Йо и Микихиса говорят друг другу, пока она в своей комнате дремлет под аккомпанемент кельтского фолка, спрятавшись от мирских звуков за преградой огромных рыжих наушников. Подарком жены Йо — Анны Киоямы — становится полированная доска с узором из иероглифов и цифр. — Это коккури. Чтобы общаться с духами, — объясняет Анна, и Тамао чудится, что ее пронзили множеством ножей, и она никогда больше не сможет сделать вдох. — Анна — ясновидящая, — поспешно добавляет Йо. — А в тебе есть задатки медиума, — бросает Анна, смотря на Тамао столь равнодушно, что ей в миг становится легче. Анна ее не ненавидит. Ей это совершенно незачем. Тамао благодарит за подарок, и, улыбнувшись, желает молодоженам счастливой совместной жизни. Пятым подарком становится порывистое касание губ Йо: Тамао закрывает губы ладонью и жмурится, потому что так быть не должно, это неправильно, и Йо совершает ошибку. Рыжие наушники срываются на пол, и Тамао нагибается их поднять, незаметно стирая с щек соленый жемчуг. В полуночном сумраке засыпающего дома, который опустеет утром, она пытается успокоить себя, что поступила правильно, но губы предательски дрожат от обиды. Пальцы сжимают рыжий пластик, провод тянется вверх. Тамао медленно поднимается на ноги. Воспоминания кружат вокруг цветными образами, и Тамао печально улыбается, сжимая в руках тетрадь. С отъезда Йо и Анны прошло уже восемь месяцев, дождливый и холодный ноябрь сменился жарким и солнечным июлем. Но прошлое продолжает удерживать ее в плену ноября, и призраки осени чудятся ей даже в цветущем разнотравье. Тамао выныривает из колодца памяти резким движением и вздрагивает от ощущения чужого присутствия. Нелогичная и пугающая мысль, что все ее печали и обиды стали кому-то известны, заставляет нервно улыбнуться краешками губ. Чердак пуст, не считая ящиков и коробок, наполненных книгами и впавшими в немилость старыми вещами. Тамао поглаживает пальцами снова нагревшуюся тетрадную обложку и переводит взгляд на приоткрытое окно. Ветер колышет полупрозрачную лазурную ткань занавески, и солнечный луч падает на руки Тамао. Серебро углов тетради сверкает на солнце, а бордовый цвет кожаной обложки при свете становится насыщенно алым. Тамао отходит в тень и кладет тетрадь на пустующую полку этажерки. Дом требует ухода, и Тамао с воодушевлением думает, что она, как никто другой, справится с задачей. Паркет с трудом поддается жесткой щетке, а пыль так решительно облюбовала пространство, что уборка затягивается на несколько дней. Тамао расставляет по полкам статуэтки, находит место для книг, дарит кухне новый заварной чайник, а гостиной рисунок цветов в рамке. И понемногу привыкает к мысли, что это действительно ее дом. И мрачная окантовка семейной трагедии тускнеет под слоями настоящих дней, что накладываются друг на друга, по крупицам выбеляя темные краски. Тетрадь терпеливо ждет ее на чердаке, но Тамао не решается вернуться за ней. Она так и не придумала, как ее использовать. Даже одна мысль о том, чтобы собственноручно оставить на бумаге слой туши, вызывает необъяснимую тревогу. Тамао трогает кончиком пальца нос соломенной лисицы, украшающей ее прикроватный столик, и переводит взгляд на цветущий сад за окном. Он неухоженный, и любовно выращенные декоративные сорта перемежают полевые цветы и кусты сорняковой травы. Взгляд Тамао выхватывает нежно-розовые лепестки космеи, и в это мгновение ее прошивает осознанием, как ей следует поступить. Окончательно отринув идею каллиграфии, Тамао воодушевленно срезает тонкие стебли космеи, выбрав ее для первого гербария. Расправленные цветки помещаются между двумя бумажными листами, которые Тамао накрывает тканевой салфеткой. Два скользящих движения острия утюга, и красота застывает, обманывая неумолимое время. Бережно перенеся кокон из бумаги на чердак, Тамао поднимает за стебль высушенные цветы: хрупкие, почти невесомые. Раскрыв тетрадь на середине, Тамао осторожно кладет две розовые космеи на желтоватые листы и перехватывает кожаную обложку плетеным шнурком с колокольчиками на концах. Когда она спускается с чердака и выходит, прижимая тетрадь к груди, в сад рядом с домом, заставивший зажмуриться резкий вихрь доносит до нее чей-то бархатистый смех. Первым приношением демону становится июльский гербарий.